В Вильне жизнь короля со дня на день угасала; приближенные посоветовали пригласить к больному некоего Балийского, который слыл в то время за искусного лекаря, а на самом деле был шарлатан. Этот доктор-шарлатан не иначе согласился ехать к больному, как получив вперед 300 червонцев. Лечение его было самое простое: он велел натопить баню и, приведя в нее больного, взвалил его на полок и стал парить и едва не запарил до смерти: короля сняли с полка без чувств. Такого рода лечение так взбесило вельмож, что те схватили Балинского и бросили в тюрьму, откуда он, впрочем, благодаря подкупу скоро бежал. А между тем Александр Казимирович все более и более слабел и наконец 19 августа 1507 г. скончался; пред самою смертию он получил известие, что Глинский разбил наголову татар и отогнал их от пределов Литвы. Александр Казимирович похоронен в Вильне, в католическом кафедральном костеле.
После соединения Литвы с Польшею ни один из государей польско-литовских не терял из территории Литовского государства столько, сколько потерял Александр Казимирович. Но на это нельзя смотреть как на следствие дурного правления покойного короля и его бездарности; это есть результат политической унии Литвы с Польшею. Это те плоды, которые начали созревать на дереве, посаженном рукою Ягайлы и взлелеянном Витовтом. В то время когда в социально-политический строй Литовского государства благодаря этому соединению все более и более вносились беспорядки и анархия, в Московском государстве благодаря твердой монархической власти, наоборот, все более и более утверждались: единство, порядок, внутренняя сила и крепость, пользуясь которыми московские князья, начиная с Василия Темного, делают наступления на Литовское государство, наносят ему удары и при этом отрывают одну область за другою. Правда, удары, наносимые Москвою Литве, а вместе и Польше, иногда слабели и даже совсем прекращались, но потом с большею силою возобновлялись; результат этой борьбы известен всем: он на глазах у нас.
Сигизмунд I, или Старый
1507–1548 гг
Сигизмунд при жизни брата был удельным князем в Глоговской области (в Польше). Когда Александр почувствовал приближение смерти, то он вызвал к себе Сигизмунда; тот приехал, но уже не застал в живых брата.
Десять дней спустя после погребения Александра Казимировича литовско-русские бояре, во главе которых стоял Глинский, провозгласили своим князем Сигизмунда. Провозглашение это сделано было без согласия и ведома поляков, что служило явным нарушением договора, заключенного с Польшею шесть лет тому назад, когда Александр Казимирович в 1501 г. провозглашен был польским королем. Этим поступком литовско-русские вельможи, очевидно, еще раз сделали попытку разорвать политическую унию Литвы с Польшею. Польские паны, конечно, поняли это, а потому 8 декабря (11 дней спустя после провозглашения Сигизмунда литовским князем) на Петроковском сейме, в свою очередь, поспешили провозгласить Сигизмунда королем Польши. 24 января 1507 г. он был коронован.
Когда уже в Литве и в Польше был избран Сигизмунд, московский князь Василий Иоаннович чрез свою сестру, вдовствующую королеву Елену, предложил было соединение Польши и Литвы с Московским государством под его собственным скипетром; он давал слово, что не будет касаться католической религии; но, очевидно, опоздал с предложением. Да и лучше для Василия III, что так случилось: с этим государством ему пришлось бы иметь много хлопот. Правда, Польша в соединении с Литовским государством была самая обширная держава в Европе, но зато она превосходила все европейские державы того времени и своим внутренним беспорядком и своим бессилием: казна была истощена до последней копейки; доходов даже недоставало для королевского стола; постоянного войска не было; всеобщее ополчение шляхты (посполитое рушенье), на случай войны, не отличалось ни дисциплиною, ни военною нравственностию, а по окончании войны немедленно расходилось по домам, оставляя нередко короля без средств воспользоваться плодами завоевания или победы; паны польские и литовские заводили свои дворы наподобие королевских, держали своих собственных придворных воинов и сами собою управлялись и управляли другими – слабейшими, презирая всякие законы; вся тяжесть государственных податей лежала только на крестьянах, а шляхтич, как бы он ничтожен ни был, почитал себя равным воеводе и ничего не платил; ко всему этому нужно еще прибавить постоянную ненависть католического духовенства к своим согражданам-христианам других исповеданий.
