Впоследствии, когда Кунцевич уезжал, скрывшиеся священники выходили из своих убежищ и продолжали священнодействовать или в частных домах, или же в нарочно для сего устроенных среди лесов и болот простых шалашах, украшенных извне только одним крестом наверху. В воеводствах Полоцком, Витебском и Мстиславском (архиепископии Кунцевича) такого рода шалашей было много, но и тут, впрочем, небезопасно было служить: нередко слуги Кунцевича или правительственные чиновники нападали на эти шалаши и разоряли их до основания, а если при этом им попадались духовные лица и молящиеся прихожане, то те и другие избивались до полусмерти.
Но недолго буйствовал Кунцевич: ему скоро пришел конец – его убили в Витебске православные жители сего города.
Убийство Кунцевича произошло не по нечаянному какому-нибудь случаю, а по давно обдуманному намерению. Причиною этому было, кроме той жестокости, с которою он подвергал православных за непринятие ими унии, еще и следующее обстоятельство: в 1620 г., около 22 марта (в половине Великого поста), патриарх иерусалимский Феофан, по возвращении из Москвы, по поручению константинопольского патриарха, заехал в Киев и там по просьбе православных, особенно гетмана Сагайдачного, посвятил на православные епископские кафедры, занятые униатами, православных епископов и, между прочим, на полоцкую кафедру, где был Кунцевич, посвятил известного своею ученостию Мелетия Смотрицкого. 3 марта 1621 г. Смотрицкий прибыл в Витебск и, явившись в ратушу, предъявил свои права на полоцкую кафедру и тут же объявил Кунцевича лишенным сана, как отступника от православия. Члены ратуши пришли от этого в неописанный восторг и немедленно составили акт, в силу которого ими положено было защищать Мелетия всеми зависящими от них средствами и противиться унии. Примеру Витебска, как только стало известно, что Смотрицкий назначен епископом на полоцкую кафедру (к ней принадлежал и Витебск), последовали Полоцк, Могилев, Мстислав, Орша и другие города. Об этом стало известно Кунцевичу; Кунцевич немедленно донес Сигизмунду III; король приказал схватить Смотрицкого и передать суду; Смотрицкий вовремя узнал об этом, удалился из Витебска и стал инкогнито переезжать из одного места в другое, чтобы избежать угрожавшей опасности, а управление своею паствою продолжал посредством письменных грамот. Видя безуспешность распоряжений Сигизмунда III относительно поимки Мелетия, Иосафат Кунцевич решился сам отправиться на новый объезд своей епархии, с целию поймать Смотрицкого, а если это не удастся, то наказать православных за него; Кунцевичу особенно хотелось вымостить свою злобу на жителях г. Витебска, как первых принявших Мелетия. В последних числах октября 1623 г. Кунцевич прибыл в Витебск и тут воздвиг на православных такое гонение, что те думали, что пришел конец мира. Он не только отобрал от православных их церкви и выгнал из города всех непреклонных к унии священников, но даже запретил под страхом строгой ответственности совершать богослужение в нарочно для сего устроенных за городом шалашах. Когда же некоторые из священников, вопреки приказаниям Кунцевича, решались было отправлять богослужение в шалашах, то, по распоряжению его, нередко толпы униатов и католиков, иногда предводительствуемых городскими судьями или же архиепископскими слугами, нападали на шалаши, разгоняли молящихся и арестовывали священников. Последних за ослушание архиепископа заключали в оковы, томили голодом, вырывали волосы, били палками и содержали в подземельях.
Терпение православных, наконец, лопнуло, как иногда выражаются: они на тайном совещании, в ратуше, порешили убить Иосафата. В этом заговоре приняли участие все православные члены магистрата и знатнейшие граждане города. Для приведения в исполнение сего заговора ждали только удобного случая. Случай скоро представился. 12 ноября, в воскресенье, рано утром, Кунцевич отправился служить утреню в Пречистенскую (Успенскую) церковь; этим хотел воспользоваться один из православных священников, по имени Илья, чтобы тайно пробраться в один из загородных шалашей для отправления богослужения; но когда он в самом деле стал приводить в исполнение свое намерение, то замечен был архидиаконом Иосафата Дорофеем; этот архидиакон недолго думая бросился на священника Илью, избил его до полусмерти, а затем, при помощи архиепископских служителей, связал его по рукам и ногам и запер в кухонном подвале Кунцевича. Весть об этом дошла до заговорщиков, которые немедленно приказали ударить в вечевой колокол. На звук этого колокола православные жители, и старые и малые, высыпали на улицы и в недоумении спрашивали проходящих, что это значит? Но когда же узнали, в чем дело, то, подстрекаемые заговорщиками, схватили что попало в руки и двинулись массами к архиепископскому дому, на который с страшными криками, угрозами, ругательствами и напали. Сначала толпа освободила из заключения священника Илью, затем перебила всех слуг Кунцевича, в том числе убила и вышеозначенного архидиакона Дорофея и наконец ворвалась и в самые комнаты архиепископа. Архиепископ в это время только что возвратился из церкви, вошел в свой кабинет и начал раздеваться; разбушевавшаяся же толпа, увидавши Кунцевича, закричала: «Вот папежник, вот душехват! Бей его, руби его!» – с этими словами бросилась на него и начала наносить удары. Обливаясь кровью, Иосафат упал на пол, начал молить о пощаде, но выстрелом из ружья и ударом бердыша по голове был докончен. После этого заговорщики обвязали тело Кунцевича и повлекли из комнат через площадь к берегу Двины, с которого и спустили в лодку рыбакам, а те, привязавши к трупу камень, погрузили в воду около местечка так называемого Несковатик.
