– Сейчас за вами придёт начальник отдела кадров! – сообщил он, положив трубку. – Давайте, я пока вас запишу в журнал. Паспорт, пожалуйста!
Гаврош нехотя показал паспорт.
Вскоре появилась высокая сухопарая женщина в очках и с волосами, забранными в узел на затылке. Она походила на строгую учительницу младших классов. Они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет.
– На какую должность претендуете? – спросила Надежда Львовна.
– Могу быть забойщиком, имею большой опыт в этом деле.
– Но у нас нет забойщиков!
– В смысле? – не понял Гаврош.
– В том смысле, что мясо привозное, здесь забой не производится.
– А где производится?
– В Аргентине, в Бразилии, Новой Зеландии, – усмехнулась женщина. – Может, и ближе где-то есть, но точно не в Тиходонске.
Гаврош растерянно замолчал. Он и представить не мог, что мясо в город привозят с другой стороны земного шара. Хотя… Он вспомнил родной район. Что-то там не бродят тучные стада коров, свиней и баранов…
– Нам обвальщики требуются, – сказала Надежда Львовна. – У вас есть документ о профессиональном образовании?
– Документа нет. Но есть умение. Вам что важнее?
Начальник отдела кадров осмотрела кандидата через очки внимательным взглядом.
– Ну что же, посмотрим! – сказала она. – Я вызову мастера, пройдёте с ним в цех обвалки и покажете, что умеете. Потом, если будет смысл, обсудим зарплату. Согласны?
– Согласен.
– Хорошо, подождите тогда в коридоре!
Гаврош вышел в коридор и принялся от скуки рассматривать выцветшие фотографии на стене. На фото были запечатлены работники с грамотами в руках. По их улыбкам можно было подумать, что грамоты – это то, к чему они стремились всю жизнь.
Не успел Гаврош рассмотреть все фотографии, как его окликнул высокий мужчина в белом халате и с таким же халатом в руке.
– Это вы на обвальщика? Пойдёмте со мной! Наденьте вот!
В цеху неприятно пахло кровью и сырым мясом, за длинным, покрытым нержавейкой столом стояли трое мужчин и одна женщина в длинных прорезиненных фартуках и перчатках, ловко орудуя острыми клинообразными ножами. Без лишних движений и надрезов, они быстро обрабатывали свиные туши, превращая их в отделённые от костей куски свинины. Было довольно тихо, слышались лишь звуки рассекаемого мяса да шлепки падающих в ящики шматков. Гаврош снял с вешалки в углу чистый фартук, взял с полки перчатки и сноровисто облачился для работы.
– Александра, уступи место, пусть кандидат попробует! – сказал женщине мастер.
– Только быстро! – проворчала та, отходя в сторону. – Мне план делать надо.
Гаврош взял нож и приступил к работе. Получалось не хуже, чем у других.
– Он же готовый обвальщик! – удивлённо сообщила мастеру Александра.
– Вижу! – кивнул тот. – Ладно, хватит! Пойдём оформляться!
А по дороге коротко ввел новичка в курс дела.
– Зарплата сдельная, с премиями. Начинаешь с минимума, потом могут поднять до приличного уровня. Мясо можешь выносить, но только для себя, Александра все расскажет.
Оформившись и получив пропуск, Гаврош поговорил с охранником и выяснил, что неподалёку есть студенческое общежитие, где за вполне приемлемую плату можно получить место. Спустя час вопрос проживания на ближайшие три месяца был улажен. А в последующем обещанная зарплата должна была позволить снять отдельную квартиру. Впрочем, работать до сияющего далека Гаврош не собирался. Опыт общения с прапорщиком Сивым подсказывал, что нужно крутиться, искать людей, которые смогут помочь обустроиться в городе, иначе можно всю жизнь проработать на дядю и радоваться куску бумаги, как люди на фотографиях возле отдела кадров. С этой мыслью он и уснул.
Но найти нужных людей оказалось не так-то просто. Где их искать? К тому же не хватало времени и сил куда-то ходить. Ежедневно приходилось обрабатывать от трёх до пяти тонн мяса. Старшая обвальщица Александра рассказала тонкости дополнительного приработка:
– Пока на вынос закрывают глаза: дал денежку охраннику на выходе, – и иди себе, никто не прикопается. Только не наглей: считается, что все только для себя берут – кило, два, ну три… И не каждый день. Но мы больше носим. Я и двадцать кэгэ выношу. А что делать? Скоро комбинат приватизируют, тогда и крошки не возьмешь…
– А куда ж ты прячешь столько мяса?
Женщина смерила его оценивающим взглядом.
– Пластами прикладываю на голое тело, по фигуре – сюда, сюда и сюда, – она показала руками. – Можешь мне как-нибудь помочь…
– Я сам по себе, никому не помощник! – ответил он.
– Бестолковый ты какой-то! – усмехнулась Александра. – Не понял намека!
– И понимать не хочу! – Гаврош отвернулся и пошел к выходу из цеха. Он все понял. Только после фиаско с Нинкой Кузнецовой у него в мозгу включился какой-то тормоз, и он обходил женщин стороной.
Место сбыта «левого» мяса он нашел довольно быстро: шашлычную «Три шампура» неподалеку, в парке, у живописного пруда. Шеф-повар Лёха охотно принимал отборную свежую свинину по цене гораздо ниже рыночной и мастерски готовил любимое блюдо Гавроша: ассорти из мяса, ушей и хвостов, засыпанное горой жареного лука. Взаимная заинтересованность привела к тому, что они если не подружились, то по крайней мере стали испытывать обоюдную симпатию, сблизились и иногда подолгу разговаривали, тем более что Лёха тоже родился в деревне и общие темы находились сами собой. Сложилось так, что Гаврош почти каждый день приходил сюда ужинать и засиживался допоздна, тем более что в общежитии ему было совершенно нечего делать. По выходным он приходил расслабиться: плотно и вкусно пообедать, выпить немного водки, поболтать с Лёхой, который так и не стал настоящим горожанином и тоже страдал от одиночества. Он долго сидел, смотрел на плавающих в пруду лебедей и думал о жизни, точнее о том, как её улучшить. Но ничего путного в голову не приходило.
Однажды, в пятницу после работы, он пришел в «Шампуры» под вечер, как всегда, принёс увесистый кусок мяса да пару ушей с хвостом в отдельном пакете, – субпродукты ни у кого, кроме него, успехом не пользовались.
– Взвесь, посчитай и сделай мне, как обычно, – сказал он.
Лёха молча кивнул. Его круглое, конопатое лицо было озабоченным.
– Чего ты такой хмурый?
– Да так… Проблемка нарисовалась… Не обращай внимания.
– Ладно. Пусть пока Маринка принесет пива.
Гаврош вышел на крытую веранду и сел в углу. С одной стороны открывался вид на озеро, с другой дикий виноград плёлся по натянутой проволоке до самой крыши, образуя живую изгородь и скрывая посетителей шашлычной от взглядов любопытных прохожих, проходящих мимо по засыпанной красным песком аллее. Над каждым из шести расположенных на веранде столов был свой светильник, включаемый посетителями по желанию. Гаврош свой включать не стал.
