Впоследствии, когда власть Казимира упрочилась в Литве, в Жмудь вернулся Кизгайло на ту же должность, на какой прежде он был.
В одно время с восстанием в Жмуди произошло восстание и в Смоленске. Там восстание произвела чернь, когда услышала о крамоле, поднятой Михаилом Сигизмундовичем и Болеславом Мазовецким. Чернь, очевидно, хотела воспользоваться смутами в государстве, чтобы свергнуть ненавистное иго литовских князей-католиков и водворить правительство православно-русское. Восстание черни в Смоленске началось нападением на дом литовского наместника Андрея Саковича; дом его был разрушен до основания, сам же Сакович скрылся, но зато в руки черни попался помощник Саковича, некто Петрико, поляк и католик; его бунтовщики утопили в Днепре. Потом чернь бросилась на всех бояр и дворян, державших сторону Литвы и Польши, из которых одних убила, других изувечила, а третьих выгнала из города и имения их разграбила. После этого она избрала своим правителем православно-русского князя Андрея Димитриевича из Дорогобужа
[168], но тот почему-то отказался. Тогда чернь пригласила в Смоленск Мстиславского князя Юрия Лугвенича, внука Ольгерда и тоже православного. Юрий Лугвенич принял предложение и приехал в Смоленск. Вслед за ним сюда вернулись и многие из тех бояр, сторонников Литвы и Польши, которые выгнаны были из города во время убийства Петрика. Последние, очевидно, рассчитывали на покровительство Юрия, как родственника польского короля и литовского великого князя (он был им двоюродный брат). Но оказалось, что они ошиблись: Юрий Лугвенич велел всех их схватить и бросить в тюрьму, а имения конфисковать и раздать собственным боярам.
Между тем литовское правительство, услышавши о делах смоленских, немедленно отправило сильное войско против Юрия Лугвенича. Но поход был неудачен: после трехдневной осады Смоленска литовское войско вернулось назад ни с чем. Спустя пять месяцев новое войско отправилось под Смоленск. Это было осенью 1443 г. Литовским войском командовал сам Казимир Ягеллович. Вторичный поход был удачнее первого: Смоленск взят был приступом и снова подчинился Литве. Юрий же Лугвенич бежал в Новгород Великий
[169].
После окончания смоленских дел мир и тишина водворились в Литовском государстве. Пользуясь ими, Казимир Ягеллович стал предаваться развлечениям и разного рода удовольствиям. Подобно отцу своему, он сильно увлекался охотою: целые недели юный князь рыскал по полям и лугам, гоняясь за птицами и дикими зверями. Так прошло три года. В продолжение сего времени Казимир сильно привязался к Литве, полюбил ее, усвоил нравы и обычаи литовско-русского населения, изучил в совершенстве русский язык, на котором говорило литовско-русское дворянство и вело официальную и частную переписку. Поэтому справедливо говорит известный ученый и глубокий знаток Северо-Западного края профессор М.О. Коялович: «Правление Казимира было самым замечательным временем в западнорусской жизни (то есть в Литовском государстве). Тогда воскрес древний быт Литвы еще полнее, чем при Свидригайле. Русские порядки, русский язык, русские люди опять получили прежнее значение. Теперь все думали в Литве, что настал конец политической унии Литвы с Польшею, а с нею, конечно, и вассальной зависимости первой от последней».
Но вот 10 ноября 1445 г. на Балканском полуострове, под стенами турецкой крепости Варны, разыгралась кровавая драма: польский король Владислав, брат Казимира, погиб от турецкой пули, а это событие повело к важным переменам внутри Литовского государства: оно привело в сильное движение литовско-русское население и снова выдвинуло вопрос о политической унии Литвы с Польшею. Подробности всего этого следующие.