На третий день, когда народные страсти несколько утихли, каштелян замка (католик) приказал вытащить труп убитого архиепископа; после официального свидетельствования в замке и подписания протокола труп этот отправлен был на лодке по Двине в Полоцк, где и погребен в Софийском кафедральном соборе, под полом в склепе.
Об убийстве Кунцевича со всеми подробностями, а еще более с прикрасами, в декабре месяце того же года донесено было в Рим папе Урбану VIII.
В 1624 г. папа Урбан VIII, по ходатайству короля и униатского духовенства, причислил Иосафата к лику блаженных (полусвятых, так сказать) мучеников римской церкви и повелел праздновать память его 12 ноября, то есть день убиения его, о чем и прислал особую буллу
[278]. Для обнародования папской буллы и для торжественного отпевания тела Иосафата созван был в том же году в г. Полоцке собор высшего униатского и отчасти латинского духовенства, под председательством тогдашнего униатского митрополита Иосифа Рутского. Торжество сие совершилось в полоцком Софийском соборе. Лучшие ораторы того времени произнесли несколько надгробных речей на латинском, польском и белорусском языках, а иезуит Лев Креза заключил все это торжество самым напыщенным панегириком. Гроб Кунцевича был вынут из склепа и поставлен среди церкви для всеобщего чествования.
Убийство Кунцевича дорого обошлось православным жителям не только Витебска, но даже и всей Белоруссии. Лишь только получено было известие Сигизмундом III об убийстве полоцкого униатского архиепископа Кунцевича, как король немедленно назначил особую комиссию для исследования самого факта убийства Иосафата и суда над виновными. В состав этой комиссии между прочими членами ее вошли следующие лица: воевода виленский и староста Мстиславский Лев Сапега, воевода витебский Николай Завиша, Мстиславский каштелян Христофор Друцкий-Соколинский, староста оршанский Богдан Сапега и др. Следствие и суд над виновными кончился в три дня; такая поспешность впоследствии объяснилась: комиссия перепугалась казаков, за которыми посылали жители г. Витебска и которые действительно уже шли к городу на защиту их. Протокол о следствии и суде над виновными в убийстве Кунцевича подписан был 22 января 1624 г. Из сего протокола, между прочим, видно, что душою заговора были писарь Гурко, священник Коменец, бургомистры Наум Волк, Семен Ниша и особенно некто Петр Васильев Полочанин. Видно также из протокола, что в заговоре принимали участие жители городов Орши, Могилева, Полоцка и даже отдаленной Вильны. По окончании следствия и суда комиссия отправилась в Варшаву, чтобы там на совещании с королем и сенатом постановить приговор. Дело о постановке приговора над осужденными, может быть, еще и затянулось бы или, по крайней мере, приговор не так жесток был бы, каким он на самом деле оказался, как мы сейчас увидим, если бы в это время не привезено было в Варшаву Сигизмунду III собственноручное письмо святейшего отца Урбана VIII, папы римского, касающегося именно убийц Кунцевича. В этом письме святейший отец, между прочим, приказывал как можно строже наказать «схизматиков» за убийство Иосафата Кунцевича и при этом грозил проклятием всякому, кто решился бы «удержать меч свой от наказания виновных», как сказано в подлиннике
[279]. И действительно, благодаря папскому письму приговор над виновными в убийстве Кунцевича был самый суровый: сто человек осуждены были на смертную казнь, но казнили только 20 человек (им головы отрубили), остальные успели скрыться; более ста человек заключены в тюрьму, около 200 наказаны кнутом; многие осуждены на поселение в отдаленные города, а некоторые, по лишении имущества, просто выгнаны из родных селений. Город Витебск лишен был магдебургского права и всех вообще прав и преимуществ, дарованных его жителям, и подчинен воеводскому управлению; снят и вечевой колокол – знак преимущества и свободы города; ратуша, в которой составился заговор на жизнь Иосафата, разрушена до основания. Соборную Пречистенскую церковь, при которой совершено было убийство, определено сломать, а вместо нее для униатов выстроить, за счет граждан, новую в большем размере и великолепии; на колокольне ее повесить колокол, вылитый из бывших колоколов прежней церкви, а также из вечевого колокола и тех колоколов, в которые били в набат во время мятежа, и на вновь отлитом колоколе сделать надпись, содержащую краткую повесть об убиении Иосафата.
