«Остановка „Игоря Строчкина“, – объявляет водитель троллейбуса, – следующая – „Небесный город“…»
И Последний Голос раздался прямо с охрового неба, которое с потолком пещеры местами поменялось, и словно приговор зачитал:
– ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, ВЕРШИТЕЛЬ! ПРИВЕТСТВУЮ, НОВАЯ СИЛА!
И все сразу отдалилось, сжавшись в точку, из которой когда-то Вселенная возникла. И он ту точку на ладонь положил и подул во всю мощь. И развернулась она новым ПРОСТРАНСТВОМ. Бескрайним. Красивым. Уютным. СВОИМ! Для НОВОЙ, бесконечной, и такой хрупкой, ЖИЗНИ.
А потом перед глазами возникла Соня: бледная, обессиленная, но с ярким огнем во взгляде. Страшным… Испепеляющим.
Зачем она отказалась от помощи? Что задумала? Выдержит ли все испытания?
В железных лапах зверей…
Глава 30. Четырехкрылая
Камера под Главной Башней имела форму шестигранника. Каждая грань отражала посеревшее от боли лицо, потухшие глаза и подобную папиросной бумаге кожу. Крылья безвольно висели, начав снова чернеть.
«Поможет ли снова Сирень?» – сомневалась Соня, рассматривая свой бледный «портрет».
Вчерашняя беседа с наместником (крайне утомительная и разрушительная) закончилась ничем. Попытки склонить Соню на свою сторону были тщетными. Пока она еще сопротивлялась силе демона, но собственная сила, по маленькой капельке, утекала сквозь крылья.
«И сколько капель там осталось? Одна, три, пять? Или „капли“ я себе уже придумываю, а на самом деле – выжата хитрым и расчетливым демоном досуха? И никто ведь не выручит! Сама так захотела… Дурында! Слишком себя переоценила. Понадеялась на якобы бездонный резерв, спокойно дремлющий внутри до счастливой поры? Но кто устанавливал уровень „бездонности“ и кто наверняка знает, на что способен? – скептически философствовала Соня, прижавшись плечом к холодной стене и поеживаясь. – И так воплотись, и по-другому – все равно холодно. Хоть бы отопление сюда провели, на котлы ведь не жалеют…»
Сегодня неугомонный демон снова велел привести Соню в зал Допросов – мрачное, вытянутое, как пенал, помещение с низким потолком и обшарпанными зелеными стенами.
«Мог и отремонтировать, не солидно целому наместнику самого светоподобного в таком каземате пленников встречать…» – подумала Соня, когда надзиратели закрыли за ней массивную металлическую дверь допросной.
Ренмарох уже был здесь. Сидел на обычном фанерном стуле с низкой спинкой. «Такие стульчики в школах стояли, в советские времена», – вспомнила Соня, стараясь не смотреть на Ренмароха. – «Даже присесть не предложил. Да не очень-то и хотелось…»
– Плохо вчера разошлись… – признался демон. – Надо мне пересмотреть подходы к убеждению.
– Я с тобой и не сходилась никогда! – брезгливо бросила Соня.
– О, леди-почти-Вершитель шутить изволят? – изогнул широкую бровь наместник. – Это же замечательно, долгий разговор выйдет. Значит, силушка у леди еще есть?
– Даже хватит, чтобы разнести тут все в пух и прах, – очень серьезно, как будто она могла свободно исполнить угрозу, произнесла Соня.
– Чего ты упрямишься? Я же о тебе забочусь. Вон ты какая красоточка! Ничего не пожалею! Будет у тебя персональная башня в сто двадцать этажей, безразмерный штат слуг, лучшие мо́били, наряды… В роскоши утонешь! А всего-то надо добровольно влить свою чудесную энергию в наш Источник. Снять парочку уровней защиты и влить. Поделись благом! Благо не только над Поверхностью обитает…
– В этих необычайно «уютных» стенах слово «благо» режет слух, – процедила сквозь зубы Соня.
