Затем составитель проекта говорит, что нельзя оставить без внимания и крестьянского русского населения: у него должны быть отняты все средства к приобретению грамотности, в противном случае крестьяне, читая свои схизматические книги, будут оставаться в вере предков.
В заключение автор проекта «уничтожения русских» рекомендует следующие средства польскому правительству, чтобы не упрекали его соседние государства в жестокости по отношению к русским: «Нужно тщательно записывать все неправильные поступки лиц православно-русской народности и таким образом всегда иметь готовые обвинения против русских. Но если бы недостаточно было одних действительных упреков к подавлению русских, то весьма полезно к подкреплению наших замыслов разглашать хорошо обдуманные против них вымыслы; а также хорошо подбрасывать от имени их священников, а еще лучше архиереев письма, вредные нашей святой католической вере и самой Польше; не дурно будет возводить на них мятежи и убийства, только бы это служило в свое время немаловажным поводом к уничтожению греческой веры в Речи Посполитой. Когда же все это будет подготовлено и когда постепенно, с осмотрительностью и благоразумием успеем в некоторых местах, – то поощрением, то обманом, то угрозою, перевести русских на римлян, то все останутся в той мысли, что, при помощи Божией, во всей стране русской, к общему всех желанию, будет процветать одно римское вероисповедание»
[330].
Таков был проект, предложенный в 1718 г. 3 октября на Гродненском сейме одним иезуитом (имя неизвестно) для окончательного истребления православных в Речи Посполитой
[331]. Мы не знаем, как отнеслись сеймовые члены к сему проекту, по всей вероятности, благосклонно. Нам известно только то, что со времени Гродненского сейма преследования православных начались ужаснейшие, как это можно видеть из многих оставшихся официальных документов. Один из этих документов, принадлежащий русскому резиденту (послу) при варшавском дворе Голембовскому, мы приводим.
«Ваше высокопреосвященство! (документ писан к примасу польской церкви) посмотрите, что делает шляхта Речи Посполитой: забывши страх Божий, она врывается верхом в православные церкви, стреляет в алтари и в иконы, рвет эти последние и ломает кресты; на духовных и мирян она нападает в Божиих храмах и до смерти убивает тех и других; она выбрасывает монахов из монастырей, а в женских монастырях для посмешища раздевает монахинь донага и в таком виде изгоняет их. Отымает имущества и доходы монастырей, разрушает церкви, бьет в них окна, ломает крыши, изображение Спасителя она попирает ногами, режет и прокалывает ножами, бросает и таскает по улицам, приговаривая богохульные слова: «Схизматический Боже! Неужели Ты не постоишь за свою обиду?»
Гонение на православных, воздвигнутое поляками в Речи Посполитой при Августе II, принудило русское народонаселение Литвы и Белоруссии обратиться к русскому царю Петру I за защитою. Первая просьба такого рода была отправлена Петру Великому в 1718 г. В этой просьбе православные писали: «Мы терпим великое и нестерпимое гонение, и поляки всеконечно хотят истребить благочестие (православие), и если вскоре не пришлете нам, ваше величество, помощи, то святая вера как в королевстве Польском, так и в княжестве Литовском вконец истребится и благочестивые должны будут уйти в другие страны». В 1719 г. от старосты гомельского Красинского и в 1720-м от белорусского епископа Сильвестра князя Четвертинского также поступили жалобы к Петру Великому. «Не обретается под солнцем утеснения, – писал белорусский епископ, – какое древняя греческая вера в стране короны польской и Великого Литовского княжества давно терпит. Постановления, данные во вред благочестивой вере, не только не изменяются, но еще худшие день ото дня измышляются. На нынешних сеймах зорко следят о том, чтобы из православных никто туда не был послан… Слезно прошу, ваше величество, показать нам, бедным, милосердие и помощь и охранить нас от обид, наносимых нам нашими неприятелями, да не рекут языцы, где есть Бог!» Вследствие этих жалоб со стороны Петра I последовало к польскому правительству категорическое требование – прекратить преследование православных, в противном случае русский царь грозил войною. Польское правительство испугалось угрозы Петра Великого; зная его энергический характер, оно решилось исполнить требование Петра; по этому случаю по всей Речи Посполитой от лица Августа II был разослан декрет, в котором под страхом строгой ответственности воспрещалось отбирать у православных их монастыри, церкви и имения и делать русским насилия. Декрет действительно подействовал: враги православнорусского населения присмирели, по крайней мере, почти до самого конца царствования Августа мы не видим жалоб на преследования.
