Последние действия Шумлянского. Благодаря энергическому образу действий Шумлянского, а также сильной поддержке польского правительства и жестокостям шляхты, к началу XVIII в. православная иерархия в Речи Посполитой действительно была разрушена: все православные епархии (за исключением Белорусской) в 1700 г. были объявлены униатскими, а епископы этих епархий – принявшими унию
[313]; при этом богатые фундуши православных церквей отданы были униатам и католикам.
После перехода южнорусских православных епископов в унию в Речи Посполитой осталось (за исключением Белоруссии и некоторой части собственно Литвы) очень мало православных. За православием в это время осталась только небольшая часть простого народа и низшее духовенство, да и то первые, вследствие страшных угнетений со стороны панов (паны по большей части были католики), а вторые, по причине частых шляхетских наездов, обнищали, отупели и сделались равнодушными к религии: им было все равно – принадлежать ли к православию или к униатскому исповеданию. Поэтому неудивительно, если мы видим, что при преемниках Яна Собесского польское правительство целые десятки православных сел и деревень зараз объявляло униатскими, не спрашивая жителей сих последних – хотят ли они этого или нет.
Двадцать лет прошло с того времени, как Иосиф Шумлянский за известное вознаграждение заключил формальный договор с польским правительством относительно обращения православных в унию; к концу XVII в. он нашел уже предложенные им меры настолько успешными и принесенные ими плоды до того полными, что решился сбросить с себя маску и всенародно объвить себя униатом
[314]. И действительно, в конце 1700 г. Шумлянский прибыл в Варшаву и там в одном из костелов, при огромном стечении народа, объявил торжественно, что он униат и что уже более девятнадцати лет принадлежит к сему исповеданию, в доказательство чего произнес и клятву.
После торжественного заявления своего исповедания Шумлянский недолго жил: в начале 1703 г. он умер.
Одним из последних подвигов Шумлянского было обращение православной церкви Львовского братства в унию. В 1702 г., в июне месяце, Шумлянский пригласил к себе старших членов Львовского православного братства и грозно объявил им, чтобы они к празднику святых апостолов Петра и Павла приготовили в своей церкви все необходимое для архиерейского служения, так как он, Шумлянский, в этот праздник думает в их церкви торжественно совершить литургию по униатскому ретулу и затем объявить эту церковь униатскою. Накануне этого дня Шумлянский пригласил присутствовать при служении в церкви Львовского братства всех находившихся в Львове знатных лиц католического обряда, как духовных, так и светских, в том числе великого коронного гетмана Яблонского, его сыновей, каштеляна крепости, хорунжия и многих других. Современник и очевидец, католический каноник Ян Юзефович описывает следующими словами это водворение унии в более всего чтимой народом львовской церкви: «Когда Шумлянский в обществе многочисленных почтенных гостей пришел к церкви, то нашел главные и боковые двери запертыми на замок. Приглашенные гости долгое время должны были ожидать, краснея от стыда и негодования, частию на крыльце церкви, частию в экипажах. Епископ, обиженный столь дерзким сопротивлением мещан, обратился к гетману Яблонскому, чтобы он приказал солдатам взломать двери. Яблонский охотно согласился исполнить эту просьбу, и солдаты, по его приказанию, проникли в церковь, вырубили двери топорами, так как не могли добыть ломов, и таким образом открыли путь в церковь епископу и его гостям. После этого епископ Шумлянский совершил литургию в присутствии народа и всех приглашенных лиц и принял братскую церковь в свое управление». В тот же день он устроил торжество и раздал награды своим союзникам. Тем не менее он принужден был часто терпеливо выслушивать ругательства не только от черни, но и от многих духовных лиц.
Место умершего Шумлянского заступил Димитрий Жабокрыцкий
[315].
Таково было положение православной церкви в Речи Посполитой в царствование Яна Собесского. Конечно, в преследовании православных нельзя винить самого Яна Собесского: не имея в своих руках никакой власти, он не мог вредить им; все эти преследования устраивались заправилами Речи Посполитой, а именно: высшими духовными лицами католического исповедания и польско-литовскими светскими магнатами того же исповедания, а потому и ответственность пред лицом истории падает на них.
Насколько вообще в Речи Посполитой в это время велико было своеволие и разнузданность высшего католического духовенства и светских магнатов, можно видеть из той ссоры, которая происходила в Литве между виленским епископом Бржостовским и литовским гетманом Сапегою. Ссора эта составляет любопытную картину внутреннего состояния Речи Посполитой в конце XVII в.; она ярко изображает то нравственное разложение польского общества, к которому оно пришло по своей собственной воле.
Ссора между литовским гетманом Казимиром Сапегою и виленским епископом Бржостовским. Власть гетмана в Речи Посполитой была почти неограниченна. Он имел право расставлять свои войска кому хотел и когда хотел; имел также право самовольно облагать народ податями и разного рода поборами на содержание войска. От всех воинских повинностей в Польско-Литовском государстве избавлены были только духовные лица католического и униатского исповеданий.
Казимир Сапега, бывши в это время литовским гетманом, в продолжение десяти лет не трогал духовных лиц того и другого исповедания (т. е. католического и униатского) относительно исполнения воинской повинности; но вот ему однажды понадобилась небольшая сумма денег для покрытия некоторых издержек по армии, и гетман задумал собрать эту сумму с имений духовных лиц католического исповедания. Об этом дошло до сведения Виленского епископа Бржостовского; тот счел сие действие Сапеги незаконным, донес королю; но в доносе написал много ложного и компрометирующего Сапегу. Сапега, узнавши об этом, в отместку Бржостовскому, приказал расставить солдат по всем имениям духовных лиц католического исповедания во всей Литве, а в имении самого епископа, кроме солдат, поместить еще татарское знамя. С этого времени между Сапегою и Бржостовским действительно началась серьезная ссора. Друзья, знатные лица, родственники, сам король хотели помирить враждующих, но напрасно: это еще более раздражало их. Во время сей вражды епископ, чтобы докопать своего врага, употребил все, что только есть на свете Божием низкого и постыдного: ложь, клевету, подлог, подкуп и т. п., а когда и это не помогло, то прибег к духовному оружию: 18 апреля 1694 г. он публично предал Сапегу проклятию. Церемония совершилась в Виленском кафедральном соборе с обычною средневековою обстановкою: с колокольным звоном, пением погребальных песен и бросанием зажженных свечей.
