Юля задумалась:
— Дело о ведьмах с Холодного острова тянется не одну сотню лет…
— И что, милая девушка? — спросил Следопыт.
— Не может быть, чтобы о них не было фундаментального труда. Тут же тема на целую книгу тянет! Должны быть записи в архивах, и с девятнадцатого, и с двадцатого века, да и с нашего что-нибудь…
— Вы, будущие историки, должны знать, что советская власть либо уничтожала архивы царской России, либо прятала их за семью замками. Ведьмы с Холодного острова были не по политической части, а лишь «предрассудками прошлого времени», поэтому все упоминания о них отправились в топку.
— Но вам-то откуда знать, что все?
— Знаете, молодой человек, у вас очень умная спутница, — улыбнулся Следопыт, покусывая золотой стебелек.
— Убеждаюсь в этом с каждым часом, — согласился Георгий.
— Вы правы, Юля, не все воспоминания уничтожены. В областной библиотеке Семиярска работал один чудесный старик, Феофан Феофанович Позолотов, мой учитель, он всю жизнь посвятил Холодному острову и его обитателям. Ну, конечно, в нерабочее время. Его даже чудаком считали. Это в лучшем случаем. А в худшем — просто сумасшедшим. В советское время нельзя было афишировать свое приятие потусторонних сил. Позолотов по крохам сведения добывал. По крупицам! Но я-то знаю, что с головой у него все в порядке было. Получше, чем у многих. Его труд на целую книгу и тянет. Там много чего, и не только про наших ведьм. Пример на примере! Но в центре — ведьмы Холодного острова. Потом его ушли на пенсию. Выгнать такого человека на пенсию и забыть о нем — предательство перед наукой. Запомните это имя: Феофан Феофанович Позолотов.
— Я запомнила, — сказала Юля. — Но зачем нам оно? В смысле, этот человек?
— Кто его знает, — пожал плечами Следопыт. — Он живет на улице Репина, дом сорок восемь.
— А квартира? — с легкой издевкой спросила Юля.
— Восемь, первый этаж, — как ни в чем не бывало ответил Следопыт. — Что ж, молодые люди, нам пора прощаться.
— Мы еще увидимся с вами? — спросила Юля.
— Очень может быть, — ответил тот. — Поторопитесь на завтрак.
— Пока, — сказала Юля. — У меня такое чувство, что мы еще обязательно встретимся.
Следопыт кивнул молодым людям, тут же свернул с дороги и устремился прямо в лес, словно точно знал, что его там ждет. Но, может быть, так оно и было?
— Странный он, — бросил Георгий, когда они прибавили шаг на проселочной дороге.
— Он — загадочный, — поправила его Юля. — А это разные вещи. И скрывает что-то важное. Куда важнее всего того, что он нам тут рассказал. А рассказал он немало. — И тут же вспомнила обрывок их диалога: «Странно вы говорите, будто вас это коснулось лично…» — «А меня это и коснулось лично. Да так, что ближе не бывает». — И это важное — очень личное для него, — добавила она. — Поэтому он не открылся. И ты все время перебивал его!
— Ну уж извини! — с вызовом бросил он.
— Подумаю, — вновь выходя вперед, откликнулась Юля.
Минут через десять они увидели справа от дороги огороженную территорию раскопок. Двое ребят смотрели в их сторону.
— Скажем, что ходили купаться, — вздохнула Юля. — Только бинокли надо спрятать в сумку. А то как-то странно выйдет. Не находишь?
— Однозначно, — согласился Георгий.
Они положили бинокли в сумку, которую он нес на плече. Когда Юля и Георгий подходили к городищу, то разглядели и тех, кто следил за ними издалека. К их величайшему разочарованию — и негодованию, что касалось Георгия, — это были вездесущие Курочкин и Кащин. По их лицам гуляли язвительные улыбки.
— Уединялись? — спросил Курочкин, когда Юля и Георгий оказались в десяти шагах от них.
Юля сжала губы. Георгий превратился в сталь.
— Ну как, все путем вышло? — поддержал его Кащин. — Маху никто не дал?
Два следопыта как раз поравнялись с ними.
— Молчите, уроды, — сжав руку спутника, огрызнулась Юля.
— А подробности? — потребовал Курочкин. — Мисс Пчелкина!
— Очень бы хотелось, — вторил ему Кащин. — И будь уважительнее, — он подтолкнул локтем товарища, — она теперь миссис!
— Кому первому в морду дать? — обернулся Георгий.
Он стоял на дорожке и не двигался с места. Впереди уже открывался лагерь. Было видно, что многие позавтракали и теперь готовятся к трудовым будням. Трое молодых мужчин с вызовом глядели друг на друга. О стычке не могло быть и речи! Юля потянула спутника за рукав:
— Не обращай на них внимания. Они — клоуны.
— Я мастер по карате! — выпалил Курочкин и встал в нелепую боевую позу.
— А я по джиу-джицу! — выкрикнул Кащин и тоже принял диковатую стойку.
— Идиоты, — бросила Юля. — Вот ведь идиоты!
— У них льготное обучение? — спросил Георгий. — По сокращенной программе?
— Да! — ответила она и потащила друга за собой. — В ближайшие два часа они всем растрезвонят, что теперь-то у нас роман. — Она посмотрела на молодого человека, и в ее зеленых глазах вспыхнули лукавые искры. — Не будем их разочаровывать, правда?
Обеденный стол почти опустел, но несколько сонь еще жевали свою манную кашу. В общем, отсутствие влюбленных на завтраке прошло незаметно. Они успели почти вовремя. Быстро поели. Быстро выпилил свой жидкий кофе. Один из аспирантов, помощник профессора Турчанинова, ударил в гонг — размашисто саданул молотком по старой сковороде. Начинался трудовой день. Пора было грызть землю и охотиться за черепками и косточками, гостинцами из прошлых столетий.
— У нас двое отсутствуют, — за спиной Юли прозвучал голос ее подруги. — Две примы наши, гусь да гагарочка.
Пчелкина обернулась. На нее многозначительно смотрела Римма.
— И кого нет?
— А ты догадайся.
— Жанны и Руслана?
— Разумеется.
— Ну, это и понятно, — пожала плечами Юля.
— Они в этом домике пропадают уже сутки.
— Медовый месяц?
— Ага, — кивнула Римма. — Завидую им! До зубовного скрежета, Юлька. Короче, надо мне Игорька Горюнова с четвертого зацепить и сходить с ним в этот «домик любви». Да только Горюнов какой-то стеснительный. Мнется все. Я его и так и сяк. Мол, придумай, пригласи куда-нибудь, в чисто поле хотя бы. Со скатеркой. Придется все самой делать. У тебя как с этим длинным, с Гошей?
— Он — Георгий, — вздохнула Юля, — и никаких гвоздей.
— Ну, и как у тебя с этим Георгием? Пока только обжимаетесь? Или как?
— Все тебе расскажи, Римка, — отмахнулась Юля.
— А чего такого я спросила? — пожала та плечами. — Подумаешь! Ну так что, он тебя уже полюбил? Позволила? Допустила? Ну, колись, подруга.