Но Ренмарох невозмутимо продолжил:
– Есть и недобровольный вариант «пополнения», но не хотелось бы его применять. Подумай: смысл подключения к ангельскому Источнику и к нашему – тот же! Там работа и здесь. Там – НЕБО крепить, а здесь – СВОД. Сплошная стройка. Конечно, при условии внутренней перестройки…
– А я – ЗА НЕБО! Чтобы оно, не дай Бог, на землю не упало. А что до вашего Источника – не отравлю ли его? – усмехнулась Соня. – Разные ведь полюса.
– Не отравишь! Думаешь, исключительно добрым и светлым наполнена?!
– Все не без греха?
– А как же? – осклабился Ренмарох. – Иначе мы здесь без работы останемся, а снова НАВЕРХ, где можно и не работать, не приглашают… Рылом не вышли!
– Да, рыла те еще – нереально симпатичные…
– Ерничай, ерничай! И мы когда-то ангелами были… Божественно красивыми! Я сам немногим от Господина своего отличался. А ему по красоте равных не существовало! Даже Уриил не так ярко блистал. А какие у меня крылья были – пять размахов, а туники – белоснежные, а пояса – широкие, а сандалии – легкие. С тонкой отделкой золотом, драгоценными камнями, от лучших мастеров! А личная труба у меня знаешь какая была? Одна из сильнейших в Хоре. Громче всех о появлении Создателя возвещала, с самого высокого балкона его Обители. Вот и сейчас пробую соответствовать себе прежнему. Но иногда признаюсь себе честно, что остался только сгоревший «трафарет». Изменились мы, почернели… Вот и дискриминируют по цвету.
– Красиво поешь. Но неужели не понял еще: меня роскошь не интересует. И дела ваши темные, и прошлое – «чистое», «ангельское».
– Снова здоро́во! – вздохнул наместник. – Подумай хорошенько. По щелчку ведь перед тобой прыгать будут, до плинтуса кланяться и тоненькие пальчики лобызать.
– Сколько раз повторить фразу: «Не интересует»? Просто делай своей дело или отпускай. Вашей все равно не стану.
– Гордая! Как непокорная невеста! Ведь ничего плохого не предлагаю…
– Тебя послушать, так можешь претендовать на звание самого благодетельного благодетеля.
– Опять издеваешься?
– Это я так ТЕРПЛЮ.
– Ну, терпи, терпи…
– И я уже все сказала.
– Все так все. Уговаривать больше не стану. Не хочешь по-милому и по-хорошему, отправлю в машинный зал. Разбавим твою кровь адской чернотой! А после сама к Источнику прильнешь…
Дверь допросной открылась, вбежали два демона и, вцепившись в Соню мертвой хваткой, куда-то поволокли за руки и за ноги.
* * *
Машинный зал состоял из десяти прозрачных кабин-саркофагов, каждый в форме человеческого тела. Все они были пусты. Ее поместили в один, пристегнули и быстро подключили какие-то трубки. Закрыли сверху крышку.
«Вот так рождаются мумии, – решила не терять самообладание Соня. – Потом, где-нибудь в Каире, в очередь стоят ко мне будут, чтобы поглазеть».
Спину что-то укололо, и по трубкам потекла неизвестная субстанция. Как только первые капли попали внутрь, Соню ударило, словно током, и она закричала от невероятной тупой боли. Боль вцепилась острыми крючками в каждую клеточку и стала разрывать на части. Девушку трясло, кидало из стороны в сторону, но надежные крепления не давали удариться о внутренние стенки саркофага. Она пыталась хоть как-то стабилизироваться, но в сознании возник огромный провал. Соня плыла в сплошном черном тумане, и мимо скользили странные силуэты, бесформенные, тусклые или противно лоснящиеся. Они задевали ее колючими или скользкими боками, пытались придавить и лишить дыхания, но ей удалось вырваться из противно дышащей массы. Неизвестно, сколько прошло времени, пока в вечной темноте не появились две светлые точки. Постепенно увеличиваясь, они превратились в крылатых созданий, но не в утонченных фей, а в сильных и подтянутых атлетов с рельефными телами, одетых в белые сорочки и брюки чуть ниже колен.
