Нова внутри меня, силуэт которой я почему-то продолжала чувствовать (по привычке?), при слове «ответственность» веселилась. Она это умела, задорно относиться ко всякого рода тяжести. И почему-то хотелось веселиться вместе с ней, однако давила грусть.
«Он не пришел».
А я бы пообещала ему, что не буду расшифровывать этот чертов алфавит, утянула бы за собой в квартиру, сожгла бы при нем старые записи…
– За тебя, моя хорошая. – В глазах мамы блестели слезы радости, в руке зажат бокал с шампанским. – Как хорошо, что нам все удалось, да? Повезло с этим островом, и нашлись на его аренду деньги. Все, как ты мечтала. И тебе, моя девочка, сегодня двадцать один…
Она промокнула глаза.
С теплом и заботой смотрела Гера – для нее я навсегда «младшенькая»; молчал отец, и в его молчании было столько любви, что слова не уместили бы. Продолжала ковырять кусок торта Данка – она еще не забыла о том, что нет ничего важнее, чем наслаждаться моментом.
– За тебя!
– За тебя!
– С днем рождения, Леа!
Поднялись и звякнули над столом бокалы.
* * *
Шесть вечера.
(Veronica Bravo – Light Me Up)
Потому как утром Аид не создал на востоке грозовой фронт, непогода не добралась до Бонзы, и вечер стоял ясный, тихий. Официальная часть дня рождения с родственниками завершилась – меня заботливо и с напутствиями отпустили в «романтичный вечер». Переглядывались за спиной, радовались, шептались – возможно, Кевин сделает ей предложение, столько лет вместе…
Не сделает.
Бар в столь ранний час пустовал; и не сидел к моему великому сожалению у стены человек, чей взгляд в прошлый раз жег мне спину.
Зато сидел за стойкой мой бывший парень.
Бывшим он стал мне давно, еще в прошлой жизни, а теперь и вовсе казался незнакомым человеком, которого не то что целовать при встрече не хотелось, а даже близко подходить. Но подойти пришлось. С разговором я затягивать не собиралась, поэтому заказывать не стала, лишь взглянула на того, кто мне когда-то нравился коротко и мельком. Не поздоровалась, сообщила ровно:
– Мы расстаемся. И давай без вопросов.
Не знаю, ощутил ли он облегчение оттого, что самому объясняться не придется. Меня не волновало.
Я давно и надежно любила другого человека. Не знала только, как добраться до него теперь.
Все равно ведь придумаю, доберусь… Если в чем-то придется повторить сценарий, сыграть его по-новому, у меня хватит сил. Когда любишь по-настоящему, преград не существует.
«Я знаю, где его кабинет в тюрьме, мимо охраны пройду, что-нибудь придумаю…» – думала я, шагая к выходу из бара.
Вслед мне смотрел потрясенный уже дважды бывший Кевин.
(Fabrizio Paterlini – Historiette No.2)
Удивительная штука – жизнь.
Когда-то я мечтала о том, чтобы мой день рождения прошел именно так – без сучка, без задоринки. Чтобы страшный человек в голубой рубахе навсегда убрался с моего пути, желала, чтобы его поглотила пучина. А теперь стояла у невысокой ограды, отделяющей причал от залива, смотрела на море и не понимала более, что правильно, а что нет. Куда идти, как быть? Даже вопрос «кто я?» до сих пор кружил в воздухе. Леа, да… Но… какая-то другая. Потому что память Новы? Потому что Нова до сих пор во мне? Что вообще происходит здесь? Куда я на этот раз попала? И все хорошо, только нет его…
Шаги сзади. Сейчас они стихнут, мимо пройдет кто-то незнакомый, удалится, и останутся лелеять мою печаль волны…
Но шаги остановились за моей спиной.
Тишина. Порыв ветра.
– Он так и не сделал тебе предложение?
От звуков знакомого голоса по моей спине пробежала горячая волна, а внутри взорвались радужные пузыри. Удивительное сочетание, когда хочется орать, плакать и быть очень счастливой. Он нашелся. Аид.
– Нет… – отозвалась тихо.
– Идиот.
Я все не поворачивалась, потому что только теперь подумала – зачем я ему такая? Слабая, как человек? Не умеющая летать, обнимать мир целиком, быть широкой. Ведь я даже не смогу выдержать его взгляд, я об этом забыла.
– А я вот хочу…
– Хочешь чего?
– Сделать тебе предложение еще раз.
Голос родной, теплый, обволакивающий.
Я не смогла не обернуться, я ждала его. Ждала надрывно, насовсем и вопреки. Боялась, что задохнусь от тяжести взгляда, но с удивлением обнаружила напротив удивительно чистые зелено-голубые глаза. Ясные, человеческие.
Я больше не выглядела ей, Новой, была слишком тощей и кареглазой, я была другой – все смешалось. Смущение, желание испариться, желание обнять.
– Я однажды сказал тебе, что мне неважно, как ты выглядишь. – Все тот же Санара. «Мой». Серьезный до предела. – И не соврал.
– Ты все помнишь… – Плакать хотелось очень. – Ты не забыл.
– Как и ты. Это ведь твой, – он неопределенным жестом обвел рукой причал, – новый… выбор. Ты хотела в нем помнить. И чтобы все помнил я.
– Я молодец, – все-таки улыбнулась сквозь жгущие веки слезы. – А кто теперь Чародей?
«Мне кажется или ты увиливаешь от моего вопроса про замужество?»
А мне очень нужно прояснить, до того как…
– Некто по имени Дорам Кулитас, маг, избранный на свой пост восемнадцать лет назад. Человек добропорядочный, честный…
– А Альрус?
– Альруса больше нет. Я распылил его во всех вероятностях, он более нигде не может существовать. Потому здесь другой Провидец. И нет больше заговоренных амулетов, черного рынка порошков, шанса на апокалипсис по причине разгневанных Элементалов. Ты ведь об этом хотела спросить?
Значит, все закончилось хорошо. Действительно счастливая реальность, в которой не нужно преодолевать трудности. Кроме собственных комплексов. Бушевала внутри меня Нова, рвалась наружу – обнять любимого. Я хотела обнять его тоже, знала, что как только сделаю это, уже не смогу отпустить.
– Мне не тяжело… от твоего взгляда. Почему?
Улыбка всегда делала лицо Аида красивым. Хотя оно и без улыбки магнитило мой взгляд так, что не оторвать.
– Ты научила меня. Я принял себя и сумел совладать с рабочим режимом. Выходить из него по желанию. Леа…
Он любил так же сильно, как раньше. Мы оба сохранили память обо всем, что произошло.
– …если ты не ответишь мне, я все равно женюсь на тебе. Понимаешь?
И впервые за весь день по моему лицу расплылась широкая улыбка. Вот он – настоящий подарок в день рождения, желанный и долгожданный.
– Пойдем, – вдруг попросил Санара.
