Тот же упадок нравственных сил у польских вельмож, ту же страсть к роскоши и наслаждениям заметил и московский выходец, князь Курбский: «Здешний король, – писал он, – думает не о том, как бы воевать с неверными, а только о плясках и маскарадах; также и вельможи знают только пить да есть сладко; пьяные они очень храбры: берут и Москву, и Константинополь, и если бы даже на небо забился турок, то и оттуда готовы его снять. А когда лягут на постели между теплыми перинами, то едва к полудню проспятся; встают чуть живы, с головною болью. Вельможи и княжата так робки и истомлены своими женами, что, послышав варварское нахождение, забьются в претвердые городки и, вооружившись, надев доспехи, сядут за столы, за кубки и болтают с своими пьяными бабами, из ворот же городских ни на шаг. А если и выступят в поход, то идут издали за врагом и, походивши два дня или три, возвращаются домой, а что бедный житель успел спасти от татар в лесах какое-нибудь имение или скот, то все поедят и последнее разграбят». Но грабежом не ограничивались; Курбский не говорит нам того, что говорят польские писатели: Немцевич, Модизевский и др.; по свидетельству их, шляхта убивала безнаказанно холопов, как собак.
Падение Ливонского ордена. Борьба Сигизмунда-Августа с московским царем Иоанном Васильевичем Грозным. В 1549 г. оканчивался срок последнему перемирию, заключенному, как мы видели, между Литвою и Москвою в 1542 г. Первые вспомнили об этом в Москве. Стали ожидать послов из Польши, но они не являлись: в это время Сигизмунд-Август занят был борьбою с панами за свою жену Варвару Радзивилл, а потому ему некогда было заняться вопросом о мире с Москвою и посылкою послов. Тогда московское правительство само отправило послов в Краков напомнить об истечении срока перемирия. В Москве торопились покончить это дело, так как предстояла тяжкая казанская война. В Литве и Польше русские послы были приняты с честию, и начались переговоры. По этому поводу несколько раз послы ездили то из Москвы в Польшу, то из Польши в Москву; но переговоры туго подвигались вперед: Август и его приближенные требовали заключения вечного мира, а Иоанн Васильевич не соглашался на это: он думал, очевидно, скоро начать войну с Августом. Правда, московский царь изъявлял желание заключить вечный мир, но на следующих тяжелых условиях: возвратить ему Киев, Полоцк, Витебск и другие русские города. Само собою разумеется, в Литве и Польше на это не согласились. Польско-литовское правительство, предлагая московскому царю вечный мир, уступало только те города, которые уже находились во власти Москвы со времен Иоанна ш, и при этом еще требовали, чтобы Иоанн IV не титуловался «царем всея Руси». Так дело тянулось в переговорах ровно шесть лет и кончилось только в 1556 г. перемирием еще на шесть лет. По этому перемирию ни Москва ничего не получила, ни Литва ничего; вопрос же о титуле остался открытым. Но перемирие это, впрочем, не продолжалось шесть лет: Ливонская война, которую начал Иоанн IV в 1559 г., была причиною войны и с Сигизмундом-Августом.