Вот в каком состоянии находилось Польско-Литовское государство после смерти Александра Казимировича! И если бы действительно московский князь был избран королем сего государства, то велико было бы его разочарование и он, наверное, постарался бы сбросить с себя это ярмо.
Но, несмотря на всю внутреннюю слабость Польско-Литовского государства, Сигизмунд I, подстрекаемый панами, лишь только вступил на престол, как замыслил начать борьбу с Василием III, чтобы возвратить те города, которые приобретены были Иоанном III по последнему перемирию с зятем, и это тем более казалось возможным, что некоторые обстоятельства благоприятствовали сему, именно: враждебные действия крымских татар против Москвы.
Первая борьба Сигизмунда Старого с Москвою. Возмущение Глинского. Московский князь Василий Васильевич в первый год своего княжения взял с крымского хана Менгли-Гирея клятвенную грамоту в соблюдении прежних союзов, какие были у него с Иоанном III. Но в это время в Крыму стали обнаруживаться разбойнические наклонности, а следовательно, игнорирование всякого рода клятв, данных соседним государям, если только из этого предвиделась какая-нибудь польза. Первый раз обнаружились эти наклонности по отношению к Москве именно при Василии III, скоро после данной сему последнему вышеозначенной клятвенной грамоты. Дело вот в чем: Казань, как известно, со времени Иоанна III подпала сильному влиянию Москвы; по вступлении Василия III на московский престол там утвердился пасынок Менгли-Гирея Махмет-Амин, который не хотел подчиняться влиянию Москвы; вследствие этого московский князь послал на него войско; но войско было разбито; но зная, что московский князь не оставит этого поражения без возмездия, Махмет-Амин решился искать союзников; с этою целию он послал послов в Крым, к своему отчиму Менгли-Гирею; Менгли-Гирей же, забыв данную клятву, принял послов очень ласково; объявил себя врагом московского князя и, в свою очередь, отправил доверенных лиц к польскому королю с предложением: не желает ли тот вступить с ним в союз против Василия III. Сигизмунд I чрезвычайно обрадовался сему предложению, богато одарил послов крымского хана и заключил с ними формальный договор против московского князя.
Заключивши союз с крымскими и казанскими татарами, польский король чрез своего посла просил и ливонского магистра Плетенберга примкнуть к союзу, говоря, что таких благоприятных обстоятельств, какие теперь существуют для войны с Москвою, еще никогда не бывало.
2 февраля 1508 г. собрался сейм в Вильне, на котором порешили: немедленно собрать войско и затем отправить послов в Москву с требованием возвратить Литве отнятые Иоанном III города, а в случае отказа пригрозить войною и при этом указать на собранные войска.
В марте месяце послы Сигизмунда действительно явились к московскому князю; тут, действуя по инструкции, данной на Виленском сейме, они гордым и заносчивым тоном сказали, что польский король требует возвращения городов и пленных, взятых Иоанном III, «в противном случае, – заключили они, – наш всемилостивейший король уповает на Бога», то есть объявит войну. Но оказалось, что в лице Василия Иоанновича Сигизмундовы послы встретили не робкого и податливого правителя, а человека умного, с твердым характером, подобно отцу своему, – по энергии же своей и быстроте выполнения намеченных целей превосходящего даже отца. Поэтому на гордые слова польских послов Василий III отвечал так: «Мы Божиего милостию держим под собою города и волости только те, которыми нас благословил Сам Бог и покойный наш родитель, а Сигизмундовых не держим. Если брат наш Сигизмунд желает мира с нами, то и мы желаем его, но только так, как нам угодно будет» – и при этом просил, чтобы Сигизмунд удовлетворил за обиды, нанесенные его людьми московским купцам (тут перечислены были обиды); «а в противном случае и мы тоже надеемся на Бога». Прощаясь с послами, Василий III еще прибавил: «Скажите Сигизмунду, чтобы сестру нашу Елену держал в чести и к римскому закону не принуждал, а иначе я найду с ним управу».
