Конечно, у Содружества имелось много недостатков, и Макс испытал большинство из них на себе: социальное неравенство, доходящее до элитарности, подмена духовной пищи техническим прогрессом, не сбавляющим обороты, отсутствие внимания к морали и так далее. Но Федеральное правительство почти искоренило насилие на бытовом уровне, преступность практически исчезла, оставшись лишь в трущобах городов-мегаполисов, где полиция была просто не в состоянии держать банды в узде. А ведь ещё каких-то три столетия назад люди вели междоусобные войны, едва не уничтожившие человечество. Содружество искоренило ненависть людей друг к другу. Некоторые направили её на Федеральное правительство, но уровень бытовой агрессии был низок, как никогда в истории цивилизации. К тому же, испарились расизм, апартеид, геноцид. Люди стали единым целым. Никто больше не обращал внимания на цвет кожи, волос или глаз. ДНК перемешались, языки изменились в результате постоянного взаимопроникновения, культуры практически слились.
Что же касается возможного нападения иной расы, в существование которой Макс не верил, то поддержание веры в него служило одним из тех орудий, при помощи которых федералы поддерживали единство человечества. Угрожая ему внешним врагом, пусть даже мифическим, правительство заставляло забыть мелкие распри. Под этим же предлогом оно расправлялось с повстанцами, никак не желавшими смириться со своей зависимостью от Содружества.
Сам Макс не верил в существование ксенов, как их называли вот уже много веков. Конечно, он знал, что учёные обнаружили и исследовали многие артефакты и явления, доказывавшие, как утверждали официальные средства массовой информации, присутствие в космосе инопланетян. Но Макс предпочитал верить в то, что повидал сам, а к сообщениям федеральных СМИ вообще относился с опаской. И всё же он был лоялен Содружеству, потому что оно дало ему возможность покинуть Землю и стать тем, кем он хотел быть.
Но, нажимая на гашетку, обливаясь потом от напряжения и смаргивая катившиеся по лицу солёные капли, Макс думал совсем не об этом. И даже не о том, что отнимает чужие жизни. И он не подбирал своим действия оправдание, не говорил себе, что его, мол, тоже пытаются убить. Было просто не до этого.
Броня танка раскалилась от солнца, стрельбы и высокой скорости, фильтры, вынужденные бороться с поднявшимся из-под гусениц песком, не справлялись с подачей воздуха в кондиционеры, и в скафандре становилось жарковато. И всё же было жизненно важно сохранять концентрацию и ясность мышления. Ведь он — не просто исполнитель приказов, а Каратель, солдат элитного подразделения, а значит — тактическая единица, ведущая бой с противником, применяя достижения военной науки.
Макс прошёлся очередью по невысокому бастиону, вспарывая набитые кварцевым песком мешки, из которых мгновенно потекло стекло, затем переключил гашетку на многоствольный пулемёт и разметал нехитрое укрепление: иногда и архаичное пулевое оружие было весьма эффективно.
Справа и слева в небо поднимались чёрные с багровыми прожилками грибы взрывов — остальные штурмовики уже пустили в ход тяжёлую артиллерию. Судя по всему, командование было готово уничтожить завод, лишь бы подавить мятеж. Такое решение не удивило бы Макса: восстания расценивались как преступления против человечества, ведь они нарушали цельность Федерации и, следовательно, ослабляли её оборонные силы. И даже при всём стремлении сохранить завод первостепенной задачей оставалась победа.
Макс понимал, что Плезант обречён, и от этого неожиданно для себя чувствовал упоение и азарт. Попадавшие в прицел визора фигурки казались мишенями, для большей трудности разработанными подвижными и разумными. И в то же время он знал, что убивает живых людей, сеет смерть, от которой нет спасенья.
Перед боем Макс думал о том, что ему предстоит, и как он справится с необходимостью убивать. Он был готов к этому (тем более, что уже имел подобный опыт), но ему казалось, что всё равно будет трудно заставить себя нажать на гашетку, если в прицеле окажется не мишень, а живой человек. Но теперь он чувствовал, что действительность и виртуальная реальность тренировочного тренажёра смешались — словно границы между ними стёрлись. Ему было трудно поверить, что те, кого он убивал, действительно живые люди. Во-первых, они находились далеко, во-вторых, их было слишком много. Из-за этого Макс не думал о них, как о личностях, их лица не отпечатывались в его памяти. И он раз за разом наводил прицел и нажимал на гашетку, почти с удовлетворением наблюдая за тем, как лазер выкашивает противника из укрытий.
Возле правой гусеницы взорвался снаряд — похоже, повстанцы пустили в ход дивизионную пушку. Сверкающий ливень кварцевой пыли накрыл танк, и машина продолжала ползти, точно засахаренная. Макс даже мог разглядеть прозрачную пыльцу на полусфере защитного поля.
— Сейчас пойдёт пехота, — сообщил Стивенс. — Обеспечить огневую поддержку на квадратах три, пять и семь!
— Задание понял, — отозвался Макс.
Быстро наметив три цели для одновременной стрельбы, парень запрограммировал орудия на самостоятельную наводку. Теперь компьютеру придётся настраиваться автоматически, ведь танки будут продолжать двигаться, чтобы не стать лёгкой мишенью для полевых орудий повстанцев.
Отряд карателей ударил в указанные квадраты, выворачивая из земли тонны бетона, сети металлических каркасов и бурый град кирпичных осколков. На какое-то время всё заволокло чёрным дымом. Макс обернулся, чтобы посмотреть на прорыв.
Глава 14
У горизонта появились бронетранспортёры на широких гусеницах, похожие на большие, унылого серого цвета приземистые автобусы. Они везли штурмовиков, закованных в глухие бронированные скафандры, якобы выдерживавшие до пяти попаданий лазерной винтовки. Стандартной. Конечно, на практике три-четыре прямых попадания, скорее всего, прикончат штурмовика, но пехотинцы знают своё дело и не подставляются зря под выстрелы. Помимо лазеров и, конечно, пулевого оружия, бронескафы защищали от всех видов жёстких излучений. Это имело немаловажное значение, поскольку десантникам часто приходилось вести бой на тех участках планет, которые не были терраформированы и не имели атмосферы. Кроме того, люди ещё помнили жуткие войны двадцать второго века, когда армии поливали друг друга радиацией, превращая солдат в живых мертвецов, мучительно умиравших в госпиталях от лучевой болезни. Конечно, использование подобного оружия давно было запрещено, но ведь мятежникам закон не писан, и с этим приходилось считаться. Впрочем, случая, чтобы повстанцы применили излучатели, не было — видимо, понимали, что против бронескафов это бессмысленно.
Танк Макса обстрелял образовавшуюся брешь, затем выпустил по четыре ракеты большой взрывной волны, чтобы очистить местность от повстанцев и самонаводящихся орудий на случай, если в Плезанте таковые были. Бронетранспортёры быстро приближались, поднимая тучи песка и пыли. Они, как и танки, не могли преодолеть завалы, поэтому остановились метрах в десяти от руин передних заграждений. Чёрно-жёлтые фигурки выпрыгивали из них и в боевом порядке приближались к бреши. Со стороны казалось, будто десятки ос атакуют неведомого врага.
