Встреча с Аланом Лонгером могла закончиться по-разному, но вот так, как все закончилось для меня сегодня… Боже.
В моих планах не было намерения прятаться, но теперь придется, пока лицо мое не обретет хоть сколько-нибудь приличный вид.
— Фотографии будут готовы через два дня, — пообещал Генри и помог мне подняться из машины. Я хотела спросить, почему так долго. Но не стала этого делать.
Я просто подожду два дня и все.
Генри и я поднялись по узкой невысокой лестнице и вошли в дом из красного кирпича. Снаружи мрачный и опасный, внутри дом оказался не таким. Здесь светло и тепло. Где-то играет веселая музыка. Я слышу детский смех.
Генри провел меня в общую комнату. Велел оставаться здесь, а сам поднялся вверх по лестнице на второй этаж, пообещав мне, что вернется быстро.
В общей комнате жильцы сидят на диване и полу перед маленьким телевизором на высоких острых ножках, полагаю, единственным на весь дом. Эти люди заинтересованно уставились в черно-белую картинку на экране.
Наблюдатели за игрой в карты лениво отгоняют детей от игрового стола. На столе деньги и пиво. Все спокойно, пока один из игроков в карты вдруг не вскочил на ноги, выкрикнув что-то в адрес своего оппонента. Не узнаю речь иностранца. Он показывает другому игроку на карты, гневно выпучив глаза. В спор вмешались наблюдатели.
Я трусливо обошла этот стол.
Те, кто сидят у телевизора, даже не обратили внимания на шум. Судя по всему, подобное здесь обычное дело.
Когда решила вернуться к лестнице, вдруг заметила, как на меня смотрит черноглазая длинноволосая женщина. Оглядев меня быстрым взглядом, женщина отвернулась. Сперва взгляд ее мне показался странным, немного злым, что ли… но потом я вспомнила, как выглядит сейчас мое лицо. Возможно, злость этой женщины направлена не на меня, а на того, кто сделал это со мной.
Я вернулась к лестнице. Прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Женщина на меня больше не смотрит. На меня вообще никто сейчас не смотрит, мое присутствие здесь всякому безразлично. И все равно хочу поскорее войти в организованную для меня в этом доме Фрицем квартиру, закрыть дверь и запереть ее на замок. Иными словами, я хочу спрятаться…
Вниз по лестнице торопливо спускается Генри.
— Вы можете остаться здесь на неделю, — сказал он мне. — Если вам понадобится больше времени, просто позвоните мне и я обо всем договорюсь с хозяином дома. Хорошо?
— Ладно.
Мы поднялись на четвертый этаж и прошли до конца узкого коридора. Мужчина прокрутил в дверном замке ключ и отпер старую дверь под номером 46. Скрипнули петли.
Под звуки прогибающегося под ногами деревянного пола прохожу внутрь квартиры. Осматриваюсь.
Вид из окна этой комнаты — кирпичная стена соседнего дома. Я подошла к окну и занавесками закрыла его, а потом села на жесткую кровать, устало прикрыв глаза.
— Как вы? — беспокоится Фриц.
— Нормально, — солгала я.
Шея очень болит. Ее будто заклинило, и мне больно повернуть голову. Разбитая губа будто горит.
Генри неторопливо прошел по квартире, осмотрелся.
— Как и говорил, не те удобства, к которым вы привыкли, — виновато сказал он.
Квартира маленькая. Кухня здесь не больше самой ванны. Спальня. Из мебели здесь… стол, стул, кровать. Вешалка — это гвоздь, вбитый в стену на фоне пожелтевших от времени обоев.
— Меня все устраивает.
Я поднялась с кровати и прошла в ванную. Укладываю ладони по обе стороны крохоткой раковины и смотрю на себя в зеркало. У меня усталый и измученный взгляд. Правая сторона лица припухла с явным затемнением у виска. Разбита губа. Ссадина на подбородке, полученная еще в Стилдоне, опять стала алой.
Приятного, конечно, мало, и все равно — все не так плохо, как я себе представляла.
Прокручиваю крестообразный вентиль. Умываюсь холодной водой.
— Генри, мне нужна еще одна услуга, — когда я вышла из ванной, сказала я. Лицо Фрица мгновенно стало серьезным. — Судья Нод часто бывает в ресторане «Мистраль». Мне нужно встретиться с ним. Ты можешь это устроить для меня?
— Все, что я могу сделать, — это сообщить вам по телефону, когда он будет там.
Я приуныла. Фриц нахмурился.
— Мисс Лоуренс, — тихонько позвал он. — У вас есть нефть в Стилдоне. У вас есть миллионы Хэнтона. Ваше имя известно всему Данфорду. Все еще думаете, что двери в «Мистраль» не откроются перед вами?
Я улыбнулась.
Генри Фриц ушел, пообещав вернуться с фотокарточками.
О том, что было в доме Алана Лонгера, не хочу думать совсем. Это плохие мысли. Это страшные мысли. Поэтому прямо сейчас я предпочитаю поразмышлять о судье Нод. Этот человек должен знать, почему мы здесь и как надолго?
Весь следующий день лежу в кровати, обеспечив своей бедной шее необходимый покой, потому что знаю — большей нагрузки ей не вынести.
Я много сплю. А когда бодрствую, думаю…
Я не вернулась в особняк Джона. Я нарушила его правило.
Я не хотела этого, мне пришлось. Один только взгляд на мое лицо заставил бы мужчину потребовать от меня объяснений. А мне этого не нужно.
Чтобы предотвратить худшие последствия, я все же нашла в себе силы подняться с кровати и спуститься вниз, в общую комнату. Здесь есть телефон.
Людей немного, женщины и подростки собрались вокруг ящика на ножках. Я взглянула на черно-белую картинку на выпуклом экране, показывают сериал. Я знаю актрис этой комедии. Видела их на приеме в «Зеленом бриллианте» зимой.
Я подняла черную телефонную трубку. Сделала звонок Дэйзи и оставила сообщение для Хэнтона о том, что вернусь в особняк Джона через несколько дней. Коротко и сухо. А с другой стороны, что я еще могу сказать?
Клайду я оставила сообщение на автоответчик. Я знала, что в это время его не будет в квартире. Сделала так нарочно, потому что… хочу избежать затяжных бесед и ненужных вопросов.
Вернулась в квартиру.
Фотокарточки — способ повлиять на решения Алана Лонгера. Это тайна, о которой никто не должен узнать. Ни Хэнтон. Ни Коллинс. Ни кто бы то ни было еще.
Почему я всерьез рассчитываю на эффективность такого давления? Все очень просто. Фотографии будут находиться не в руках мужчины холодного рассудка, они останутся в распоряжении взбалмошной девчонки, способной на что угодно. Так будет мыслить сам Лонгер. Он будет думать об этом.
Мне даже не придется убеждать его в чем-то. За меня это сделает его собственный напуганный рассудок, а мне останется только выдвинуть условия.
Впрочем, Алан Лонгер и так знает, что мне нужно.
На следующее утро я проснулась слишком рано. На улицах Данфорда еще совсем темно, а мне не хочется спать. Я лежала, уставившись в желтый потолок. Я много думала о самых разных вещах. Я закрывала глаза в надежде на скорый сон, а потом поднимала веки опять.
