В марте 1508 г. происходили эти переговоры, а 24 апреля русские войска уже громили пределы Литовского государства.
Такое быстрое и решительное действие московского князя сильно поразило Сигизмунда I и его вельмож, тем более что войско не было собрано и благоприятные обстоятельства изменились: так, казанский хан Махмет-Амин, боясь внутренних волнений, помирился с Василием III; магистр Ливонского ордена, после некоторых размышлений, не решился выступить против московского князя, а Менгли-Гирей действительно отправил было своих детей в пределы Московского государства, но те были захвачены врасплох русскими воеводами на р. Оке и разбиты. В довершение же всего этого внутри самого Литовского государства поднялась смута.
Смута эта произведена была тем же самым Глинским, который, как мы видели, уже раз поднимал ее при Александре Казимировиче. Подробности этой смуты были таковы: мы видели, что Михаил Глинский при Александре Казимировиче пользовался большим доверием; но когда польский престол занял Сигизмунд I, то этот последний не только не оказывал уважения Глинскому, но даже, видимо, стал отдалять его от себя. Мало этого, Сигизмунд и родственников Михаила Глинского начал лишать более важных и почетных мест и взамен того давать им менее важные и почетные; так, король отнял у его брата Ивана Львовича воеводство Киевское и вместо того дал ему воеводство Новогрудское. Такой поступок был явною обидою для Глинских, их, очевидно, в чем-то стали подозревать. К этому присоединилось еще и то, что прежние враги Глинского, видя нерасположение к нему короля, подняли головы и прямо стали называть его изменником. Больше всех обвинял Глинского в измене самый злейший враг его Ян Забржезинский: этот польский магнат во всеуслышание говорил, что Михаил Глинский со своими родственниками замышлял восстановить Киевское княжество и потому, прибавлял он, король и отнял у Ивана Львовича Киевское воеводство. Глинский, выведенный из терпения, потребовал суда над Забржезинским, но король почему-то отклонил требование Глинского. После этого Михаил Глинский обратился было к венгерскому королю Владиславу, брату Сигизмунда I, с просьбою вступиться за него; но Владислав не помог ему. Тогда Михаил Глинский отправился в Краков и тут, явившись к королю, сказал ему: «Ваше величество! Рассмотрите мое дело, если же вы не сделаете этого, то заставите меня покуситься на такое дело, о котором мы оба будем потом сожалеть». Сигизмунд и на эти слова не обратил внимания. Глинский уехал в свое имение и там на досуге стал обдумывать план мщения. Прежде всего он завел переписку с московским князем Василием III и предложил ему свои услуги. Предложение было принято. Затем Глинский порешил покончить с своим злейшим врагом Забржезинским. С этою целию он собрал 700 конных ратников и двинулся к Гродне, около которой жил его враг. Ночью Глинский
окружил двор Забржезинского; двое иностранцев, служивших у Глинского, один какой-то немец, а другой турок, ворвавшись в спальню Забржезинского, отсекли ему голову, которую и поднесли Глинскому на сабле. Тот приказал всадить ее на древко, нести за ним четыре мили, а потом утопить в Немане. Расправившись с главным врагом, Михаил Глинский разослал своих гонцов в разные стороны искать и бить других своих недоброжелателей, а сам, набирая все более и более войска, удалился в Новгород, а оттуда к московским полкам.
Последние поступки Михаила Глинского больше всего подействовали на польского короля и его вельмож, поступки эти так встревожили Сигизмунда I и панов, что те, не начиная войны, действительно решились просить мира у московского князя; а чтобы сильнее подействовать на него, уговорили и Елену Иоанновну написать брату. Правда, Василий III согласился на мир, но не иначе, как на следующих двух условиях: а) утвердить за ним все те города, которые отошли к Москве при Иоанне III в последнее перемирие, и б) отпустить в Москву родственников Глинского со всем их имуществом и богатством.
Получивши такого рода условия, Сигизмунд I и его паны призадумались: им стыдно было соглашаться на них, тем более что сами вызвали распрю; но особенно королю и вельможам не хотелось исполнить второе условие; Глинские были богаты, а Сигизмунд и его вельможи думали подвергнуть их опале и затем воспользоваться богатствами. Стали искать выхода из этого затруднительного положения, долго искали и, наконец, как им казалось, нашли: они порешили подбить внутри самого Московского государства какого-нибудь из русских князей против Василия III, а потом, воспользовавшись этим, совершить удачный поход на Россию. Для сей цели Сигизмунд и паны почему-то наметили Юрия Иоанновича, родного брата Василия III, к которому и отправили тайных послов. Что отвечал им Юрий Иоаннович, мы не знаем. Знаем только то, что происки эти скоро сделались известны Василию III, а следствием этого был новый поход русских на литовские владения. Московские полки под начальством трех предводителей: Ивана Димитриевича Шемяки, Даниила Щени и выходца из Литвы Глинского, опустошили области: Капыльскую, Туровскую, Мозырскую и разорили города: Слуцк, Мстиславль и др.
Между тем Сигизмунд I и его вельможи, несмотря на то что были главными виновниками нападения русских на Литву, сидели спокойно дома и ничего не предпринимали против русских. Вследствие этого и в Литве, и в Польше поднялся ропот: все требовали, чтобы правительство послало войско для защиты пределов отечества; это подействовало: в начале лета Сигизмунд I действительно двинулся в поход; но поход этот не принес пользы. Когда русские узнали, что Сигизмунд выступил на театр военных действий, то положили избегать с ним открытой битвы и по-прежнему продолжать опустошения областей Литовского государства, причем направляя пути свои в противоположные стороны движений Сигизмунда. Такого рода способом ведения войны русские воеводы рассчитывали более принести вреда полякам и скорее заставить Сигизмунда снова просить мира.
Три месяца король понапрасну блуждал по белорусским лесам и топал по болотам, гоняясь за московскими отрядами. Измучивши и себя, и войско свое, он, наконец, остановился около Смоленска. Отсюда Сигизмунд решился было сам сделать наступление на некоторые города, принадлежащие России; этим действием король думал заставить русские войска покинуть литовские владения; но и сей маневр его остался без желанного результата. Правда, Сигизмунд I овладел Торопецком и Дорогобужем и замышлял уже под начальством Константина Острожского двинуть все свои силы на Москву, но в это самое время пришло известие, что внутри собственно Литовского государства произошла новая смута. Дело вот в чем: когда король стоял в Смоленске, то русские отряды, оставшиеся у него в тылу, опустошая Литву, дошли до Вильны, а этим, между прочим, воспользовались сторонники Михаила Глинского и, опираясь на московских воевод, стали душить и истреблять своих врагов. Тогда король отменил поход на Москву и поспешил в Вильну, откуда немедленно послал послов к Василию III просить мира.
19 сентября того года между Василием III и Сигизмундом I заключен был мир. По этому миру Василий III ничего не приобрел, он даже возвратил Сигизмунду те литовские города, которые заняты были русскими войсками в эту последнюю войну; русские уполномоченные выговорили только свободный пропуск в Москву всех родственников Михаила Глинского. Такая уступчивость московского князя, судя по его военным успехам, объясняется тем, что он в сие время задумал покончить с Псковом.
