Он покачал головой. Пока все шло по плану. Жадная Чикова, обнаружив в гостиной саквояж с деньгами, утащила его к себе в спальню, в свой личный сейф. Схрон этот Мишкина очистила, судя по пустым бархатным коробочкам, кроме денег там было изрядно драгоценностей. Что ж, драгоценности он предложит Тузу, а саквояж надо вернуть. Если он все правильно рассчитал, Обух тоже не устоит, присвоит добычу и даст повод к своему устранению. Хорошая комбинация, чистая. Если изъять из нее саквояж, Попович о его, гринином, участии в ней не догадается. Мадам Мими она не поверит,тут уж постарается Клавка, мечтающая занять место своей хозяйки. Дурочка вообразила Григория Ильича своим покровителем и согласна хоть под присягой клясться в его пользу. Таким образом зло окажется покаранным, а закон победит. И вовсе не важно, к каким хитростям для этого пришлось прибегнуть. Цель оправдывает средства. Даже жалкий опиумщик Чиков оправдал последние минуты своей жалкой жизни, рассказав Волкову о сейфе в спальне супруги и о ключе от черного хода у своей любовницы.
Гриня остановился у витрины, будто любуясь выставленными за стеклом шляпками. Слежки не наблюдалось, Геля за ним не пошла, смогла уразуметь, что «хвост» бывший констебль срисует без труда. Все-таки правильную манеру с нею Гриня избрал, не романтическую осаду, а последовательную дрессировку, кнут и пряник. Хорошо себя ведешь, получай похвалу, либо поцелуй, плохо – немедленный укол в слабое местечко. Их-то у Попович изрядно, и все открыты. Суфражизм ее жалкий, например. Ах, дамское равноправие. Для того, Евангелина Романовна, чтоб в эмансипе играть, капиталы иметь надобно, в обществе положение и мужа, желательно, уже покойного. А у вас что? Чин? Так он с вами до старости останется, чин этот, выше головы вам не прыгнуть, как не старайтесь, в какие постели не укладывайтесь.
Свет за витриной потух, лавка закрывалась,и Григорий Ильич увидел в стекле отражение своего разозленного лица. Эк его от мыслей о рыжей идиотки разбирает. Надо было не джентльменствовать давеча, а совершить то, чего хотелось. Волков хищно улыбнулся. Попович сама виновата, ночуя в мужском обществе, нельзя не знать, к чему это приведет. Или она нарочно себя предлагала, и теперь разочарована? И нынче у Губешкиной полуночничать со всеми поэтому отказалась?
Волков развернулся на каблуках и быстро пошел в сторону мастеровых кварталов. Флажков на неделю Евангелине Романовне хватит. Допросы Мишкиной, эксгумация тела Блохина, последовательные разборки с бывшим приютским начальством. Прекраснодушная сыскарка на других эти дела не спихнет. К тому времени Григорий Ильич как раз пробудится с рабочим артефактом и готовый все точки над «и» расставлять.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, ВЕСЬМА КОРОТКАЯ, В КОЕЙ ПРОИЗВОДИТСЯ АРЕСТ, А НАДВОРНЫЙ СОВЕТНИК ПОПОВИЧ ВСТУПАЕТ В ДОЛЖНОСТЬ ПРИСТАВА
«Карта Письмо указывает на извещения или новости. Это может быть сообщение от друга или повестка из судебных органов. Карта Письмо также сулит работу с документами, например, с договорами, проектами, счетами, ценными бумагами и т. д.»
Таро Марии Ленорман. «Руководство для гадания и предсказания судьбы»
Григорий Ильич надолго не задержался, я даже нашалить не успела,только обыскала тщательно блохинский кабинет, да в квартирку казенную заглянула, недостающие части к своей головоломке изъять. Работнички. И ручка клозетная, и кисет на цепочке нашлись там же, где я их оставила. Рассовав находки по карманам, я вернулась в пустующий приказ, ощутила сонливость, вовсе после сытного обеда неудивительную. За зеванием меня Волков и застал.
– Скучаешь? - спросил он приветливо.
Улыбнувшись в ответ, я сообщила, что в казенку его без спроса ходила.
Грегори тоже зевнул, достал из кармана бомбоньерку, угостился пилюлькой. Она была последней,и путь ее в рот чиновника я проводила завистливым взглядом. Помолчали. Волков отстегнул от брелока связку ключей и протянул мне.
– Принимай дела, надворная советница, в ближайшее время тебе предстоит без меня управляться.
– Прости?
Грегори энергично потер лицо,тряхнул головой, не раздеваясь, плюхнулся на диван:
– Ситуация у нас такая…
Во время его рассказа брови мои ползли вверх, а подбородок, напротив – вниз. Чародейский сон? В любой момент сомлеть может? Из-за поломки артефакта? То-то он тросточку свою носить перестал. Еще в ресторации?
– Погоди, - спросила я невпопад, - но ты же спал когда… тогда…
Покраснев, я замолчала.
Γрегори по-мальчишески улыбнулся:
– Вот этого твоего девичьего смущения я, Гелюшка,и опасался, оттого и спящим притворился.
– То есть, - голос зазвенел от ярости, - ты вполне осознанно ко мне в постель залез?
– И сопротивления не встретил!
Какая невероятная подлость. Торжествует он. Воспользоваться моей беспомощностью, доверие поправ. Ты, Гелька,тоже хороша, привыкла, что соратники-мужчины с тебя пылинки сдувают, расслабилась. Он же меня во сне целовал. Я Семена себе воображала, а он… Какая же я дура!
– Надеюсь, – сказала я противным шефовым тоном, – впредь, Григорий Ильич, у нас с вами таких досадных недоразумений не повторится, а отношения станут деловыми и служебными. И, для начала, будьте любезны с меня ваше фамильное кольцо снять.
Волков посмотрел на мою руку, обиженно протянул:
– А я хотел тебя новостями порадовать.
– Сначала кольцо!
– Мишкину-то фартовые нашли.
– Что? – В голове будто рычажок переключился, отсекая обиду и возмущение. - Когда? Где она?
– В приказ, по понятным причинам, они доставить ее не пожелали, потому в бордель ее сопроводили. Я по-дороге успел парочку наших приказных туда отправить. Можем арестовывать.
Я побежала к вешалке, сдернула шубу, Γрегори отобрал, помог одеться,интимно шепнул:
– Наши деловые отношения, милая, мы после обсудим.
– Никаких милых, Гриня, - вывернулась я из объятий. - На «вы» сызнова переходить не будем, но доверия к тебе у меня отныне нет, не служебного, а человеческого.
Волков открыл мне дверь:
– Пусть оно пока односторонним будет. Я тебе все доверю: и честь,и работу и жизнь. И, кстати, если во время моего чародейского сна ты продолжения захочешь…
Не слушая дальше, я сбежала по ступенькам.
Мишкину заперли в ее будуаре, Григорий Ильич задержался ненадолго внизу, расставляя конвойных, Клавка суетилась, гостей в заведении не наблюдалось, парочка блатных не в счет. Заметив меня, они исчезли по направлению к черному ходу.
Клавдия отперла дверь, я вошла.
– Пошла прочь! – взвизгнула Мими.
– Сядь, – повела я револьвером, – не на кровать, на стул, лицом ко мне, руки на колени.
Бордель-мадам подчинилась,испуга она не демонстрировала, я отметила беспорядок в ее одежде, ссадину на скуле, треснувшую губу и синяк под глазом. Блатные с арестанткой не церемонились.
