Джой Дэвидмен родилась в Нью-Йорке, училась в Хантерском колледже и затем в Колумбийском университете. Она зарабатывала себе на жизнь писательским ремеслом, а сборник ее стихов «Письма товарищу» в 1938 году удостоился награды на Йельском конкурсе. Она опубликовала два романа. Вступив в коммунистическую партию, Джой начала работать кинокритиком и редактором поэтического отдела коммунистической газеты «Нью-Мэссез». Кроме того, она писала в Голливуде сценарии для кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер». Джой вышла замуж за Уильяма Грешама, который также был членом коммунистической партии и атеистом и писал романы. До отношений с Джой Дэвидмен он состоял в браке, который закончился разводом.
Уильям Грешам страдал тяжелой депрессией, был склонен к суициду и зависим от алкоголя, а также постоянно увлекался другими женщинами. Психиатрическое лечение смягчило его состояние, но он продолжал много пить. Их семейная жизнь оказалась сложной. Однажды он позвонил Джой и сказал, что не придет ночевать. В бессилии и отчаянии она, сама не зная как, упала на колени и стала взывать к Богу. В статье, описывая свое обращение, она рассказывала: «Стены высокомерия, самонадеянности и любви к себе, за которыми я пряталась от Бога, пали в один момент. И пришел Он»
[339]. Поскольку произведения Льюиса сильно на нее повлияли, она решилась написать ему письмо. Это было в начале 1950-х. Льюис нашел письмо необычайно хорошо написанным и остроумным.
В сентябре 1952 года Джой решила поехать в Лондон и попытаться увидеться с Льюисом. Она пригласила его на обед. Он отклонил приглашение, предложив ей вместо того встретиться за обедом в Оксфорде. Она приехала – и так завязался знаменитый роман, который длился несколько лет.
Льюис был восхищен Джой. Ее прямота и натиск и пугали, и привлекали его. У них было много общих интересов, симпатий и антипатий. Им обоим нравились великие литературные произведения и писательство. Оба ненавидели города и любили сельскую местность. Она критически относилась к современной Америке. Льюис, подобно Фрейду, также не жаловал Америку и американцев, и ему было интересно слушать критические замечания Джой.
В декабре 1952 года Джой получила письмо от мужа: тот писал, что завел роман с ее кузиной Рене Пирс и просил о разводе. Когда Джой вернулась домой, она застала их в одной постели, согласилась на развод и затем, летом 1953 года, отправилась в Лондон с двумя маленькими сыновьями. У нас нет сведений о ее контактах с Льюисом в то время. В 1955 году Джой с мальчиками переехали из Лондона в Хэдингтон, бывший почти в двух шагах от дома Льюиса. Она начала помогать ему работать над книгами, и встречались двое часто.
В тот момент Министерство внутренних дел отказалось продлить разрешение на пребывание Джой в Великобритании – быть может, из-за ее коммунистического прошлого. Льюис ей сочувствовал и предложил сочетаться гражданским браком просто ради того, чтобы она смогла остаться в Англии. У него было несколько причин не вступать в настоящий брак. Во-первых, он, похоже, не осознавал своих романтических чувств к Джой, но просто видел в ней хорошего друга. Во-вторых, он считал, что венчание в церкви невозможно, ибо каноническое право воспрещало брак с разведенным партнером. Он писал Гривсу, что настоящий брак был бы, с его точки зрения, прелюбодеянием, а потому его не должно быть вообще
[340]. Тихая гражданская церемония прошла 23 апреля 1956 года, и Джой с детьми остались в Англии.
В октябре того же года одно обстоятельство радикально изменило природу их отношений. У Джой обнаружили рак кости, распространявшийся из первичного очага в груди. Льюис писал Гривсу, что «она может умереть в течение нескольких месяцев». Он чувствовал, что должен взять Джой с детьми к себе домой и заботиться о них. Он официально заявил об их браке. 24 декабря 1956 года в «Таймс» появилось такое объявление: «Состоялось бракосочетание К. С. Льюиса, профессора Магдален-колледжа Кембриджского университета, и миссис Джой Грешам, на данный момент пациентки госпиталя Черч-хилл в Оксфорде. Просьба не посылать поздравлений».
Возможно, мысль о том, что он может потерять Джой, заставила Льюиса осознать, что он ее любит. Получить разрешение на венчание в церкви, как того желала Джой, было очень трудно. (Мы не знаем деталей того, как ему это удалось.) Льюис утверждал: поскольку Уилл Грешам был женат еще до брака с Джой Дэвидмен, а его первая жена была еще жива, их союз не был подлинным христианским браком. Священник Питер Байд, давнишний ученик Льюиса, согласился с этим доводом, и 21 апреля 1957 года обвенчал их у больничной постели Джой в госпитале Черч-хилл. Брат Льюиса Уоррен, присутствовавший на церемонии, записал в своем дневнике: «У меня сердце разрывалось, особенно когда я видел, как Джой рвется к жалкому утешению – умереть под одной крышей с Джеком, хотя жалеть столь отчаянно отважного человека, как Джой, оскорбительно… Похоже, надежды мало, разве что стоит надеяться на безболезненную смерть».
Джой переехала в «Килнс», дом Льюиса. В мае Льюис писал: «Джой дома… в больнице ей уже ничем не помогут… она прикована к постели. Но, слава Богу, боли нет… и настроение у нее часто хорошее». Священник Байд еще до их венчания молился о выздоровлении Джой; молился и Льюис. Затем, как уверяли многие, свершилось чудо. Джой начала поправляться и ходить. Она писала подруге в июне 1957 года: «Нам с Джеком удается быть на удивление счастливыми, учитывая наши обстоятельства»
[341]. В июне они полетели в Ирландию – провести там отложенный медовый месяц. Как говорили навещавшие их друзья, Льюис жил с женой в «абсолютном счастье и довольстве». Как-то раз он сказал другу: «Никогда не ожидал на седьмом десятке лет обрести то счастье, которого у меня не было в двадцать». Джой уже много лет мечтала побывать в Греции, и в апреле 1960 года они, вместе с другой парой, провели там десять дней каникул.
Джой ехала в Англию в надежде увидеть Льюиса – она не только встретилась с ним, но и разрушила всю его защиту, просто проигнорировав знак «Прошу не мешать». Они наслаждались друг другом три года и четыре месяца. Письма Джой того времени, по словам биографов, «переполнены счастьем». «Вы бы решили, что это медовый месяц двадцатилетних молодоженов», – писала она и открыто говорила о мастерстве мужа в постели. В книге «Настигнут радостью» Льюис писал: «В эти годы мы с женой праздновали любовь, каждое ее проявление. Ни один уголок сердца или тела не остался неудовлетворенным»
[342].
Если мы сравним то, как Фрейд и Льюис выражали свою сексуальность, то увидим, что Фрейд был гораздо сдержаннее. Большинство биографов считает, что у Фрейда не было сексуального опыта до брака (по достижении им тридцати лет). Похоже, в браке он был сексуально активен лишь несколько лет. Человек, породивший новую сексуальную свободу, сам проявлял сексуальность лишь десять лет жизни из восьмидесяти трех – можно ли это себе вообразить? А если так, то почему? Быть может, прав Льюис, и у Фрейда сексуальность вызывала испуг и отвращение – как у венских дам, которых он лечил?
