— Я же рассказал не все, Венедикт Венедиктович, это только начало…
— Начало?
— Что-то вроде того.
— Да-а, Русик, наворотили вы делов, — кивнул Семеркин и тяжело вздохнул: — Так что было дальше?
— Говори, Русик, — потребовал Турчанинов. — Говори, ничего не упускай. А как она выглядела, та, что подходила к окну?
— Разглядеть было трудно. Распущенные волосы и, кажется, какая-то рубаха, на ночнушку похожа.
Сделав большие глаза, Юля закрыла рот ладонью. Этот жест не укрылся от профессора Турчанинова.
— Настроение у меня было подпорчено, если честно, — продолжал Руслан, — но Жанна успокоила. Мол, не стоит портить ночь из-за каких-то козлов. Я согласился. В избушке туалета нет, сами понимаете, надо было рано или поздно выйти. Да и не в моих это правилах — сидеть и бояться. Еще через час-полтора я решил выйти. Взял с собой нож и палку… Господи, господи… — Он закрыл глаза.
— Что, Русик? — спросил Семеркин.
— Руслан, говори, — приказал профессор Турчанинов.
— Они нас ждали.
— Они?! Ждали вас?!
— Да, прямо там. У стены! Затаились и ждали. Но ведь ни звука не было! Как они так сумели? Когда я открыл дверь и переступил порог, то получил удар по голове. Меня повело, и я рухнул как будто в пропасть. Я увидел две тени, промелькнувшие мимо меня.
— Выходит, их было двое?
— Как минимум! Они влетели в дом. И я услышал крик — это кричала Жанна. Меня как резануло. Она ведь тоже поняла, что они ждали, когда дверь откроется. Что это за нами пришли. Я даже не думал, что она могла так кричать. Страшно кричать… Господи, они ее словно на части рвали!
Турчанинов затеребил седую бородку.
— Это какой-то бред, какое-то безумие… Что скажешь, Никита?
— Да какой же бред, когда голова у парня разбита, — сказал Семеркин и оглянулся на ребят, стоявших в стороне. Те перешептывались, прислушивались к их разговору. — И Жанны след простыл. Безумие — да, но совсем не бред.
— А потом одно из этих чудищ подошло ко мне, — слабо выдохнул Руслан и что есть силы зажмурил глаза. Вот когда ему захотелось, чтобы все это было только ночным кошмаром, из которого, до смерти напугавшись, можно вынырнуть. Да не тут-то было! — Я кое-что увидел и услышал, Венедикт Венедиктович. Все было как в тумане, но я тогда еще не отключился. Когда они ее выволокли, Жанну, она уже не двигалась, ее как мешок тащили. Потом ее бросили, и одно из этих чудищ склонилось надо мной. Это была женщина, но какая-то угловатая, страшная, и в руке она держала камень. Она уже замахнулась. Меня хотели добить. Но потом я услышал женский оклик: «Оставь его, он мне нравится, симпатичный…»
Турчанинов с трудом проглотил слюну.
— Нравится?!
— Да, одно из них так сказало.
— Но кто тебя мог пожалеть?
— Думаю, та, которая смотрела в окно… Я так думаю…
— Но с какой стати?
— Откуда же я знаю? — Руслан готов был заплакать от бессилия. — А потом она тоже присела рядом и добавила: «Ты его хлопни еще разок, но не до конца». И та, страшная, угловатая, меня еще раз хлопнула. Тут я вырубился.
— Добрые какие, — заметил профессор. — Гуманистки из чащи. Ничего, Русик, ничего. — Он похлопал рукой по груди студента. — Мы тебя поднимем на ноги. А ты их разглядел, когда они над тобой склонились? Какими они были?
— Они были похожи, вот в чем все дело. Обе в длинных рубахах и с длинными распущенными волосами. Кажется, рыжими. Лиц я не разглядел, они были точно в тени…
— Но что значит — он мне нравится? — поглядев на лица Юли, санитара Гребешкова и аспиранта Семеркина, спросил Турчанинов. — Чтобы нравиться, надо знать человека. Или нет? Я понимаю, ты парень видный, но что они могли разглядеть за несколько секунд в темноте? Чтобы ты взял да понравился, а? — Его взгляд устремился на Юлю, но та лишь пожала плечами. — Русик?! — взмолился профессор.
— Понятия не имею, Венедикт Венедиктович, не знаю…
— А потом?
— Они ушли. Думаю, с Жанной ушли. Уволокли ее…
— Господи, — разгибаясь и приложив руку к пояснице, простонал Турчанинов. — Никита, звони в местную полицию. Бей во все колокола. На студенческий лагерь совершено злостное нападение. Один человек изувечен, другой — похищен. Тем более женщина. Пусть сюда приезжают все семиярские спецы. Мы должны найти Жанну. — Он закрыл и растер лицо ладонями. — Это кошмар! Кошмар… — А когда отнял руки, то увидел перед собой самую активную студентку. — Ну, Пчелкина, выкладывай все начистоту, — не предложил, а потребовал профессор.
— Отойдемте в сторону, Венедикт Венедиктович.
— Пошли, — кивнул он.
Несколько ребят провожали их взглядами. Что за секреты между профессором и его ученицей? Пристальней других смотрел Георгий. Они ушли за домик.
— Ну, Пчелкина?
— Во-первых, Зоя Рыбкина до смерти влюблена в Руслана, у них там что-то когда-то было, и на наших глазах с Малышевым она, Зоя, угрожала Жанне, а потом бросилась на нее. Жанна несколько раз ударила ее и даже повалила на землю.
— Жанна избила Зою?! — сморщился Турчанинов.
— Да. Могу сказать наверняка, что Зоя ненавидит Жанну хуже смерти.
— Пчелкина, — взмолился профессор, — почему ты все время повторяешь слово «смерть»? Влюблена «до смерти»? Ненавидит «до смерти»?
— Потому что это так, Венедикт Венедиктович. Не хотите же вы, как страус, спрятать голову в песок и укрыться от реальности?
— Последи за языком, Пчелкина, — вздохнул он.
— Послежу. Есть еще молодой человек, Владлен…
— Сурков?
— Наверное, он ненавидит уже Руслана, потому что влюблен в Жанну.
— Тоже до смерти?
— Очень возможно. Я видела только его глаза. Он готов на многое!
— Ох, безрассудная молодость! — вздохнул профессор Турчанинов. — Шекспировские страсти!
— Но все это — присказка. В день приезда я стояла на женской стороне умывальника и случайно подслушала ваш разговор с кандидатом наук, Евгением. Уж не помню его фамилию. Он уехал в первый же день…
— Ну, и?
— Про женщину в белой одежде, которая подходила ночью к лагерю.
— Ты шутишь, Пчелкина?
— Так вышло, Венедикт Венедиктович, простите.
— И ты не могла выйти или подать голос?
Юля поморщилась:
— Женское любопытство, что поделаешь.
— Так, дальше.
— А дальше я разговорила Трофима Силантьевича на интересующий меня предмет; сказала, что пишу об этом крае, сослалась на вас, соврала, что вы именно мне разрешили рассказать о ведьмах Холодного острова.
