Фрейд пишет: «Почти все близкие эмоциональные взаимоотношения, которые длятся достаточно долго – брак, дружба, отношения родителей и детей, – содержат примесь антипатии и вражды, незаметных из-за механизма вытеснения». Это мы ясно видим в «столь частых разногласиях партнеров по бизнесу». Такая вражда и склонность смотреть на других свысока проявляются и в больших группах. «Каждый раз, когда брак соединяет две семьи, каждой из них кажется, что она выше или лучше другой. Два соседних селения становятся самыми яростными соперниками, каждый маленький кантон презирает другой». О том же говорит и другое знаменитое выражение Фрейда – «нарциссизм малых различий». Он приводит примеры из жизни народов и рас: «Жители юга Германии не выносят жителей севера, англичанин готов распространять любую клевету о шотландце, испанец презирает португальца». Он упоминает и то «почти непреодолимое отвращение, которое французы испытывают к немцам, арийцы к семитам и представители белой расы к народам с другим цветом кожи»
[351].
Фрейд признавал, что мы не до конца понимаем причины этой вражды, «но ясно видим, что во всех этих случаях люди готовы ненавидеть, готовы выплеснуть агрессию, источник которой неведом, но есть искушение приписать ей элементарный характер»
[352].
Психологические работы Зигмунда Фрейда помогают лучше понять, как мы выбираем предмет любви. Наш детский опыт, утверждал он, сильно влияет на то, с кем мы вступим в брак или с кем будем дружить. В 1922 году в одной статье Фрейд писал: «Природа и качество взаимоотношений ребенка с людьми своего и иного пола складываются на протяжении первых шести лет жизни. Позже он может развивать и менять их в каком-то направлении, но уже не может избавиться от них. Люди, отношение к которым у него фиксируется таким образом, – это его родители, братья и сестры»
[353].
Далее он приходит к поразительному выводу: все наши взрослые взаимоотношения в какой-то мере определяются отношениями детства. «Все люди, с которыми он [ребенок] встречается позже, замещают те первые объекты, на которые были направлены его чувства. Таким образом, люди, с которыми он знакомится позже, вынуждены нести бремя его эмоционального наследия. Человек испытывает к ним симпатии и антипатии, связанные скорее с его детством, нежели с их поведением. Когда он, уже взрослый, выбирает себе друзей и объекты любви, всем этим управляют воспоминания о первых прототипах».
Отсюда развилась теория переноса, получившая ключевую роль в подходе Фрейда к лечению эмоциональных расстройств и до сих пор помогающая нам понять, как мы выбираем друзей или супругов. На чувства людей друг к другу влияют два фактора. Мы реагируем на другого и строим отношения с ним и на основе нашего осознанного опыта общения, и на основе бессознательных переживаний, связанных со значимыми отношениями в прошлом, во младенчестве и детстве. Важную роль в этом играют отношения с родителями и другими родственниками. Мы склонны переносить наши чувства и установки из прошлого на людей в настоящем, особенно если индивид чем-то напоминает фигуру из прошлого. И потому такой человек может пробудить в нас сильные чувства – быть ужасно привлекательным или отвратительным. Такого рода эмоции не имеют никакого отношения к тому, что мы знаем о человеке, или к нашему опыту взаимодействия с ним. Этот процесс может в той или иной мере влиять на выбор друга, соседа по комнате в общежитии, супруга, работодателя…
[354] Нам всем знакома такая ситуация: мы видим кого-то первый раз в жизни, но он сразу пробуждает в нас сильные переживания. Согласно теории переноса, это объясняется тем, что некая черта в этом человеке – походка, наклон головы, смех или что-то еще – напоминает человека, сильно повлиявшего на нас еще в детстве. Иногда любимый человек или начальник на работе вызывает у нас такую реакцию, сила которой не соответствует его поведению. Какой-либо жест или тон голоса возрождают крайне негативные эмоции, пережитые нами по отношению к кому-либо в детстве.
* * *
Хотя реакции переноса развиваются в любых взаимоотношениях, особенно часто и сильно они проявляются в отношениях с авторитетами. В частности, они вспыхивают в ситуации «доктор-пациент»: пациенты нередко воспринимают доктора как фигуру, облеченную властью, и переносят на него чувства, которые раньше испытывали к родителям, первым авторитетам своей жизни. «Пациент видит [в докторе] возвращение, реинкарнацию неких важных лиц из детства или прошлого и, соответственно, переносит на него чувства и реакции, прежде направленные на его прототип. Вскоре станет ясно, что феномен переноса необычайно важен»
[355]. Фрейд понял, что позитивное отношение пациента к доктору («позитивный» перенос) дает клиенту сильную мотивацию для освобождения от симптомов. В одном письме к Карлу Юнгу, где он обсуждал принципы работы психоаналитика, Фрейд сообщал: «Можно сказать, что по сути это исцеление с помощью любви»
[356]. Фрейдовская концепция переноса важна для нашего понимания любых отношений.
Тем не менее Льюис считал, что Фрейд недостаточно хорошо понимал природу любви и отношений. Сам Льюис, размышляя о любви, опирался на великие произведения литературы. Он говорил об этом предмете конкретнее, чем клиницист Фрейд. Любовь была важной темой исследований Льюиса, ей посвящены такие книги, как «Аллегория любви» и «Любовь», ставшие классикой.
Сначала Льюис делит все виды любви на две большие категории. Это любовь, основанная на необходимости, и любовь, свободная от нее. Он пишет: «Я разграничил любовь-нужду и любовь-дар. Типичный пример любви-дара – когда некто любит своих детей, работает ради них, не жалея сил, все им отдает и жить без них не хочет. Любовь-нужду испытывает испуганный ребенок, кидающийся к матери»
[357]. «Любовь-нужда говорит о женщине: “Я не могу жить без нее”; любовь-дар стремится дать ей счастье, уют, защиту – если удастся, богатство»
[358].
Как и Фрейд, Льюис приводит слова Нового Завета: «Бог есть любовь» – и предупреждает нас, что эти слова не следует понимать как: «Любовь есть Бог». Он отмечает, что любая форма человеческой любви может превратиться в идолопоклонство и заставить нас совершать поступки, противоположные любви, во имя идола. Любовь, пишет он, «став богом, превратится в демона». Люди совершают во имя любви такие поступки, какие бы совесть им никогда не позволила совершить. «Каждый вид человеческой любви в наивысшей точке начинает претендовать на божественный авторитет. Ее голос начинает звучать так, как будто это голос Самого Бога». Льюис пишет: «Любовь к женщине может заставить мужчину нарушить обеты и забыть о своей жене и детях; любовь к родине может породить невозможные зверства, а любовь к Церкви – толкнуть на злодеяния». С присущей ему искренностью он заявляет: «Кто-то, хотя я не собираюсь этого делать, должен был бы написать книгу с покаянием христианства за все, что оно внесло в копилку человеческой жестокости и подлости. Взывая к имени Христа, мы на деле служили Молоху»
[359].
