Тут подошла официантка с подносом.
— Мясо и салаты, молодые люди, — сказала она. — Набирайтесь силенок.
— Спасибочки, — подмигнув спутнику, пропела Юля.
— Нам еще два шоколадных пирожных и кофе, — попросил Георгий.
— Будет сделано.
И едва официантка удалилась, они набросились на еду. Вино на голодный желудок сделало свое дело. Юля первая хищно истребила салаты и отбивную.
— Может, закажем еще по одной? — приканчивая свою порцию, в шутку спросил Малышев.
— Не стоит, напугаем персонал.
— Ладно, дождемся пирожных.
Вскоре были съедены и пирожные под кофе. Оказывается, в «Белом лебеде» умели вкусно готовить! Только после трапезы наступило удивительное чувство удовольствия и сытости.
— Чего-то хочу еще, а чего — не знаю сама, — когда они расплатились и вышли на шумную городскую улицу, вздохнула Юля. — Побродим?
— Пошли, — кивнул Георгий.
Они вышли на центральную площадь города Семиярска, окруженную аккуратными старинными особнячками, посидели в крохотном парке в середине миниатюрной площади у памятника Татищеву, съели по мороженому. Тут сизыми толпами бродили голуби, ища поживы. Посидели еще, держась за руки, тесно прижавшись друг к другу. Георгий с нежностью теребил пальчики Юли, она же отдала свою руку на его волю и только улыбалась, когда поднимала голову и встречала его взгляд.
— Пошли? — наконец предложила она.
— А куда?
— Куда глаза глядят.
— Пошли, — ответил он.
— Только поцелуй меня вначале, — попросила Юля. — Я уже забыла, когда мы это делали последний раз.
Георгий огляделся по сторонам. На лавочке слева бабушка кормила обступивших ее настырных голубей, на лавочке справа посиживала пара средних лет и что-то обсуждала, как это делают давние коллеги или просто знакомые.
— Неужели стесняешься? — вспыхнула Юля.
— Да нет, конечно…
— А я уж подумала. Давай, пока вино в голове и мне все равно. Я сейчас могу хоть голышом купаться…
— Правда? — удивился Георгий.
— Топлес, топлес. — Юля хлопнула его рукой по колену. — Размечтался! Так ты будешь меня целовать?
Он цепко сграбастал ее, как тогда, у костра. Целовались они долго, пока у обоих не раскраснелись и не припухли губы и не закружилась от близости и желания голова.
— Я сейчас сознание потеряю, — как в тумане проговорила Юля. Она нашла в себе силы объясниться, правда, не открывая глаз: — От переполняющих меня чувств. Ты понимаешь…
— Какая ты сладкая, — тяжело проглотив слюну, едва вымолвил Георгий. — Хочешь еще?
— Хочу, но пока хватит. Я уже плыву. Просто посидим… минутку.
— Ладно, минутку посидим.
Они посидели, иногда поглядывая по сторонам. Кому-кому, а вот прожорливым голубям не было до них никакого дела. И памятнику Татищеву тоже. Вдруг Георгий не выдержал и вновь сграбастал Юлю, как дикий зверь — несчастную лань. Впрочем, лань была счастливой. Юля даже не сопротивлялась. Поначалу.
И только спустя какое-то время тихонько дернулась:
— Дышать не могу, Гошенька…
— Я не Гошенька, — хрипло пролепетал он ей на ухо.
— Простите, Георгий, — вздохнула девушка.
Он ее отпустил. И вновь, распаленные желанием, они уставились на памятник. Оба долго приходили в себя пред очами историка Татищева. У бабушки кончились семечки, и голубиная орда теперь разбредалась по всей площадке перед памятником. Стайка жирных сизых птиц подбиралась к парочке влюбленных, подергивая подвижными шеями и зорко поглядывая на них. Георгий притопнул ногой, но голубей это не остановило. Они даже разглядели в этом движении начало многообещающего гастрономического контакта и заходили вокруг еще интенсивнее.
— Какие наглые, — пробормотала Юля.
— Точно.
— Идите отсюда, птицы. Гуляйте! Боровы с крыльями.
Голуби не реагировали, плотнее смыкая кольцо.
— Ну что, пошли? — предложил тогда Юле Малышев.
— Пошли, Георгий.
Они встали, наконец распугав голубей, и, держась за руки, двинулись наугад по одной из улиц, начинавшейся от площади с Татищевым и уходившей вдаль. На середине квартала Юля одернула спутника.
— Смотри, — она кивнула вперед и вверх.
Георгий поднял голову. Над ними красовалась — именно так! — выполненная под старину трафаретная чугунная вывеска: «Гостиный двор на Казачьей». Арочные ворота и чугунная стрелка указывали путь налево — во двор.
Молодые люди замерли. Оба понимали, почему остановились. Почему не сходили с места.
— Хочешь, возьмем номер? — тихо спросила Юля. Георгий взглянул на нее — лицо девушки пылало. В ярко-зеленых глазах, всегда таких ясных, а сейчас словно осоловевших, стояла пелена, которая так притягивает мужчин. И обещает столь многое. Георгий в который раз тяжело проглотил слюну — сердце бешено колотилось. — Ну? — выдохнула она.
— Хочу.
— Ты сам должен был предложить…
— Знаю. Но ты… смелее меня.
— Так возьмем номер?
— Возьмем.
Они вошли во двор. Старинный двухэтажный кирпичный особняк, далеко уходивший в глубину квартала, покрасили в красно-рыжий цвет, разбили перед ним узкие ухоженные газончики. Тут и был парадный вход гостиничного двора с резными деревянными дверями и той же чугунной вывеской над ними.
Георгий открыл перед Юлей дверь.
— Будь непринужденнее, — попросила она.
— Постараюсь.
Они подошли к столу администратора за барьером.
— Свободные номера есть? — скромно спросил Георгий.
Юля ухватила его за руку и повисла на нем.
— Нам номер для новобрачных, — выпалила она. — С огроооомной кроватью! Есть такой?
— Такой занят, — оглядывая их, ответила пожилая дама.
— Тогда самый простой номер, но с огроооомной кроватью! — повторила счастливая гостья с лисьими глазами.
Георгий понял: она решила бить наверняка, чтобы на них не смотрели как на расшалившихся детей. У которых на самом деле сердечки так и стучат. Нет, они-то как раз ничего не скрывают!
— Люкс или обыкновенный? — спросила дама-администратор.
— Самый обыкновенный, — быстро вмешался в диалог двух женщин Георгий.
— Ваши паспорта, хватит и одного.
Георгий протянул свой. Администратор мельком пролистала его.
— А где же печать о браке?
Юля вздохнула:
— Где-где, вот вернемся в Москву и распишемся. У нас романтическое путешествие по России!
