– Вовсе нет! Картина принадлежит твоей семье, а значит, и тебе тоже. Кроме того, мы должны взять ее. Неужели ты не понимаешь? Это же то самое, о чем ты говорил перед этим. Картина – такая же часть этого времени и пространства, как мы, как граф, и его тетушка, и леди Анна, и все остальные. Монета останется здесь, а вместо нее исчезнет картина.
Саймон помолчал, а затем замотал головой.
– И как я объясню, откуда у меня взялась картина Гварди?
– Но все же знают, что ты не первый год ее ищешь! Скажешь, что граф привез картину в Лондон, куда-то положил, а потом забыл о ней. Могло так случиться? Могло. Ведь в те времена она не стоила миллионы.
– Очень слабая версия.
– Нормальная версия! В конце концов, все знают, что картина принадлежит твоей семье больше двух веков. Она была потеряна, а потом нашлась. Кто будет задавать лишние вопросы? Подлинник ли это? Пусть проверяют. Мы-то знаем, что это настоящая работа Гварди. Ничего другого никто не докажет.
– Возможно, ты права. Тем более если оставить картину здесь, то нельзя поручиться, что пятый граф – бездельник и мот – ее не продаст. Он едва все имение тогда не распродал.
Саймон встал и снял картину со стены.
– А если ты ее не продашь, она будет прекрасно смотреться в твоем кабинете, – сказала Эми. – Справа от двери. Я уже представляю, как она там висит. И ты станешь видеть ее каждый раз, выходя из комнаты.
Она еще услышала слова Саймона:
– Да. И ты тоже…
Страшная усталость навалилась на нее, и Эми заснула, не успев ничего на это ответить.
Никакой ошибки быть не могло – именно так шумит ночной Лондон. Далекие звуки сирен и клаксонов, музыки… Рассвет еще не наступил, но в огромном городе кто-то еще не ложился спать, а кто-то уже проснулся.
Рядом с ним сидела Эми – она пока не очнулась, ее руки слегка подергивались во сне. Остатки видений покидали Саймона, заставляя его переживать сложную гамму чувств – колющее ощущение утраты сменилось эйфорией от одержанной победы, потом на смену пришло отчаяние – такое глубокое, что казалось легче умереть, и, наконец, верх надо всем взяла радость от того, что он любит и любим. Неужели человек действительно может быть таким счастливым?
В свете зажженной на столе, бросающей глубокие тени в углы комнаты лампы Саймон увидел, как дрогнули веки Эми, как скатилась по ее щеке слеза.
– Мы дома, Эми, – прошептал он, целуя любимую.
Эми повернула голову и ответила поцелуем на поцелуй, хотя ее открывшиеся глаза все еще оставались сонными. Ее поцелуй был скорее нежным, чем страстным, скорее теплым, чем обжигающим. Как приятно возвратиться домой!
Хотя поцелуй был легким, именно он окончательно пробудил обоих. Саймон выпрямился на диване и увидел лежащую на полу картину Гварди – ту самую, из библиотеки покинутого ими Уэстморленда.
– Мы одни? А где мистер Арбакль? – спросила Эми.
Уэст встал и включил верхний свет, хотя и без того было понятно, что в комнате, кроме них, никого нет.
– Портрет. Взгляни, Саймон.
– Что? Мне кажется, ничего не изменилось, – он подошел ближе, пытаясь рассмотреть, нет ли на полотне чего-то нового.
Монета все так же блестела, игрушечный поезд оставался на месте, все так же пристально смотрел с портрета граф.
– Что ты увидела такого, что не вижу я?
– Нет, ничего. Все в порядке. Ничего не изменилось.
Он почувствовал в ее голосе облегчение и все понял прежде, чем Эми сказала это вслух.
– Я опасалась, что мы могли изменить ход истории.
Нужно сказать, что Саймон тоже почувствовал облегчение. Не то чтобы он совсем не верил, когда говорил, что в 1805 году их присутствие было таким же реальным, как присутствие леди Анны или, скажем, Фаншета. Но, с его точки зрения, доля сомнения – это величайшая сила человека, а вовсе не его слабость.
– Ты приготовил мне чай? Как мило, – сказала Эми, поднимаясь с дивана, и направилась к чайному столику.
– Прости, но чай заварил не я.
Эми взяла в руку чайник и отсалютовала им портрету:
– Благодарю вас, милорд!
– Скорее уж нужно поблагодарить мисс Кемп, – поправил ее Саймон. – Хоть я пробыл графом меньше суток, могу сказать с уверенностью, что сам он чай никогда не заваривал.
Эми разлила чай в чашки и осторожно пригубила свою.
– Хороший чай.
– Полагаешь, что, если бы в чай был подмешан волшебный эликсир, сотворивший это маг не догадался бы сделать его безвкусным?
– Я тоже помню тот эпизод из «Ангела»
[14]
, но мне трудно представить себя участницей чего-то подобного.
– А один мой приятель, кстати, снимался в этом сериале. В третьем сезоне. Сыграл там крошечную роль – ну, знаешь, когда персонаж умирает еще до третьего рекламного блока.
– Как странно, Саймон, – заметила Эми, делая еще один глоток. – Мы с тобой побывали в тысяча восемьсот пятом году и вернулись назад, а говорим о каком-то телесериале. Или это означает, что мы просто вернулись к своей обычной жизни?
– Готов держать пари, что в Уэстморленде найдутся документы, которые еще никто и никогда не изучал всерьез. Например, записи Степпа.
Он подошел к столу и взял написанный в девятнадцатом веке дневник дворецкого.
– Теперь-то ты понимаешь, что запись об «инциденте» и увольнении горничной имеет отношение к его дочери Марте и тому, что сгорела шаль леди Анны? – Он протянул дневник Эми.
– Да, разумеется. – Она взяла тетрадь и бережно прижала к груди. – А где, как ты думаешь, где мистер Арбакль? Хотелось бы его найти.
В это мгновение из старого дневника выскользнул лист бумаги. Эми подняла его и спросила:
– Что это? Страничка выпала?
Саймон взял лист, взглянул на него и ответил:
– Нет. Это письмо. Слушай.
Дорогие мистер Уэст и мисс Стивенс!
Благодарю вас за то, что вы сделали для меня. Я пытался вернуть волшебную монету в прошлое с тех пор, как взялся доставить ее в Индию, но не смог выполнить это поручение. Теперь я понимаю, что возвратить монету в девятнадцатый век предназначено было не мне.
Это я стоял у штурвала в ту ночь, когда корабль потерпел крушение и груз, а с ним и монета оказались утерянными. Вот почему я до сих пор оставался в вашем времени. Как я мог допустить, чтобы буйная стихия и моя некомпетентность погубили жизни людей, судьбу которых эта волшебная монета могла изменить к лучшему?
Я знал, что монета может исполнить любое желание, но никак не мог понять, каким образом ее можно вернуть в прошлое. Теперь я это узнал. Благодарю вас за то, что вы поверили. Теперь исполнится и мое самое заветное желание.