Со времени Иоанна Васильевича III у русских явилось желание заимствовать некоторые плоды западноевропейской образованности; при внуке его Иоанне IV желание это усилилось. Ведя частые войны с татарами, Иоанн Грозный стал нуждаться в западноевропейских мастерах как для литья пушек, так и для других дел; с этою целию русский царь начал выписывать их из Германии, но мастера, отправляясь в Москву, нередко были задерживаемы в Ливонии, когда проходили чрез нее. Подобные поступки ливонцев сильно раздражили Иоанна IV. Притом московский царь хорошо знал, что Ливония некогда принадлежала русским и что там его предками построены города и церкви Божии, которые теперь в пренебрежении и запустении; да наконец, Иоанн Васильевич хотел приобрести чрез Балтийское море более свободный доступ в западную Европу. Московский царь стал искать предлога к войне с ливонскими рыцарями. Предлог скоро нашелся. Иоанн Грозный вспомнил, что 56 лет тому назад (1503) рыцари еще деду его, Иоанну III, обещались платить дань и до сего времени не платили. Иоанн Грозный послал своего посла к ливонскому магистру и рижскому архиепископу напомнить об этой дани. Но когда те, после многих обещаний, не заплатили Иоанну IV ни гроша, то царь двинул в Ливонию две сильные рати, под начальством двух воевод: казанского царя Ших-Алея и Петра Ивановича Шуйского. В продолжение двух лет русские войска взяли многие ливонские города, страшно опустошили страну и этим окончательно добили орден, без того уже едва существовавший. Гермейстер ордена Фиртенберг сложил с себя звание; на его место избран был Готхард Кетлер, но и он не мог поправить дела: при этом магистре русские взяли Нарву, Дерпт и другие города; положение ордена было отчаянное: ни денег, ни войска, ни союзников, ничего не было у него. В таких обстоятельствах Кетлер обратился было за помощью сначала к Германии, а потом к Дании и Швеции, но везде получил отказ. А между тем русские продолжали захватывать в Ливонии все новые и новые города и наконец обложили город Ревель. Тогда молодой магистр стал искать спасения в союзе с Польшею. В 1560 г. он послал послов к Сигизмунду-Августу, и те от имени всех рыцарей со слезами на глазах стали упрашивать польского короля спасти погибающий орден и оказать помощь. Сигизмунд II действительно сжалился над орденом: заключил с послами договор и дал небольшую материальную помощь, состоящую из войска и денег. Получивши помощь от Польши, Готхард Кетлер снова начал борьбу с московским царем, но борьба эта не принесла существенной пользы ордену: она продолжила только агонию его.
В этот период войны русские, под начальством трех полководцев: Шуйского, Серебряного и Курбского, одержали над немцами еще несколько блестящих побед, причем взяли в плен множество рыцарей, в числе которых, между прочим, было два замечательных: ландмаршал Филипп Белли и старый магистр Фюльстенберг.
Последние победы русских окончательно привели Ливонский орден к политической смерти. Рыцари увидели, что не могут существовать самостоятельно: в 1561 г. началось полное разложение Ливонии. Первые отделились от рыцарей жители г. Ревеля и подчинились Швеции, а затем остров Эзель в качестве эзельского епископства отошел к Дании и, наконец, самый орден с Ригою отдался в полное владение Польши: 5 марта сего же года рыцари Ливонского ордена в своих регалиях вместе с магистром Горгардом Кетлером в последний раз собрались в одной из зал рижского замка и в присутствии Радзивилла, уполномоченного Сигизмундом-Августом, обнялись и поцеловались друг с другом в знак вечного прощания с тем званием, в котором они до сего времени находились, затем с рыданием и глубокою скорбию сняли с себя свои рыцарские мантии и кресты и объявили себя в зависимости от польского короля в качестве простых подданных. Орден перестал существовать как духовное учреждение. Готхард Кетлер за подчинение Польше получил право наследственного князя Курляндии и Симигалии.
Сигизмунд-Август, после подчинения Польше Ливонского ордена, прежде всего потребовал от русских удаления их из Ливонии, а затем и возвращения захваченных ими ливонских городов. А когда ему и в том и в другом требовании было отказано, то объявил московскому царю войну. Но еще за год до этого между московским царем и польским королем обнаружилось взаимное неудовольствие: в 1560 г. московский царь просил руки младшей сестры польского короля, но ему отказали. Иоанн IV страшно оскорбился отказом, но затаил злобу до поры до времени, так как дела ливонские еще не были окончены. Теперь же, когда Ливонский орден перешел под власть Польши и от Иоанна IV потребовали удаления из Ливонии русских войск и возвращения захваченных городов, война была неизбежна; если бы не начали войну поляки, то московский царь сам бы объявил ее Августу: Иоанн IV давно мечтал помериться силами с польским королем; поэтому объявление Сигизмундом-Августом войны Иоанну IV как раз совпадало с давнишним желанием самого московского царя.
