— Это кто так сказал? По мне, чем больше, тем лучше.
Вот бабки, к примеру, тут уж дурак спорить не станет. Их чем больше… тем чаще
не хватает. Вот почему так, а?
— Откуда мне знать? Мне лично всегда хватало, хотя жила
скромно и… — Тут он хихикнул, а я прикусила язык.
— Ну ты заливать, — покачал он головой. —
Поди, по всему саду банки с бабками зарыты.
«О господи, только этого мне недоставало, а ну как он,
уверившись в своих словах, вздумал в саду банки с бабками искать? С него
станется. А домик у нас уединенный, место на редкость тихое, затеет допрос с
пристрастием — и поминай как звали…»
— Ты не думай, я чужие бабки считать не охотник, —
точно угадав мои мысли, заверил он.
— Надеюсь, — кивнула я.
Мы подошли к Дому творчества, и я с некоторым опозданием
сообразила, что Морозов знает меня как Наташу, и как-то придется это
родственнику объяснять. Мы вошли в холл, и я, помявшись, предложила:
— Подожди меня здесь, а?
— Ладно. Буфет тут есть? — хмуро спросил он
проходящую мимо женщину.
— Что? — испугалась она.
— Буфет, говорю, есть?
— Бар, вот по этому коридору. Но вам лучше бы с улицы
зайти, у них свой вход…
— Я и здесь зайду. Так, значит, я сижу в баре и тебя
жду, а ты позируй, или как там это называется, короче, пиши портрет.
— Я недолго. — Вздохнув с некоторым облегчением, я
поднялась на второй этаж, услышала стук молотка и направилась в ту сторону.
В большой комнате прямо на полу сидел Морозов в компании
двух мужчин в рабочих комбинезонах и курил.
— Здравствуйте, — громко сказала я.
Морозов поднялся и пошел мне навстречу, улыбнулся, потом,
точно спохватившись, убрал улыбку и сказал со вздохом:
— Кто бы мог подумать? Я имею в виду эту аварию…
— Да… — Я тоже погрустила немного и сказала, кашлянув:
— А когда похороны?
— Похороны? — Вопрос явно застал его
врасплох. — Честно сказать, даже не знаю. Вы были у нее дома?
— Я нашла тот самый особняк возле церкви, —
ответила я. — Только там никого, и вообще впечатление такое, что он давно
пустует. Я хотела бы присутствовать на похоронах и подумала, вдруг вы знаете?
— Ничем не могу помочь… — Он растерянно пожал
плечами. — Я же говорил, мы с Полиной не были друзьями, так, виделись от
случая к случаю. Вам к родственникам надо или в милицию, — обрадовался он
пришедшей в голову удачной мысли. — В милиции должны знать.
— А куда мне стоит обратиться, как считаете?
— В ГАИ, наверное.
— Хорошо, я попробую… У Полины была подруга
Светлана, — еще раз решила я попытать счастья. — Художница, вы,
должно быть, ее знаете. Высокая шатенка, одевается элегантно, у нее красный
«Опель».
Морозов хмурился, и чувствовалось, что изо всех сил
старается вспомнить неведомую Светлану.
— Среди художников такой точно нет, — заверил
он. — Знаете, город небольшой, тут все на виду. И если б я хоть раз ее
увидел или просто слышал о ней… Конечно, может, она и занимается живописью, но
нигде не выставлялась.
— А что за выставка будет в областном Дворце
культуры? — Кажется, мой вопрос его по-настоящему удивил.
— Я не помню, чтобы в областном Дворце культуры
когда-нибудь проходили выставки, и не слышал, чтобы что-то намечалось, но я
могу узнать. Подождите здесь, пожалуйста. Это не займет много времени.
Он скрылся в одном из коридоров и вернулся минут через
пятнадцать. На лице читалось недоумение.
— Там ни о какой выставке тоже не слышали, — покачал
он головой.
— Странно, — нахмурилась я. — Выходит, эта
Светлана меня попросту обманывала.
— Сейчас все кому не лень называют себя художниками.
Набрызгают краски на холст, и уже гений…
— Да, наверное. У нее еще были друзья, которые тоже
называли себя художниками и тоже готовились к выставке. Игорь и Виктор. —
Я дала подробные описания внешности каждого, напряженно наблюдая за выражением
лица Морозова.
— Никогда не встречал, — расстроился он вполне
искренне, наверное, в самом деле очень хотел помочь. — Вы знаете, все эти
так называемые художники в выходные возле Рождественского собора тусуются. Там
туристы, кто-то что-то покупает. Публика в основном от искусства очень далекая,
самодеятельные художники, по большей части спившиеся и таким способом зарабатывающие
на бутылку. Есть смысл у них поспрашивать. Либо ваши Игорь и Виктор из той
команды, либо вас попросту разыграли, правда, непонятно зачем. Впрочем, у людей
бывают странные фантазии.
— Да… возможно. Простите, можно мне позвонить от вас в
ГАИ?
— Идемте, я вас провожу, — с готовностью предложил
Морозов. Телефон, древний, видавший виды аппарат, висел на стене в конце
длинного коридора. — Вот справочник, — взяв с подоконника толстый
том, сказал Морозов. — Сейчас найду номер.
В ГАИ долго не могли понять, что мне надо, предлагали
позвонить по разным номерам и в конце концов заявили, что трупы после аварии
отправляют в морг больницы «Скорой помощи», там мне и следует справиться.
Потратив еще немного времени, я смогла дозвониться до этого учреждения, представилась
подругой погибшей и спросила, когда можно забрать труп и похоронить Полину
Басманову.
Женщина слегка растерянно пояснила: труп не обнаружен, что,
в общем-то, неудивительно, там ведь был настоящий ад, от машины ничего не
осталось, а тело женщины скорее всего выбросило из кабины, и она оказалась в
самом пекле.
— А родственники к вам обращались? — торопливо
спросила я.
— Нет. Хотя, возможно, не в мою смену звонил кто-то… Я
повесила трубку и посмотрела на Морозова.
— Что? — осторожно спросил он.
— Боюсь, похорон не будет. Нет трупа, и родственников,
по-видимому, тоже нет.
— Как же так? — растерялся он.
— Вот так. Человек вроде бы погиб, а хоронить нечего…
— Но если нет трупа, официально она должна числиться в
без вести пропавших?
— Возможно, — кивнула я. — Если честно, я в
таких вещах не разбираюсь.
Полина была мне симпатична, и я просто хотела… проводить ее.