Замостский собор. Поляки, оставив православных на некоторое время в покое, вследствие энергических требований Петра Великого, обратили все свое внимание на униатов. Иезуиты и польско-католическое духовенство нашло теперь самое удобное время сблизить унию с своим исповеданием посредством введения в нее римских догматов и римских обрядов. Приступая к выполнению этой цели, они начали действовать (при помощи, конечно, самого правительства) совершенно так же, как и при введении унии, именно: посредством подарков и разного рода обещаний сначала склонили на свою сторону высшую униатскую духовную иерархию, а потом приступили к самому делу. После нескольких частных совещаний относительно сближения унии с католичеством инициаторы сего дела открыли так называемый Замостский униатский собор.
Собор открылся в 1720 г., в конце августа, в г. Замостье (Люблинской губ.). Председателем его был папский нунций в Польше Иероним Гримольда, друг иезуитов и любимец римского первосвященника. На этом соборе присутствовали все высшие духовные униатские лица, именно: митрополит Лев Кишка, шесть епископов: владимирский, луцкий, перемышльский, пинский, львовский и смоленский и протоархимандрит (генерал) базилианского ордена, а также делегаты от всех униатских епархий, латинские каноники и несколько иезуитов. Заседания собора происходили в церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Всех соборных заседаний было три; первое заседание было 26 августа, а второе 1 сентября. На этих двух заседаниях были рассмотрены догматы униатской церкви и ее обрядовая сторона, а также составлена программа для обращения в унию православных, живущих в Литве и Белоруссии. Но эти два первых заседания, собственно говоря, были подготовлением к третьему заседанию, самому важному. Третье заседание произошло 17 сентября, то есть шестнадцать дней спустя после первых двух заседаний. На этом третьем заседании члены собора прежде всего провозгласили унию, как единственную законную церковь греко-восточного обряда в Речи Посполитой; затем они приступили к выполнению самого важного и существенного вопроса: сближению униатской церкви с латинскою посредством замены некоторых догматов и обрядов греко-восточного исповедания догматами римско-католического исповедания. Для этой цели, без всякого протеста кого бы то ни было из членов собора, постановлено было: а) признавать униатскою церковью исхождение Святого Духа и от Сына (filioque) согласно с римскою церковью; б) признавать непогрешимость папы в толковании Священного Писания (в деле веры); в) признавать чистилище; г) признавать униатскою церковью обязательным те отличия римской церкви от восточной, которые признаны и утверждены Флорентийским собором; д) совершать униатам празднество в честь Тела Христова и в честь мученической кончины Иосафата Кунцевича. Это были главные, так сказать, постановления Замостского собора, но были еще и второстепенные, именно: во время всякого церковного богослужения молиться о здравии и благоденствии папы; стараться о распространении правил Треденского собора между всеми последователями унии; посвящать в священника безженных лиц; одеваться униатским священникам по примеру римских ксендзов; освобождать народ, если он того пожелает, от соблюдения Петрова поста; ввести читанные обедни в число церковных богослужений. В заключение всего этого постановлено было униатским Замостским собором – издать для униатов новые богослужебные книги сообразно с теми изменениями, какие введены были сим собором в униатскую церковь. В 1724 г. папа Бенедикт XIII утвердил постановления сего собора.
