А где холодильник, телевизор, наконец, раковина?! Где все остальные удобства?! Как я смогу ночевать с мужчиной в одном помещении, не приняв душ?! Да он же к утру почует во мне самку! Интересно, который час? Этот день когда-нибудь кончится?!
Во мне теплилась слабая надежда, что в доме есть и другие помещения, и мы с Антоном сможем разделиться. Вернулся Антон – и надежда растаяла…
– Нам придется ночевать здесь. В доме только одна комната. Ты не бойся, я мальчиками не интересуюсь.
Это заявление меня порадовало бы в том случае, если бы я была мальчиком. Хотя Антон ранен. Думаю, ему не до посягательств на мою честь.
Антон подсел ближе к керосинке, развязал бинты и осмотрел свою руку.
– Повезло. Пуля прошла навылет, – прокомментировал он увиденное. – Ты молодец! Хорошо обработал рану. Придется довольствоваться перевязкой. В нынешних обстоятельствах выбора нет.
Пока он сидел возле света, я во все глаза рассматривала Антона. Мамочка! Вот это мужчина! Да… он-то ко мне, может, и не пристанет, пообещал все-таки. А я?! Я за себя не ручаюсь! Даже не думала, что такие мужчины еще существуют на свете! Тем более в Москве. В столице проживают все больше женоподобные хлюпики, а тут – такой экземпляр! Вот почему я краснела: даже в темноте почувствовала его мужское обаяние. Антон был невероятно похож на актера Евгения Сидихина. Только волосы у него были темные, а фигура и черты лица – один к одному. Для меня этот актер был воплощением физического совершенства, его лицо было по-мужски красиво. Я была уверена, что такие люди как он существуют лишь в единственном экземпляре. И тут пожалуйста – Антон! Может, он сын Сидихина, или брат, или клон? В любом случае, кем бы он ни приходился моему любимому актеру, сходство было поразительным, а моя голова пошла кругом.
Я была воспитана бабушкой, которая всегда твердила, что красота не главное в человеке, и что очень часто красивые люди разочаровывают. Да я на собственном примере много раз разочаровывалась как в красивых, так и в обычных людях. Внешность ни о чем не говорит: нужно сначала узнать человека и что он собой представляет, как личность, а уж потом пускаться в любовные безрассудства. Но кто и когда слушал голос разума?! А я – тем более! Сейчас была слишком слаба, чтобы бороться с кем-либо, даже с собственным рассудком. Таким незапланированным образом я влюбилась. И если мой день рождения еще не закончился, то эта любовь не сулит мне ничего хорошего.
– Который час? – спросила я.
Антон даже вздрогнул – настолько неожиданно прозвучал мой вопрос.
– Двенадцать ровно, – ответил он.
Вот, опять неразбериха! Теперь гадай, кончился злополучный день или нет. Может, спросить, сколько секунд? Но тогда Антон точно усомнится в моей нормальности. В этой глуши секунды вообще не имеют значения.
Антон закончил перевязывать руку и подошел ко мне.
– Давай, Степан, я осмотрю твою ногу!
– Давайте. А вы что, доктор?
– Нет, конечно. В докторов, наверное, не стреляют. Но когда-то я служил в армии, там нас учили оказывать первую помощь пострадавшим. Давай, подержи лампу.
Я взяла лампу. Антон присел на корточки возле меня. Он снял кроссовку, носок, задрал штанину и принялся ощупывать ногу здоровой рукой.
– Где больно? – спросил он.
Я чувствовала боль, но никак не могла сосредоточиться и понять, где именно: вместо этого я наслаждалась прикосновениями Антона. Еще немного – и я бы совсем потеряла контроль над собой, но резкая боль в районе лодыжки приземлила меня.
– Мама! – вскрикнула я.
– Терпи, Степан! Ты ведь мужик! – приободрил меня Антон.
– Угу, – простонала я.
