— Я вас нашла сама. Только что была в театре, вы ведь
своей сиделке про «Собаку на сене» рассказывали… а в театре о вас знают.
— Подумать только, — довольно покачал он
головой. — Сколько лет прошло, я был уверен, никто и не вспомнит… А что
Кирилл Сергеевич?
— Об этом я у вас хотела спросить. Кирилл Сергеевич
ничего объяснять не пожелал, а теперь, по-моему, от меня скрывается.
— Не может быть. Такой приятный человек…
— Валентин Васильевич, вас не затруднит все мне
рассказать, я имею в виду об этом маленьком спектакле…
Он покосился на Леху и вдруг испугался, лицо приобрело
несчастное выражение, а пальцы заметно дрожали.
— Простите старика, — жалобно сказал он. — Я
был уверен, что не делаю ничего плохого. Напротив, Кирилл Сергеевич убедил, что
это доброе дело.
— Вот об этом мне, пожалуйста, и расскажите. Вы давно
знакомы?
— С Кириллом Сергеевичем? — удивился он. — Да
мы вовсе незнакомы… то есть он приехал однажды, передал привет от Геннадия
Петровича, это был когда-то директор того самого ДК, где размещался народный
театр. Мы разговорились. Дочка у меня в больнице, сердце прихватило, я один
домовничаю и с хорошим человеком рад поговорить. Слово за слово, и он вдруг: «Я
ведь, Валентин Васильевич, не просто так к вам заехал. Есть у меня друзья, муж
и жена. Любят друг друга, а вот точно черная кошка между ними пробежала. Уехала
Полина от мужа, слышать о нем ничего не желает, а сама места не находит и
жестоко страдает. Надо их как-то свести вместе, чтоб поговорить могли и
разобраться. Замыслил я хитрость и на вашу помощь рассчитываю». Я, конечно,
удивился, чем же я помочь могу, а он: «У мужа Полины есть дядя, она его никогда
не видела, но от мужа о нем знает много. Человек он заслуженный, и она его
очень уважает. Если б родственник этот заболел, к примеру, и Полину к себе
вызвал, а потом попросил с мужем поговорить, чтоб помириться, значит… Она
такому человеку, да еще на смертном одре, не откажет. И тогда два любящих
сердца соединятся». Я, конечно, растерялся, говорю, как же так, обман, он ведь
всегда обман, как ни крути. А Кирилл Сергеевич мне: «Ложь во спасение, и все
такое…» Вы, говорит, артист милостью Божьей, простому человеку такую роль не
исполнить, а вам… — В этом месте Валентин Васильевич вздохнул, закатил глаза к
потолку, но вдруг нахмурился и вроде бы смутился. — Дело это богоугодное…
— Хорош заливать, — подал голос Леха со стула
возле окна, где сидел все это время презрительно скалясь. — Сколько тебе
этот Кирилл обещал?
Валентин Васильевич собрался было с негодованием ответить,
но еще раз посмотрел на моего спутника и не решился.
— Так сколько? — не унимался Леха.
— Я не из-за денег, — наконец вздохнул
старик. — Он дал мне деньги, но из-за них я бы никогда не согласился. А
соединить два любящих сердца — дело благое…
— Значит, до этого случая вы с Кириллом Сергеевичем не
встречались? — вздохнула я.
— Нет, конечно, откуда?
— И вас не удивило, что незнакомый человек обращается к
вам с такой просьбой?
— Он передал привет от старого знакомого…
— Хорошо, — я кивнула, точно с ним
соглашаясь. — У вас есть телефон этого знакомого? Может, знаете домашний
адрес? Фамилию по крайней мере помните?
Возможно, ему что-нибудь известно о Кирилле Сергеевиче?
Мои вопросы повергли Валентина Васильевича в состояние
большой печали. Он посмотрел виновато и сказал:
— Я, знаете ли, сам с ним хотел поговорить после этого
спектакля. Потянуло встретиться со старым знакомым, вспомнить былое… Нашел
телефон и позвонил.
— И что? — Я затаила дыхание.
— Он умер, — тихо сказал Валентин Васильевич и
растерянно посмотрел на Леху. — Почти год, как умер.
— И, несмотря на это, вы продолжали считать, что делали
доброе дело?
— А почему я должен считать иначе? Кирилл Сергеевич мог
долгое время дружить с бывшим директором, тот ему обо мне рассказывал, и, когда
ему понадобился актер, он обо мне вспомнил.
Я в этом сомневалась, но ведь как-то Кирилл узнал о
существовании старика?
— Валентин Васильевич, — терпеливо попросила
я. — Подумайте, может быть, вы когда-то раньше встречались с Кириллом
Сергеевичем? Знаете, люди с годами меняются, вы могли не сразу его узнать.
— Нет-нет, — покачал он головой. — На память
пока не жалуюсь: Кирилла Сергеевича я видел первый раз, а вот… — начал он,
смутился и продолжил:
— С ним молодой человек был, шофер кажется, вот его я
видел раньше. Только он тогда совсем мальчишкой был и меня в тот раз не
признал. А я вижу — лицо знакомое, и вспомнил. Даже имя помню — Ваня. Его дед у
нас работал вахтером. Умер прямо за столом. На боевом посту, как говорится,
хотя еще не старый был человек. А Ваня — это внук его, в каникулы, бывало,
приходил. Шустрый такой мальчонка и живет где-то неподалеку, потому что я потом
его несколько раз видел, уже взрослого.
— А он о том, что вы его узнали, не догадался?
— Думаю, нет. Я ведь и сам его не сразу узнал. Знакомая
личность, уж потом время было вспомнить.
— А как звали его деда, помните?
— Кажется, Илья Николаевич или Николай Ильич… Фамилию
не знаю. Он ведь не в театре, а в ДК работал, сидел при входе. Войдешь,
поздороваешься — и все.
Зачем мне его фамилия?
Думаю, Ваня очень на это рассчитывал, а также на то, что
старику за семьдесят и он вряд ли узнает в нем мальчишку, который много лет
назад прибегал к деду на работу. Конечно, можно попытаться узнать фамилию деда,
кто-то в этом самом ДК, возможно, его вспомнит, но у Ивана скорее всего другая
фамилия, и этот след опять никуда не приведет. Приходилось признать: Кирилл
Сергеевич — специалист по заметанию следов.
Взглянув на Леху, я поднялась и пошла к двери.
— Вы мне так ничего и не объяснили, — жалобно
сказал Валентин Васильевич.
— А я сама ничего не знаю, — усмехнулась я и
поторопилась покинуть дом. — Идем на остановку, — сказала Лехе.
— Может, ты мне расскажешь, что у тебя за дела? —
нахмурился он. — Целый день по городу таскаемся, и никакого толку…
— Таскался ты добровольно, мог бы дома сидеть. А
рассказывать нечего.
Пошутили со мной какие-то типы, а, что да к чему, объяснить
забыли.
— Еще куда-нибудь потащимся? — осведомился он.