В 1440 г. Владислав Ягеллович, как уже выше было замечено, получил венгерскую корону. В продолжение следующих трех лет Владислав, занимаясь делами Венгрии, мало обращал внимания на дела Польши, а между тем в это время на пограничные области ее стали нападать турки, а затем они стали совершать свои набеги и на венгерские земли. Это последнее обстоятельство заставило польского короля взяться за оружие и совершить поход на Балканский полуостров. Поход был удачен: король с венгерско-польскими войсками нанес туркам несколько поражений и этим принудил их просить мира. В 1444 г., в июле месяце, мир был заключен на 10 лет. Но не прошло и трех месяцев после этого, как папа и Венеция подбили Владислава снова идти на турок. Под самым ничтожным предлогом король объявил войну туркам и двинулся к Варне; но тут был разбит наголову и сам убит.
Когда весть о гибели Владислава сделалась известною в Польше, то 23 апреля 1445 г. в Серадзе (теперь Серазь, город Петроковской губернии) составился из поляков так называемый избирательный сейм. На этом сейме, после обыкновенных споров и криков, порешили избрать на польский престол брата покойного Владислава, литовского князя Казимира. Этим избранием поляки прежде всего хотели вознаградить себя за потерю Венгрии, так как венгры, лишь только узнали о смерти Владислава, избрали своим королем Владислава Постума, сына чешского короля Альбрехта, а потом, самое главное, чрез избрание Казимира Ягелловича они думали снова связать Литву с Польшею. Но когда послы от Серадзского сейма явились к литовскому великому князю с предложением польской короны, то тот, по наущению литовско-русских князей и бояр, наотрез отказался от сей чести. После этого польские паны несколько раз делали попытки уговорить Казимира на принятие польской короны, но все напрасно. Наконец, поляки, чтобы заставить Казимира исполнить их желание, прибегли к следующей хитрости: на Петроковском сейме, 28 марта 1446 г., они провозгласили своим королем Болеслава Мазовецкого, о чем и дали знать в Вильну. А там, как и ожидали поляки, избрание это наделало сильный переполох. Дело вот в чем: Болеслав был тесть Михаила Сигизмундовича, а этот последний, как известно нам, был уже раз изгнан Казимиром из Литвы и с тех пор считался смертельным врагом его, следовательно, как только вступил бы на польский престол тесть, то зять, опираясь на него, ясное дело, стал бы страшно мстить Литовскому государству. Конечно, все это хорошо сознавали в Вильне. Что было делать теперь литовцам? Для решения сего вопроса в столице составился сейм, на котором литовско-русские князья и бояре, во избежание неприятностей, которые могли бы возникнуть в случае вступления на польский престол Болеслава Мазовецкого, дозволили Казимиру Ягелловичу принять польскую корону, причем они взяли с него торжественную клятву не подчинять Литвы Польше, не уступить ей ни одного клочка литовской территории.
Поляки сильно обрадовались тому, что Казимир решился наконец занять краковский престол. Чтобы окончательно утвердить его в этом избрании, а также установить более тесную связь с Литвою, польские паны назначили съезд в Парчеве, куда пригласили и литовско-русских князей и бояр.
В сентябре того же года польские магнаты в громадном количестве первые прибыли в Парчев и заняли лучшие дома и квартиры, а в конце того же месяца выехали из Вильны на сейм, вместе с Казимиром, и литовско-русские князья и бояре. Но последние, узнавши дорогою о прибытии в Парчев польских панов в огромном количестве и подозревая в этом с их стороны какое-нибудь коварство, не решились отправиться прямо на сейм, а остановились в Бресте, о чем и дали знать польским панам. Известие это поразило поляков. Поляки, в свою очередь, подумали, не замышляют ли против них чего худого литовско-русские депутаты и не хотят ли они тайно ночью напасть на Парчев и перерезать всех их, как «баранов»; вследствие этого польские паны распорядились день и ночь охранять войсками все дороги и тропинки, ведущие в Парчев. Литовцы, с своей стороны, то же сделали. При такой обстановке и при таком всеобщем недоверии друг к другу начались переговоры польских панов с литовско-русскими князьями и боярами. Переговоры происходили чрез взаимные посольства, из коих каждое окружено было военным конвоем. Так продолжалось несколько месяцев. Во время этих переговоров больше всего шел спор о Волыни и Подолье, так как поляки хотели эти области присоединить к Польше.
