Мир будто сошел с ума.
На улицах Данфорда стало больше брюнеток. На новых рекламных плакатах чаще встречаются не блондинки.
Мужской стиль в женской одежде стал новой модной тенденцией. Конечно, речь не идет о крайностях, красивые укладки, аккуратный макияж и туфли пока никто не отменял. А вот надеть, к примеру, платье, напоминающее очень длинную мужскую рубашку, стало модным.
Спустя еще месяц, когда началось строительство стилдороги от Илсити к нефтяным скважинам в Стилдоне, прогремела настоящая сенсация.
Теперь, когда строительством дороги к Стилдону заняты такие титаны индустрии, как «Технология будущего» и «Корпорация Д. Хэнтона», люди захотели больше узнать о прожженных солнцем южных землях и о том, какой потенциал скрыт в их недрах.
Строительством стилдороги заняты Джон Хэнтон и Майкл Гроуз, но без участия Уильяма Вэйста. Узнав о землях Лонгера поперек запланированного строительства дороги, Вэйст участвовать в предприятии отказался. Гроуз и Хэнтон видели возможность договориться с Аланом Лонгером…
Им не пришлось.
Лонгер отступил сразу, даже не удостоверившись в существовании фотографий, которые сделал для меня Генри Фриц.
Земли Алана Лонгера перешли в мою собственность.
На закате дня, в необычайно влажный и душный вечер, у дверей в модный клуб в центре Данфорда собралась толпа. Отовсюду раздаются голоса мужчин и женщин, слышен их громкий смех.
Ходят репортеры. Взрываются редкие фотовспышки.
Здесь много людей. Очень. Может, поэтому меня никто не замечает в толпе — ни репортеры, ни гости… Меня, в коротком сером платье с широкими бретельками на плечах. На шее у меня перламутровые бусы, имитирующие крупный жемчуг, в три длинные нити спускаются до самой талии. На запястьях — браслеты из тех же бусин.
Это платье и украшения из сундука прежней хозяйки дома, в котором я сейчас живу. Яркие и свободные двадцатые… Я не смогла лишить себя удовольствия хоть раз надеть это платье.
Расплата за желание не быть как все — редкие любопытные взгляды. На фоне окружающих выгляжу так, будто я надела очень красивую ночную сорочку.
Взглядом ищу Коллинса. Из машины такси мы вышли вместе, но прямо сейчас я почему-то без него.
На меня смотрит женщина много старше меня самой. С осторожным любопытством рассматривает мое платье. Это добрый приятный взгляд.
— Немного старомодно? — спрашиваю я незнакомку.
— Да, — призналась мне она.
Мы улыбнулись друг другу, а потом мой взгляд метнулся…
Я нашла Коллинса, или, сказать точнее, он нашел меня.
— Зачем ты пошла в другую сторону?
— Чтобы не столкнуться с репортером. Я думала, ты идешь за мной.
Моя ладонь легла на сгиб руки Клайда, и вместе мы направились к дверям клуба.
Стоять среди толпы и ждать своей очереди нам совсем не пришлось. Для нас забронирован столик.
Коллинс назвал имя. Человек за высокой стойкой на входе заглянул в свой журнал и, удовлетворенно кивнув, разрешил служащему в белом смокинге проводить нас к нужному столику.
В большом зале много огней. Музыка. Люди. Над головой горят гигантские люстры — все шесть штук. С роскошными подносами в руках ходят служащие в белых смокингах.
Мужчины курят сигары. Женщины пьют шампанское.
Мы с Клайдом сели за столик где-то в центре большого зала. Осматриваюсь. Здесь все, как на снимках из газет, только цветное…
На сцене крутятся танцовщицы в открытых золотистых костюмах. У них на голове по три длинных пера розовых фламинго.
Перед сценой играет оркестр веселую музыку, под которую нестерпимо хочется танцевать.
Смотрю вверх. Заняты все балконы второго этажа.
— И все равно не верится, что тебе удалось заполучить здесь столик, — восторгаюсь я.
— Хотел тебя удивить.
— Тебе удалось, — мой взгляд стал хитрым. Губами я быстро коснулась его губ.
— Бунтарка, — улыбнулся мне Клайд.
В тот же миг перед нами появился человек в белом смокинге.
— Соблюдайте приличия, — слегка склонившись, вежливо просит он и сразу уходит.
Проходит секунда, за ней другая…
Улыбка Клайда стала шире, а я рассмеялась.
Веселая музыка остановилась. Танцовщицы в перьях фламинго уходят со сцены под громкие аплодисменты публики. А потом на сцене появилась мисс Бое.
Ведущий шоу-программы представил ее публике особенно торжественно.
— Слышала когда-нибудь, как она поет? — тихонько спросил меня Клайд.
— Только по радио.
В длинном сиреневом платье певица встала у белого рояля на сцене.
Яркий свет люстр приглушен. В зале полумрак. Только над головой певицы свет ламп стал много ярче.
Человек за роялем играет приятную спокойную музыку. Красивая мелодия завораживает, а голос певицы очаровывает всякого, кто слышит его.
Ее песня — это песня о невозможной любви капитана корабля к русалке. Песня чувственная и глубокая, как воды океана, о которых она сейчас поет.
Когда ее голос становится тонким и высоким, у меня будто останавливается дыхание. Я перестаю даже моргать.
Звучание сильное и чистое…
Голос певицы Бое — это что-то невероятное!
Музыка стихла. Певица больше не поет.
Зал громко и стоя аплодирует.
— Тебе понравилось? — спросил меня Клайд.
— Я в восторге!
На сцену снова вышли танцовщицы. Теперь в костюмах восточных красавиц они выполняют те же движения, что и прежде в костюмах фламинго. Это быстро наскучило.
— Я оставлю тебя ненадолго, — сказала я Клайду.
Я прошла меж столиков к золотистой ковровой дорожке.
По залу ходит костюмированный персонал. Человек в желтом смокинге, ведущий шоу-программы, идет и возмущается. Он требует от танцовщиц, не занятых на сцене, немедленно вернуться в гримерку.
Я удивилась, когда то же требование он бросил на ходу и мне.
Мне не пришлось ничего объяснять. Человек в желтом смокинге промчался мимо меня к сцене.
Ненадолго призадумавшись, понимаю, что дело в платье.
Я сделала всего несколько шагов и опять остановилась. Нахмурилась, когда на одном из красивых балконов второго этажа вдруг обнаружила Джона Хэнтона, а по другую сторону стола… Мелиссу Бауэр.
Стою на месте, невежливо уставившись на них.
Мелисса заметила меня. За ее взглядом проследил Хэнтон.
Я опомнилась.
Быстро опустив взгляд, спокойно иду к лестнице, хотя сердце мое рвется из груди.
