— Вы знаете, как им пользоваться? — сразу спрашиваю я.
— Конечно. Я работал за станком три года. Пропускные талоны, инструкции, брошюры. Мог бы работать еще годы, но работа моя больше не нужна.
— Что вы делаете? — спрашиваю я, когда старик поднес к машине инструменты.
— Из него вынули пару деталей, чтобы не оставлять в рабочем состоянии. Ну, знаете, народ здесь всякий… Займет немного времени. Не волнуйтесь.
— Спасибо, — благодарю я и резко спрашиваю: — Для вас не нашли другой работы? Я подразумеваю странную смену квалификации из штатного машиниста печатной машины в сторожа.
— Меня уволили, когда завод сократил рабочий штат, для экономии. Мне не предложили никакой работы.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Живу, — просто ответил он. — Мне некуда идти, и я пытаюсь оправдать свое присутствие здесь. Стараюсь быть полезным, — старик улыбнулся. — То, что я делаю сейчас, — это взятка, чтобы вы понимали.
Я тоже улыбнулась, но робко. Оглядываюсь в поисках бумаги для печати.
— Не мое дело, конечно, но вам бы надеть что-нибудь теплее, — говорит мне сторож. — Работать в холоде и сырости всю ночь — очень плохая идея.
Опустив полезное замечание, спрашиваю:
— Где я могу найти бумагу для станка?
— Раньше она хранилась здесь… — затянув гайку, крепко задумался он. — Если мне не изменяет память, из-за сырости здесь бумагу унесли на склад.
— Я схожу за ней, пока вы заняты.
— Я помогу подготовить образец, — бросил он мне вслед.
— Образцом займусь я сама, — сказала я. Обернулась. — Благодарю вас за желание помочь.
— Это взятка, — упрямо объявил старик.
— Я помню.
Глава 3
Гроза кончилась, показалось солнце.
Из приоткрытого окна в своем кабинете слышу голоса прибывающих на завод рабочих.
Устало потерев веки подушечками пальцев, берусь за ручку; продолжаю ставить аккуратные подписи на новых акциях «Интера мотор» — 340 штук, столько мне удалось напечатать за ночь. Без сомнений, машина позволяет сделать больше, но для этого нужно набраться опыта. Несмотря на желание сделать все в одиночку и тайком, я всерьез задумалась над тем, чтобы привлечь к работе сторожа, в противном случае еще несколько таких ночей, и я упаду без чувств.
Уже к полудню я пришла в кабинет служащего фондовой биржи. Предполагала, что на соблюдение всех формальностей и порядка потребуется время, а на деле угрюмый служащий сверился только с положением устава «Интера мотор», принял акции и протянул мне расписку. Вот так запросто напечатанные мною за ночь акции попали на торги.
Я не ушла сразу. Я вышла в торговый зал и тихонько наблюдала за тем, как человек Хэнтона выкупил все акции моей компании. Все до последней. Без шума и быстро.
Я узнала, что акции «Интера мотор» доставляют Хэнтону на рабочий стол. Джон хранит их в своем сейфе. А это проблема.
Новые акции во всем идентичны первым, но… Если даже Джон каким-то чудом вдруг не посмотрит на мое имя в них, то запах свежей типографской краски рано или поздно привлечет его внимание, особенно когда акций в его сейфе станет много.
Пришлось немного подождать и, воспользовавшись отъездом Хэнтона в рабочую поездку в Юдеско, я организовала едва ли не круглосуточную работу печатного станка.
Следующие три дня на биржу поступало до трех тысяч акций «Интера мотор» ежедневно. К моему несказанному удовольствию люди Хэнтона забрали все. Слепая скупка акций остановилась только на четвертый день, когда из Юдеско вернулся сам Джон.
Когда я пытаюсь представить лицо Хэнтона в момент, когда ему открывается истина, на моем лице растягивается самодовольная и злая улыбка — ничего не могу с собой поделать, улыбку никак не стереть с моего лица. Мне удалось победить Джона в нашем маленьком состязании принципов, и пусть я сделала это не совсем честно, я своего добилась и невероятно довольна этим!
Но не теперь, когда стою перед порогом его дома, в котором живу сама.
Теперь мне улыбаться совсем не хочется. Вернулась способность не только относиться ко всему серьезно, но и мыслить так же.
Итак, Джон Хэнтон выкупил более 10 000 «пустых» акций «Интера мотор», находящиеся в моей персональной собственности. 128 миллионов — такую сумму заплатил мне Джон. Компания не стоит и половины этих денег.
Я представила, что могла бы сделать с таким состоянием…
Стало грустно.
Поскольку в моих планах все-таки проучить Джона, а не грабить его, намереваюсь вернуть Хэнтону его деньги в обмен на акции «Интера мотор». Так Джон вернет десятую часть своего состояния, а я — компанию.
Утвердившись в мыслях и намерениях, храбро переступаю порог дома. Прислуга принимает у меня верхнюю одежду. Мне навстречу идет дворецкий.
— Мисс Лоуренс, — коротким кивком приветствует он. — Прошу вас, поднимитесь к мистеру Хэнтону, он ждет вас в своем кабинете.
— Переоденусь и сразу к нему…
— Немедленно, — робко добавил он, и я с подозрением смотрю на мужчину. Это не его слова. Это Хэнтон в своем распоряжении был резок с ним.
— Хорошо, — соглашаюсь я. Без колебаний поднимаюсь вверх по лестнице, сразу свернув влево. Осторожно подхожу к рабочему кабинету. Дверь приоткрыта. Прислушиваюсь — тишина. Коснувшись кончиками пальцев, тихонько толкаю дверь, заглянув внутрь. В кабинете пусто.
Не похоже, чтобы меня здесь очень ждали…
Медленно прохожу внутрь. С любопытством смотрю на стопки бумаг на столе Хэнтона, аккуратно перевязанные белой бечевочной нитью, — акции «Интера мотор» с моей подписью на них.
По другую сторону стола мое внимание привлек отчет с большими машинописными буквами «ИНТЕРА МОТОР». Беру отчет. Перелистываю тонкие серые страницы с указанием сумм, затраченных на покупку акций: месяц назад это были тысячи, а последние четыре дня — уже миллионы. Последняя страница сильно смята, и я представила, как Джон сжал пальцы на ней, когда увидел финальную цифру расхода. Не хотелось бы мне в тот миг быть где-то рядом…
— Здравствуй, Анна.
По телу пробежала дрожь. Я трусливо обернулась, а Хэнтон демонстративно облокотился плечом к дверному косяку, перегородив мне всякую возможность отступления. В руках его бокал с бренди.
— Они должны были поставить в известность, когда сумма достигла пятидесяти миллионов, но не сделали этого, даже когда перевалило за сто, — спокойно проговорил он. — Я уволил их всех.
— Брокер, что не разобрался в ценности акций, достоин этого, — хладнокровно говорю я, нисколько не переживая об участи ответственных за это людей. Затаив дыхание смотрю на него, а он с упреком смотрит на меня.
— Это мошенничество, — констатирует Джон, подразумевая выкупленные им стопки ничего не стоящих бумаг на своем столе.
