— Молчу, Кирюша, молчу!
И вновь их головы потянулись к окошку. Огромный косматый Клим и миниатюрная ладная Юля, чью фигурку так удачно подчеркнула скроенная на скорую руку одежда, пристально смотрели друг на друга.
— Откуда имя мое знаешь? И как тебя зовут, дева?
— Белоснежа, — ничтоже сумняшеся ответила гостья.
— Молодец! — прошипел Позолотов. — А мы-то об имени и не подумали! И ведь нашла какое! Умница! Умница!
— Белоснежа, — зачарованно повторил матерый зверюга, оглядывая чудесную светловолосую девушку в простыне и оттого еще более привлекательную и… чувственную. Диковатости ее наряда он, кажется, и не заметил. Словно так было и надо. Словно он ждал именно такую. — Ты ведь не просто дева? — вдруг спросил он и тем самым дал находчивой гостье прекрасную подсказку.
— Нет, я не просто дева, — сказала она. — И не совсем человек…
— Как это?! — одновременно воскликнули трое заговорщиков.
— Как это?! — вопросил с той же интонацией Клим Зарубин.
Ответа ждали все!
— А так это, — ответила гостья.
Горыныч осторожно протянул к ней руку, чтобы пощупать, но тут же получил шлепок по огромной костистой лапе.
— Не трожь меня! Укушу — и помрешь.
— Не буду, — тотчас отдернул руку косматый Клим.
— Здорово! — под окном, точно находясь в партере, воскликнул Позолотов. Все, что происходило на сцене, приводило его в восторг. — Ну какова она, а?!
— Я — водительница Златы и ее подруга. А также Власы и Мазыри. Учу я их, приглядываю за ними, стерегу; веду их теми дорожками, на которые простым человечкам ступать никак нельзя!
— Вон ты откуда?! — кивнул он.
— Да, Клим, оттуда.
— А вдруг он проверит? — вопросил Георгий. — Позвонит этой Власке и проверит?
— Он боится телефонов, — ответил Следопыт. — Я уже знаю. И ведьмы от них шарахаются как от огня.
— Средневековье, — презрительно, но с облегчением бросил Малышев.
— Да чего ж я тебя прежде на острове-то не видел? — спросил косматый хозяин дома.
— Потому что так надо, Клим. Я вне острова живу. В разных местах. Я как ветер, Клим. Как гроза и дождь. Вот какая я.
— Ну как она зубы заговаривает! — Восторгу Позолотова не было предела, он готов был под окном в пляс пуститься. — Умница!
— Красиво сочиняет, — покачал головой Следопыт.
— Так и понял я, как только увидел тебя, что знакома ты с ними. Только ж ты юная совсем? — кивнул на нее Зарубин. — Для водительницы-то? Как же так?
— Хороший вопрос, — прошептал Белозерский.
Все ждали ответа находчивой авантюристки — и он последовал.
— Это я в новом теле потому что, Климушка, — улыбнулась ему гостья и двинулась по нехитрой комнате вокруг стола.
— Что значит — в новом теле?
— А то и значит. Сам подумай.
— Думаю…
— Ну?
— Не получается! — Он даже за голову схватился.
— Лучше думай, — обернулась она.
— Не томи, Белоснежа!
— Прогнала душу одной дурехи, — она прихватила себя пальцами на талии, повела плечами, — уж больно мне тело ее понравилось, и вошла в нее.
— Вона как ты можешь?! — воскликнул Зарубин.
— Вот как она может! — счастливо пропел Позолотов. — Умничка какая!
— Хорошее тело, — оглядывая гостью, одобрил ее Зарубин.
— Юлька и впрямь ведьма, — усмехнулся Георгий. — Невероятно!
— Вот так, Клим. То в одно тело душа моя войдет, то в другое. А так-то, — продолжая движение, она провела пальчиком по столу, — лет мне ой как много!
— Сколько?
Этот вопросы был интересен всем — и в комнате, на сцене, и под окном, в зрительном зале.
— Тыща, — ответила гостья.
— Тыща, — повторил Клим. — Так ты, стало быть, и самого знала?
— Кого самого? — прищурилась Юля.
Но Клим молчал.
— Боишься имя его назвать? — Юля выждала паузу. — Скажи: Щеря.
Горыныч вздернул голову и уставился на нее.
— Что она делает?! — под окном вопросил Георгий. — Он вот-вот спятит.
И был прав — в комнате обстановка накалилась.
— Ну — говори?! — потребовал он.
— Знала ли я Щеря? — усмехнулась гостья. Она шагнула к стене и привалилась к ней, скрестив руки на груди. — Я не просто его знала, Клим, я женой ему была.
— Щерю?! Женой?! — Клима Зарубина словно оттолкнули от нее — он шагнул назад и, сам того не желая, брякнулся на стул. — Чёрту?!
Следопыт и Позолотов переглянулись и, не удержавшись, легонько хлопнули друг друга ладонь в ладонь, что означало: во дает девчонка! И вновь уставились в окошко: что там дальше будет?
— Его самого, Климушка, — молвила как ни в чем не бывало гостья. — Ты ведь знаешь небось, говорила тебе Власа, твоя полюбовница, — она кивнула еще более опешившему Зарубину, — да-да, известно мне про вас, что Щерь и теперь живет, только водяным он стал, сомом в Русалочьем озере плавает, и прошлая жизнь для него как сон. Но есть пророчество, Клим…
— Какое?!
— Что проснется он, ночью однажды проснется, зимней, от огня внутри, пробьет лед и выйдет на свет человеком-зверем…
— Да ну?! — воскликнул Клим.
— Откуда она это взяла? — тихо спросил Георгий.
— Понятия не имею, — ответил Следопыт. — Из каких-то сказок, наверное!
— Черным псом выйдет! — договорила гостья.
— Заткнитесь оба, она в образе! — едва слышно рявкнул на них Позолотов. — Раскудахтались! Это она меня цитирует, уууумничка!
— Вот тебе и да ну. — Гостья оторвалась от стены и шагнула к мрачному хозяину дома, протянула к бородатому мужику руку; трое у окна глаз с нее не сводили, затаив дыхание, так в благоговейном молчании умолкают те, кто видит, как дрессировщик вкладывает голову в пасть льва, а вот Клим все отводил и отводил от девушки косматую голову, точно рука пришелицы сама огнем пылала; испуганными глазами следил то за ее пальцами, то за взглядом. — И будет Щерь вновь, как и прежде, править здесь, во всей округе, а то и подалее. А меня он вновь в жены возьмет. — Гостья коснулась-таки бороды Клима. — Пойдешь к нам служить?
— Я?!
— Ты, ты, Клим. Да мы тебя и не спросим, — тихонько рассмеялась она, — и тебя возьмем к себе в услужение, и полюбовницу твою — Власу.
— Когда ж это будет-то? — со страхом и великим почтением спросил Клим. — А, Белоснежа?
— А когда Щерь решит, тогда и будет. Когда у него плавники отвалятся и ноги и руки вновь вырастут. Вот тогда и будет.
