Этот мой поступок поразил охранников и возничих. Они тоже подавали нищим, особенно во время посещения церкви, но мелочь. Я же отвалил слишком много. Это жест человека, привыкшего к богатству. По их мнению, дорогое оружие и конь могут достаться самыми разными способами, а благородство — только по рождению. Они поверили, что я — знатный человек, и стали при обращении называть меня боярином.
После Адрианополя обоз увеличился почти до полусотни арб, телег и кибиток. Мы шли в хвосте, поскольку не являлись ромеями. Все, кто не являлся гражданином загибающейся империи, по определению считались людьми второго сорта. Это казалось мне даже более смешным, чем прописочная мания величия москвичей в эпоху перестройки. Такое место в караване позволило мне перевести в арьергард всех конных охранников. Разведывать для других купцов, нет ли впереди засады, теперь не имело смысла. Сосредоточимся на своих арбах.
По мере приближения к Фессалонике среди охранников все чаще заходили разговоры, чем заняться дальше. Купец Фока пробудет там несколько месяцев, до осенней ярмарки. Охранников рассчитает сразу по прибытию. Сидеть в городе без дела и проведать заработанное не имело смысла.
Когда миновали Филиппы, ко мне подъехал конный охранник Аклан и поинтересовался:
— Чем думаешь дальше заниматься, боярин?
— Не знаю, — ответил я.
И действительно не знал. Если продать лошадей, у меня хватит денег на суденышко, на котором можно было заниматься только мелкой торговлей в каботаже. Возить чужие грузы мне не дадут, поскольку меня не знают, а за мной никто не стоит, как за любым венецианскими, генуэзским или флорентийским судовладельцем. Для занятий пиратством нужен экипаж человек в тридцать, а следовательно, судно побольше. Да и команду надо подобрать надежную, иначе погибнешь вместе с ними или от них. Поэтому я решил подрубить деньжат на большое судно и набрать хотя бы человек десять-пятнадцать толковых парней.
— Может, к какому-нибудь князю или деспоту наймусь, — продолжил я. — Воины всегда нужны.
— Только не у всех есть деньги на них, — возразил Аклан.
— Это точно, — согласился с ним. — Поищу денежного. Другие мне не нужны.
— Если найдешь, возьми и нас с собой, — предложил он. — Мы все четверо готовы служить под твоим командованием. Может, и из пеших кто присоединится.
— Хорошо, — согласился я.
С отрядом легче найти работодателя. Одиночек берут в пополнение и не на командные должности. Мне повезло с Николой. Без его рекомендации пришлось бы служить обычным конным охранником.
6
До Фессалоники добрались без происшествий. Город сильно изменился с тех пор, как я его не видел. Во-первых он обзавелся с трех сторон, кроме морской, второй крепостной стеной, более низкой, метра четыре с половиной высотой, с круглыми башнями и с зубцами в форме ласточкиного хвоста. Внутри стало больше церквей, в том числе и католических, и меньше людей. В шестом веке в Солуни проживало раза в два больше народа. Сейчас, особенно на окраинах, часто попадались пустыри. На некоторых росли овощи, огражденные хлипкой загородкой из жердей или камней, или паслись козы, овцы, свиньи. Зато разрослись пригородные слободы, состоящие из лачуг наподобие тех, что видел в Адрианополе.
Добравшись до постоялого двора, купец Фока честно расплатился с нами, выдав мне еще и два венецианских дуката премиальных. На аверсе золотых монет изображён Иисус, на реверсе — коленопреклонённый дож, которому святой Марк — покровитель Венеции — передает знамя. На аверсе написано на латыни: SIT TIBI CHRISTE DATUS, QUEM TU REGIS ISTE DUCATUS («Это царство, которым ты правишь, Христос, тебе посвящается»). От последнего латинского слова этой надписи и пошло народное название монеты — дукат, хотя правильно называть ее цехином.
— Назад поеду в конце октября, после ярмарки. С удовольствием найму тебя, — сказал Фока на прощанье.
— А не можешь порекомендовать меня какому-нибудь купцу, чтоб не сидеть без дела до осени? — спросил я.
— Я бы с чистым сердцем, только до осени вряд ли кто пойдет из города по суше. Разве что морем, латиняне, но им конные не нужны, да и не знаюсь я с ними, — ответил купец.
Я поселился на постоялом дворе попроще и подешевле. Как понял, пауза может растянуться надолго. Снял для нас с Тегаком комнату. В соседней поселились четверо моих бывших подчиненных, конные лучники. Хозяином двора был армянин лет двадцати пяти по имени Анцал. У него были сильноизогнутые, густые, черные брови, отчего казалось, что все время чему-то удивляется. Наверное, собственной жадности. Он запросил за корм для лошадей столько, будто собирался кормить их не сеном, а отборным овсом. Я договорился с лучниками, что сами будем днем пасти наших лошадей под охраной двух человек. От меня выполнял обязанность Тегак, которому приходилось пасти два дня через третий. Я же бродил по городу в поисках работы. Ходил пешком. Хоть я уже и опытный наездник, но предпочел бы путешествовать в карете с рессорами. И в автомобиле тоже не любил ездить за рулем. Кто-то рожден везущим, а кто-то — везучим.
Купец Фока был прав. Купеческие караваны уходить из города в ближайшее время не собирались. Мало того, в городе скопилось много охранников, которые тоже искали службу до осени. Работа в Фессалониках была только для каменщиков. Местные каменщики славились на всю Ромейскую империю и окрестности, за ними сюда специально приезжали. Можно было наняться в городскую стражу, но там платили мало, порченой монетой, раз в три месяца и с большими задержками. Оставалось поискать работу на море.
Вскоре я выяснил, что в Фессалонике моряки имеют свой квартал, который располагался сразу возле Малых (Морских) ворот. Судя по домам, моряки не бедствовали. Как мне сказали, в большом трактире возле ворот находилось что-то типа биржи труда. Я нашел этот трактир. Располагался он в прямоугольном двухэтажном доме, к которому примыкал двор. Ворота во двор были закрыты. В трактир, в отличие от многих, которые я посещал ранее, надо было заходить прямо с улицы. Тяжелая дубовая дверь в глухой стене была распахнута. Из полутемного нутра доносился гул голосов и в ноздри шибал запах скисшего вина. Свет попадал в помещение только через два узких окна-бойницы, расположенных в противоположной стене. Между ними находилась дверь, ведущая во двор. От двери на улицу до двери во двор через большую комнату был проход шириной метра два, по обе стороны которого располагалось по четыре стола и лавки. Трактиры в Ромейской империи работают с восьми утра до восьми вечера. Когда я зашел, время было часов девять, но за столами уже сидело человек двадцать. Они пили вино из глиняных кружек и обсуждали свои дела. Под правым окном, в углу, стоял стол с глиняными кувшинами, кружками и мисками, заполненными кусками хлеба и брынзы. По одну сторону стола худой носатый грек с морщинистым лицом и мефистофельской улыбкой наливал вино из кувшина в кружку емкостью в четверть литра, а по другую кто-то, стоявший спиной ко мне, ждал заказанную выпивку.
Я подошел к ним, поздоровался.