– Похоже на вывих, – резюмировал он. – Только, боюсь, одной рукой мне его не вправить. Давай, ты крепко держи ногу ниже колена, а я постараюсь вправить. Только очень крепко держи! Не бойся! Хуже не будет. Либо вправим, либо нет.
– Я попробую, – проблеяла я.
– Итак! Раз, два, три! – Антон дернул мою несчастную ногу здоровой рукой.
Там что-то хрустнуло. Я, заорав от боли, провалилась в пустоту.
Придя в себя, я обнаружила над собой лицо Антона и снова чуть не потеряла сознание – в этот раз от восторга! Таким это лицо было замечательным. Лампа хорошо освещала его. И я еще раз убедилась, что судьба приготовила мне поистине зверское испытание. Смотреть на такое лицо и не восторгаться им было невозможно. Тем более в такой крайне интимной обстановке.
– Бедняга, – сочувственно сказал Антон, – очень больно?
Ну почему он такой участливый?! Лучше бы он оказался сволочью: тогда я бы разочаровалась в нем и зажила прежней беззаботной жизнью без этого поселившегося внутри меня чувства. Я уже понимала, что боль в лодыжке – ничто по сравнению с той болью, которую принесет мне эта скороспелая влюбленность. Лучше бы он бросил меня на дороге, и я никогда бы не видела его!.. Что теперь предстоит вытерпеть моему бедному сердцу?! Ответ один: ничего хорошего!
Я прислушалась к боли в ноге. Она была уже не такой острой и как будто стихала. Может, это просто так казалось. Непроизвольно я прислушивалась к другой боли, ноющей и сладкой. Сердечной. «Необходимо взять себя в руки», – решила я. Если я буду раскисать от каждого его взгляда и прикосновения, я буду или в постоянном обмороке, или абсолютно неадекватной. А мне необходимо вернуться домой и разузнать, кто подкинул мне труп в ванную. Да и Антон нуждается в поддержке. Хотя бы в моральной.
– Мне уже лучше. Спасибо! – жестко сказала я. – Где мы будем спать?
– Ложись на диване, а я лягу на лавках.
Я соизмерила Антона и лавки. Чтобы он мог на них спать, нужно у соседей еще одолжить парочку, а к соседям пока нельзя. Значит мне, «пацаненку», придется уступить место Антону на диване. Я сказала ему об этом.
– Вот еще! – возразил Антон, – мало того, что я втянул тебя в эту передрягу, так еще и уложу на лавках?!
Но тут я уперлась, как бизон, и настояла на своем. Антон сдвинул лавки, достал из сундука одеяло и перину и положил на них. Потом помог мне добраться до лежбища, снял с меня вторую кроссовку, куртку и… потянулся за шапочкой.
– Нет!!! – взревела я.
– Ты чего? – удивился он.
– Я буду спать в шапке! Здесь холодно. Еще простужусь – у меня и так хронический отит, – объяснила я.
– Понятно, – сказал удивленный хозяин.
Потом лег на диван, укрылся одеялом и затих.
Я тоже поначалу лежала молча. Но потом, не в силах справиться со своими новыми ощущениями, тихонько заплакала. У Антона оказался хороший слух.
– Извини меня, Степан, – сказал он, – завтра постараюсь вернуть тебя домой.
– Хорошо, – сказала я, – спите.
Хотя ничего хорошего в возвращении домой я уже не находила. Теперь привычные дорогие мне вещи не имели прежней ценности. И не потому, что дома, возможно, все еще плавал труп в ванной. А потому, что теперь любой дом без Антона был мне чужим. Таким образом этот дедушкин дом, темный и сырой, стал для меня теперь номером люкс в пятизвездочном отеле. И раз уж судьбе угодно было приготовить мне такое испытание, вынесу его с честью. Или как получится. А может, сегодня просто день такой?… Вдруг завтра наваждение исчезнет, и я вновь обрету душевное равновесие? Хотя в глубине души я уже не хотела прежнего спокойствия – слишком сладкие муки ощущала я.
