В следующую секунду на него прыгнул Лобхоб, и прежде чем лепрекон смог что-либо предпринять, он оказался в руках Лобхоба, Гартвида и остальных гномов. Гномы быстро связали злодея по рукам и ногам и, приставив к груди кинжал, потребовали показать, где находится Хэл О’Хобб.
Оказавшись в руках гномов, Шера Бег задрожал от страха. По другой лестнице, тёмной и скользкой, он повёл гномов в подземелье, где в компании лягушек и тритонов томился бедный Хэл О’Хобб, беспомощный и закованный в цепи.
* * *
Как же обрадовались гномы, когда нашли своего старого предводителя целым и невредимым! Теперь гномы могли вернуться домой с почётом и славой: они не только спасли Хэла, но и отплатили врагу той же монетой – теперь Шера Бег был их пленником! Думаю, вы легко можете представить себе их триумфальное возвращение на Боландский берег с Шерой Бегом, которого привезли в последнем вагоне поезда под усиленным конвоем.
* * *
В качестве наказания Шера Бег должен был в одиночку и безо всякой посторонней помощи заново отстроить мост через Боланд. Он потратил на это больше трёх месяцев, работая от рассвета до заката. Всякий раз, когда он останавливался, чтобы перевести дыхание, ему в зад упирался острый охотничий нож Лобхоба, поэтому к тому моменту, когда был закреплён последний брус моста, Шере Бегу было очень больно садиться.
После этого Хэл О’Хобб приговорил лепрекона к шести месяцам заключения в поселковой тюрьме на Боландском берегу, где его тюремщиком был гном-полицейский Лупи Лупило.
7
Теперь, когда Лупи Лупило было поручено присматривать за столь опасным заключённым, гном-полицейский почувствовал себя очень важной персоной.
Видите ли, гномы были настолько законопослушными, что с момента возведения тюрьмы в ней побывал всего один заключённый.
– Эх, такая замечательная тюрьма простаивает, – любил говорить Лупи Лупило.
Единственным заключённым этой тюрьмы был гном по имени Колесовёрт, который однажды немного побуянил в канун Середины зимы, выпив слишком много черничной наливки. Но и он провёл в тюрьме всего одну ночь – чтобы, как говорится, немного остыть.
Колесовёрт был деревенским кузнецом, а ещё колёсным мастером: он делал колёса для маленьких тележек, на которых гномы перевозили хворост и дрова, собранные в Боландском лесу. Бедняга Колесовёрт! После того случая он больше ни разу не притронулся к черничной наливке, что, возможно, было для этого гнома даже к лучшему, но очень расстраивало полицейского.
Но теперь, всего за одну ночь, Лупи Лупило превратился, как говорится, в фигуру первостепенной важности в поселении гномов, и на него смотрели с большим уважением, если не с благоговением.
К сожалению, как это часто бывает, такое внимание вскружило ему голову. Лупи Лупило был настолько преисполнен собственной значимости, что с каждым днём становился всё толще и высокомернее. Он взял в привычку расхаживать по станции и следить за тем, чтобы гномы строго соблюдали порядок при покупке билетов и посадке на утренний поезд. Если кто-нибудь пытался пролезть к билетной кассе без очереди или сесть в поезд без билета, Лупи Лупило начинал греметь наручниками, которые всегда носил за поясом, и угрожать нарушителям всевозможными наказаниями.
Боюсь, что всё это не лучшим образом отразилось на нраве и характере Лупи Лупило. Теперь над ним осмеливались подшучивать только гномята (конечно же, они делали это за спиной гнома-полицейского), которые писали на воротах и стволах деревьев разные грубые фразы – например, «Глупый Лупи» и «Отлупи Лупи».
Каждый день, когда Лупи Лупило отправлялся кормить своего узника, поглазеть на это собиралась толпа зевак. Вся процедура очень напоминала смену караула возле Букингемского дворца в Лондоне. Как и в Лондоне, здесь по обе стороны от тюремной камеры стояли двое караульных, вооружённые до зубов, а время смены караула совпадало с появлением Лупи Лупило, приносившего кувшин холодной воды и желудёвую лепёшку – вся еда, что была позволена Шере Бегу на завтрак и на ужин.
* * *
Кроме Шеры Бега, на Боландском берегу жил ещё один бедолага. Это был не кто иной, как Чихун – горе-билетёр, который был слаб в арифметике.
И в самом деле, из-за того, что дела в билетной кассе велись из рук вон плохо, однажды случился страшный скандал!
Чихун раздражал Шмелепуза всё больше и больше – отчасти потому, что сам Шмелепуз, по правде говоря, умел считать не намного лучше, чем его билетёр. Думаю, вы согласитесь, что такое положение дел в билетной кассе можно назвать весьма плачевным для железнодорожной компании, которая преуспевала во всём остальном.
Каждым утром повторялось одно и то же: неправильная сдача, неправильная сдача, иногда больше, чем нужно, иногда – меньше! Пассажиры громко галдели: одни втихаря радовались тому, что получили больше, чем им причиталось, другие сидели в сторонке и пересчитывали сдачу на пальцах.
Билет до шахты и обратно стоил два с половиной пéстера, то есть примерно два шиллинга и шесть пенсов в переводе на британские деньги. Если Чихуну давали три пестера, он никогда не мог правильно вычесть два с половиной из трёх. Иногда пассажир получал сдачу в один пестер, а иногда вообще не получал сдачи. Но поскольку гномы были довольно беззаботными существами, они не считали такие ошибки веским поводом для возмущения – особенно те гномы, кто оставался в выигрыше. Но, конечно же, такое положение дел не могло продолжаться долго. Однажды Хэлу О’Хоббу пришлось поехать на шахту по срочному делу, и он получил неправильную сдачу!
И вот тогда разразился страшный скандал, уж поверьте мне! Хэл был совсем не глуп; на самом деле, он умел считать лучше всех гномов в поселении. Он прекрасно знал, что двадцать пестеров составляли один гóлдерн, а это примерно фунт стерлингов в переводе на британские деньги, и ещё он до последнего пестера знал, сколько денег хранилось в банке поселения, который находился рядом с его собственным домом.
Как я уже сказал, в то утро Хэл протянул Чихуну три пестера и попросил билет до шахты и обратно. Увидев Хэла О’Хобба в маленьком окошке кассы, Чихун был настолько потрясён и обескуражен, что выронил на пол кассы целую пригоршню мелких монет.
Получив сдачу, Хэл обнаружил, что ему вернули целых два пестера вместо половины. Вот тут-то и разразился страшный скандал! Хэл О’Хобб вызвал Шмелепуза, Лобхоба и Гартвида, и между ними завязалась бурная дискуссия, а отправление поезда было задержано на целых полчаса.
Когда Шмелепузу удалось, наконец, успокоить Хэла и отправить поезд, он вернулся в билетную кассу и заорал:
– Чихун, ты уволен! С завтрашнего дня ты будешь работать в путевой бригаде на железнодорожных путях, ты не подходишь на должность билетёра!
И бедному, горько всхлипывающему Чихуну было велено забрать свою шляпу и убираться подобру-поздорову; ему даже не заплатили причитающуюся зарплату, что было очень несправедливо.
Теперь Шмелепузу нужно было найти другого билетёра, и единственным гномом в поселении, который немного дружил с арифметикой и мог бы взяться за эту работу, был Колесовёрт. Несмотря на то, что за Колесовёртом числился один проступок, он вполне годился для работы билетёром, а его сын мог продолжить семейное дело в качестве колёсного мастера. Шмелепуз немедленно отправился к Хэлу, чтобы обсудить это назначение.
