— Не их, другого отряда, который в Галлиполе, — ответил я. — Как жара спадет, поеду туда. Так что приготовься, выедешь вместе со мной из города, а потом — катись, куда хочешь. Советую в сторону Константинополя не соваться. Там на турок нарвешься. Лучше поезжай к Фессалонике.
— Туда без охраны ехать опасно, — отказался купец. — А нельзя ли мне с господином рыцарем добраться до Галлиполя и сесть на проходящую галеру? Меня тем не тронут?
— Одного барана два раза не стригут, — произнес я цензурный вариант русской поговорки и зевнул, потому что тоже привык спать после обеда. — Скажи жене, пусть постелет мне здесь, в тенечке.
Купчиха принесла мне перину и подушку со своей кровати. Все равно пропадут. Я заснул быстро. Поздно ложиться и спать днем — такой распорядок как раз по мне. Наверное, мои далекие предки жили на юге.
Разбудили меня голоса. Тегак объяснял Феррану де Ареносу, что лучше меня не будить: спросонья я зол. Бывший адмирал был уверен, что я прощу его, когда узнаю, почему разбудили. Сопровождал его солдат с узлом в руке. Увидев, что я проснулся, каталонец весело выпалил:
— Никак найти тебя не мог! Думал, ты в центре где-нибудь. Пока кто-то из солдат не подсказал.
— Лучше бы ты и дальше меня искал, — произнес я без злости и приказал Тегаку: — Налей нам вина.
Сев за столик, Ферран де Аренос спросил:
— Что тебе сейчас снилось?
— Не помню, — ответил я.
И действительно не помнил. Где-то в глубине мозга еще мелькали бледные хвосты померкших снов, но вспомнить их не мог.
— А мне, когда ты будил, снился святой Георг! — сообщил он. — У него была такая длинная седая борода и в руке огненный посох. Толкает он меня посохом в плечо и говорит: «Просыпайся, сукин сын!». Вещий был сон!
— На счет сукиного сына — согласен, — пошутил я.
Каталонец весело засмеялся, а потом радостно похвастался:
— Всё-таки мы захватили этот город! Никто уже не верил! — и, троекратно перекрестившись, закончил: — Святой Георг услышал мои молитвы и прислал тебя!
— Ты бы и без моей помощи захватил его, — молвил я.
— Может, и захватил бы, но не скоро, — скромно заявил Ферран де Аренос и жестом подозвал своего ординарца: — Поэтому прими от нас подарок — самое ценное, что здесь нашли.
Солдат поставил на стол узел из куска золотой парчи, развязал его. Внутри был золотой сервиз: поднос, на котором стоял кувшинчик литра на два с рукояткой в форме змеи, которая кусала верхний край его, и двумя круглыми барельефами на боках в виде головы Медузы-Горгоны и шесть стопок емкостью граммов сто. Подарок был символичный. Правда, я не уверен, что Ферран де Аренос знал, кто такая Медуза-Горгона.
— Спасибо! — поблагодарил я и добавил шутливо: — Будешь осаждать следующий город, зови!
— Обязательно позову! — пообещал он.
Мы выпили с ним еще, на этот раз из золотых стаканчиков. В это трудно поверить, но вкус у вина был не хуже, чем из глиняных. Поболтали немного о видах на будущее. Пока ничего интересного не виделось. Пришли к выводу, что надо грабить, пока есть что, а потом поищем в другом месте.
Ферран де Аренос ушел командовать городским гарнизоном, а я начал собираться в обратный путь. Со второго этажа спустился купец с женой и детьми. Никита запряг для них в двуколку мула, у которого было нетипично радостное для этих гибридов выражение морды, погрузил в нее ценные хозяйские вещи и посадил на них детей. На второго мула, приведенного Тегаком, были нагружены два больших тюка. Что в них набил мой оруженосец, я не стал спрашивать. У нас с ним вкусы не совпадают. Зато Ясмин наверняка похвалит его. Подозреваю, что ради этой похвалы он и старается. У пацана сейчас период влюбленности во взрослых женщин. Хотя эта взрослая старше его года на три всего.
30
В конце лета Беренгер Рокафорт задумал большой поход на Константинополь. К нему присоединились Ферран де Аренос со своим отрядом и часть нашего гарнизона. В Галлиполе нужды в большом отряде уже не было. Купцы всех государств безропотно платили пошлину. Занимался этим только экипаж лени под руководством Аклана. Обе галеры почти все время стояли наполовину высунутыми на берег, а члены экипажа занимались подсобными промыслами: кто-то тачал сапоги, кто-то плел рыбацкие сети, кто-то вырезал посуду из дерева. Я в нежаркие дни ездил на охоту, а в менее приятные сидел дома, читал найденные в городе рукописи на греческом языке. Больше никого они не интересовали, поэтому у меня набралась солидная по меркам этой эпохи библиотека примерно на сотню томов, если можно так выразиться, потому что некоторые рукописи были в виде свитков. Иногда попадалась такая заумь, что разгадывал ее, как ребус. Вот, оказывается, откуда растут ноги постмодернизма! В тот день полулежал в изготовленном по моему проекту кресле, которое стояло в тени под галереей, и перечитывал «Одиссею», положившую начало литературному жанру морские приключения, если не считать байку про Ноя — вольный перевод шумерского сказание о Зиусудре. В оригинале читалось не так тяжело, как на русском языке, потому что присутствовала мелодика текста, которая теряется при переводе. Отдельные моменты с высоты двадцать первого века казались наивными. Я простил их Гомеру. Нет предела совершенству. Даже в гениальном творении можно найти изъяны. Поэтому культурный человек наслаждается шедевром, поднимаясь до его уровня, а завистливая бездарность смакует огрехи, опуская шедевр до своего уровня.
Во двор на неоседланном коне залетел мальчишка, который прислуживал Рамону Мунтанеру, крикнул:
— Тревога! На нас напали! — и поскакал дальше.
Я крикнул Тегаку, который вертелся на кухне, помогая Хание, чтобы запрягал Буцефала, а сам взбежал по деревянной лестнице на второй этаж за оружием и доспехами. Ясмин играла с сыном на ковре, постеленном на полу. Она стояла на четвереньках и пыталась испугать Александра-младшего, который, смеясь, убегал от нее. Я подумал, что мама не намного дальше отошла от детства, чем сын.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Наверное, — ответил я. — Собери на всякий случай ценные вещи.
Спокойная жизнь притупила в нас чувство опасности. Даже я начал забывать, что это не мой дом, что мы в захваченном городе, что со всех сторон нас окружают враги. Поскольку не знал, кто и на кого напал, с помощью жены надел полный комплект доспехов. Ясмин столько раз приходилось помогать Тегаку, что уже лучше него справлялась.
Мой оруженосец оседал Буцефала и своего жеребца, приготовил длинное копье и сам облачился в кольчугу и шлем и взял оружие. Я садился на коня, когда во двор вбежал Аклан.
— Кто на нас напал? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я. — Приезжай на площадь.
Площадей в Галлиполе было несколько, но так мы называли только ту, что возле дома командира гарнизона. Там собралось оба оставшиеся в городе рыцаря и с десяток альмогаваров. Они тоже ничего толком не знали. На крыльцо вышел Рамон Мунтанер, облаченный в позолоченный шлем и ламинарный доспех из покрытых красным лаком полос шириной сантиметров восемь, из-за чего напоминал вареного рака. Он и рассказал нам, что случилось.
