Ровно в полночь я выключила телевизор и свет в комнате,
предварительно сунув под одеяло на своем ложе свернутое покрывало и положив в
изголовье диванную подушку. Трюк старый, но и им не грех воспользоваться. Если
вдруг кто-то решит заглянуть в комнату, при известном везении может подумать,
что я сладко сплю. Хотя очень возможно, что все мои хитрости напрасны и
путешествие закончится на пороге комнаты.
Стараясь не производить шума, я открыла дверь и выглянула в
коридор, сжав в руке фонарик. Коридор тонул в темноте, в стрельчатое окно
заглядывала луна, высвечивая часть пола и стены. Не хватало только волчьего воя
да летучих мышей под сводами. Точно в ответ на мои мысли на улице завыла
собака, громко и протяжно, ей ответили громким лаем откуда-то со стороны сада.
Две двери, выходящие в коридор, разом открылись, и появились охранники:
любезный моему сердцу Иван и Андрей.
— В чем дело? — спросил Иван.
— Собаки воют, — проворчал Андрей.
— Сбесились, что ли?
— Может, девка сбежала из дома?
Я не стала дожидаться конца диалога, поспешно вернулась в
комнату, забралась под одеяло и стала ждать. Вскоре дверь с легким скрипом
открылась, а я приподнялась, включила ночник и рявкнула:
— Что за черт? — Иван торопливо выскочил из
комнаты, а я запустила в дверь подушкой, заорав на весь дом:
— Убирайся, придурок…
Где-то через час все стихло, собачки успокоились, а я
вздохнула: о том, чтобы покинуть дом, не могло быть и речи. Доберманы, как мне
известно, хорошо бегают, а вот я не очень, и зубы у них не чета моим.
Но несмотря на эти здравые рассуждения, я вновь вышла в
коридор, правда, планы мои изменились. Мысль посетить котельную придется
оставить, а вот дом стоит осмотреть. Если меня кто-то поймает за этим занятием,
сошлюсь на бессонницу — в конце концов, я у себя дома и могу бродить, где
вздумается, как та кошка.
На всякий случай я прихватила фонарик и, особо не прячась,
отправилась в центральную башню. Столовая, кухня, наверху библиотека — план,
начертанный Кириллом, я прекрасно помнила. Правда, кое-что Кирилл на нем забыл
указать, например, дверь, выходящую из кухни в сад. На ночь ее, конечно,
запирают, а если даже мне удастся ее открыть, собаки не позволят и шагу
ступить. Очередным коридором я направилась в третью башню — в ней располагалась
комната хозяина и помещения для гостей, так, по крайней мере, значилось на
плане. Скорее всего Кирилл живет там, поближе к своей жертве.
Комната Алексея Петровича находилась на первом этаже, из нее
легко попасть в столовую, а из коридора — на лифте — в библиотеку. На второй
этаж вела лестница, устроенная в толще стены, благодаря ей сходство со
средневековым замком было полным. Держась за перила, я поднялась по крутым
ступенькам. Из-под одной из дверей пробивался свет. Я прошла на цыпочках и
прислушалась: тишина.
Возможно, это комната Кирилла, хотя в доме, и кроме него,
могут быть люди, о которых мне ничего не известно. В этих чертовых переходах
может разместиться взвод солдат, и то их заметишь не сразу.
Из квадратного коридора вели четыре двери, по одной на
каждую сторону света. Я выбрала наудачу одну из них и осторожно толкнула. Она
легко поддалась, а я прислушалась. Сквозь узкие окна пробивался лунный свет, и
предметы я различала хорошо. Комната нежилая, вся мебель зачехленная, огромное
зеркало закрыто простыней, и даже картины на стенах тоже затянуты белой тканью.
Разглядывать здесь было нечего, но расследование начинать с
чего-то надо. В общем, я закрыла за собой дверь и включила фонарик.
Комната имела довольно странную форму, потому что занимала
примерно четвертую часть круглой башни и от этого походила на кусок круглого
торта. Три других комнаты, должно быть, копия этой, слева — дверь в ванную и
туалет. Я приподняла чехол на одном из кресел, взглянула на обивку без всякого
толка и вздохнула. Можно всю ночь шататься по дому и сколько угодно таращиться
на мебель в чехлах, к разгадке происходящего здесь это меня не приблизит.
В крайней досаде я приподняла полотно на одной из картин и
удивленно замерла: три башни, крыльцо, готические окна… вне всякого сомнения,
это тот самый дом, в котором я сейчас нахожусь, только ограда отсутствует, зато
сад выглядит очень впечатляюще. Картина внушительных размеров и в дорогой раме.
Что ж, хозяева дома пожелали запечатлеть его на холсте. О вкусах не спорят.
Я отошла к противоположной стене, чтобы взглянуть на вторую
картину. Это был портрет. Молодая женщина в кресле, руки сложены на
подлокотнике, взгляд устремлен куда-то за мою спину, на губах едва заметная
улыбка, точно художник задумал соревноваться с великим Леонардо. Подпись в углу
«А. Морозов».
Следовало признать, что портрет ему удался. Я отступила на
несколько шагов и присмотрелась к женщине. Светлые волосы до плеч, короткая челка.
Тонкий нос, большие глаза, красивый рисунок губ. Сердце вдруг испуганно
забилось, а я в недоумении продолжала стоять перед портретом, вглядываясь в
незнакомое лицо.
Бог знает, почему портрет женщины произвел на меня такое
впечатление, может, дело в улыбке и насмешке в ее глазах?
В коридоре послышался шум, я торопливо одернула полотно на
картине и выключила фонарь.
— До завтра, — услышала я голос Кирилла. — Не
волнуйся, все идет отлично.
Мужской голос что-то неразборчиво проворчал в ответ. Судя по
шагам, человек направился в сторону лестницы, потом начал спускаться, скрипнула
дверь, и все стихло. Выждав минут пять, я покинула комнату. Коридор был
по-прежнему темен, а из-под двери комнаты, в которой предположительно жил
Кирилл, свет не пробивался. Значит, этой ночью у хозяина комнаты были гости,
вернее, гость.
