– Да, – подхватил щетинистый и с гордостью добавил: – Мы живём в доме отца!
– Но вы все равно рабы. Почему же отец не выкупил вас?
Блондин и негр понурили голову, щетинистый задумчиво уставился вдаль, но никто из них мне так и не ответил.
– И когда же вернется отец с полей? – спросил я, когда мы вошли в посёлок. Здесь было пусто, но откуда-то из дальних бараков доносились детские голоса и старушечье ворчанье.
Старший взглянул на часы:
– Вот-вот должен приехать, – сказал он, и вся троица остановилась. Мы как раз к этому моменту подошли к двухэтажному дому, но внутрь приглашать меня из них никто не решился.
– Ладно, подожду, – сказал я, окинув взглядом бараки. – А вы девушку новую помните? С ней все в порядке?
– Да какую девушку, свамен? – как-то резко оживился щетинистый. – В последний месяц их не меньше десяти привезли. Презренные, в основном, несколько беглянок с территорий свободных кланов. И честно говоря, свамен Азиз, никто из них и близко не похож на наложницу, иначе бы ее продали в служанки или в бордель.
– М-да, – протянул блондин, – новенькие, одна другой страшнее. Нет, ну та, чернокожая – еще ничего, но отец уже глаз на нее положил, остальные же... Чернокожая, что ли, ваша? – вдруг испугавшись собственных слов, спросил он.
– Нет, – медленно протянул я, чувствуя, что что-то не сходится. Кого-кого, но Амали можно счесть непривлекательной, только если ты абсолютно слепой или тяготеешь к мужчинам. – У моей судшанты длинные каштановые волосы, шикарная фигура и большие серые глаза.
Амбалы переглянулись. Щетинистый как-то странно потупил взгляд.
– Такой точно не было, – буркнул он, а блондин тут же подхватил:
– Видимо, вы и вправду ошиблись, свамен. Таких в посёлке нет. А если бы и была, то сразу бы попала к отцу, – он нехорошо усмехнулся, а мне все происходящее начало нравится все меньше и меньше.
– А матери ваши где? – поинтересовался я.
Все трое отвели глаза. Чернокожий, который явно самый младший из них нехотя ответил:
– Моя, как остальные, на полях работает, – он покосился на братьев, хотел еще что-то сказать, но не решился.
Но мне и не нужно было отвечать, я понял, что матери остальных мертвы. Век рабынь при тяжелой работе, скудном питании и плохих условиях проживания в рабских поселках довольно короток. А еще о смотрителе Эссене у меня уже сложилось мнение, как о довольно паскудной личности.
В конце улицы показался большой внедорожник с открытым кузовом, на всей скорости мчащий к нам и поднимающий клубы пыли с дороги.
– Смотритель Эссен раньше вернулся, повезло вам, свамен, – сказал щетинистый, как-то сжавшись, сгорбившись и опустив голову. С остальными произошла та же метаморфоза.
Когда смотритель вылез из внедорожника, сразу стало понятно в кого парни удались ростом. Но возраст брал свое, и, несмотря на внушительный рост, их отец обзавелся лишним весом и довольно впечатляющим пузом. Физиономия у смотрителя Эссена была крайне неприятная, неудивительно, что он мне не понравился с первого взгляда. Лысая, как яйцо голова, маленькие злые глазки так и бегали, по-хозяйски осматривая все вокруг. А стоило ему только меня заприметить, как он начал изучающе меня осматривать.
Щетинистый тут же бросился к нему, торопливо объясняя на ходу, кто я и зачем приехал. Эссен усмехнулся, закачал головой и, уже подойдя, небрежно поклонился, приветствуя, и заявил:
– Как же так вышло, свамен, что вы потеряли свою судшанту?
Я сделал вид, что не услышал его вопрос, вместо этого сказал:
– Приведите девушек, которые недавно прибыли, хочу взглянуть, действительно ли среди них нет моей.
Эссен снова усмехнулся, взмахнув рукой, отдал знак своим ребятам. Те с готовностью бросились к баракам. Эссен же, не переставая насмешливо скалиться, подошел ближе, засунул руки в карманы и, начав раскачиваться с пятки на носок, снова небрежно сказал:
– Я очень удивлюсь, если среди тех, кого привезли в последнее время, окажется ваша наложница.
– Она мне звонила сегодня и сказала, что находится именно в этом рабском посёлке. Зачем бы ей было врать?
– Звонила и сказала? – в удивленной растерянности Эссен вскинул брови.
Тем временем к дому смотрителя начали подходить женщины. Самых разных возрастов и комплекций, но кое-что их все же объединяло: уставшие лица, безразличные взгляды и отсутствие какого-либо интереса к происходящему. И да – все они были далеко не красавицами, но и не такими уж уродливыми, как пытались уверить меня сыновья Эссена. Если причесать, умыть, переодеть, вполне себе нормальные женщины. Кроме разве что одной. Мой взгляд сразу зацепился за нее. Слишком большие выпирающие зубы, густые, сросшиеся на переносице брови, и жесткие усики над губой. Но заинтересовало меня не это, а то, что я узнавал в ней черты лица Амали. Вот только едва ли я мог поверить, что это она. Не тот рост, не та комплекция, не те глаза, да и эта женщина явно старше. Но через мгновенье я вдруг понял, что в этой женщине совсем ничего нет от Амали, – просто показалось. И что это на меня нашло?
Но эта женщина тоже смотрела на меня, насмешливо и лукаво, внезапно она мне подмигнула и одними губами проговорила:
«Это я».
Я вновь недоверчиво посмотрел – это никак не могла быть она, какое-то сумасшествие: так сильно, что бы там не случилось, измениться она уж точно не могла. Но вдруг, на короткий миг, все уродство с лица женщины исчезло и вновь проступили, теперь куда отчетливее, черты лица Амали.
– Ну что, свамен? Есть ли среди них ваша? – явно получая удовольствие от происходящего, насмешливо спросил Эссен.
– Есть, – неуверенно сказал я и кивнул в сторону женщины. В том, что мне продемонстрировали только что иллюзию, я не сомневался. Вот только Амали не иллюзионист, она тамас. Тогда кто же передо мной?
Я решительно зашагал к женщине, краем глаза наблюдая, как медленно сползает улыбка с лица смотрителя.
– Ты кто? – тихо, но жестко спросил я у нее.
– Я та, кто знает, где Амали, я тебе нужна, – ответила она. – Заберёшь меня отсюда, все расскажу.
Я ничего не понимал, но решил подыграть незнакомке. В том, что утром мне звонила именно Амали, я был уверен на все сто.
– Да, – я повернулся к Эссену, – это она.
Смотритель недоверчиво посмотрел на меня, затем на женщину, затем снова на меня, но уже таким взглядом, словно бы сомневался, не тронулся ли я умом. Его сыновья, тоже обалдело смотрели, а в глазах присутствующих женщин появилось легкое любопытство, вместо былого безразличия.
– Думаю, можешь избавиться от всего этого, – обратился я к незнакомке.
– Тебе не нравится? – легко рассмеялась она, и быстрым движением вытянула накладные зубы, но, потрогав усики, поморщилась: – Это придется отмачивать, приклеились намертво.
