И вот что он пишет ей же несколько месяцев спустя: «Разве вы не видите, что смерть – друг и избавитель? Она сорвет то тело, которое вас мучает; это как снять власяницу или выйти на свет из тюрьмы. Чего тут бояться?.. Неужели этот мир был так добр для вас, что вам не жалко будет его покинуть?» Затем, в утешение ей, Льюис говорит о своих мыслях и чувствах: «То, что ждет нас впереди, лучше того, что мы покидаем. Разве не говорит вам Господь: “Мир, дитя мое, мир. Успокойся. Отпусти себя. Тебя поддерживают руки, которые вечны… Ты так мало Мне веришь?” Разумеется, это, быть может, еще не конец. Тогда пусть это станет хорошей репетицией». Письмо завершала подпись: «Ваш (и подобно вам, усталый путник у самой цели пути) Джек»
[551].
Льюис страдал увеличением простаты, что в июне 1961 года привело к закупорке мочевых путей, инфицированию почек и к развитию токсемии с поражением сердца. За несколько последующих месяцев состояние его улучшилось: он продолжал преподавать, писать и навещать друзей. 15 июля 1963 года у него случился сердечный приступ, и Льюис впал в кому. Он восстановился, но ненадолго, и прожил несколько месяцев тихо и счастливо. По свидетельствам, в последние дни он оставался веселым, спокойным и мирным и даже предчувствовал смерть. Артуру Гривсу он писал: «Меня ни в коей мере нельзя назвать несчастным, но меня преследует одна мысль: жаль, что я вернулся к жизни в июле. Я вот о чем: меня так гладко и безболезненно подвели к Вратам – и как же трудно, когда они захлопнулись прямо перед тобой и ты знаешь, что настанет день и придется пройти весь этот путь снова!.. Бедный Лазарь!»
Хотя Льюис в последние годы жизни не утратил чувства юмора, он сильно страдал от мысли о разлуке с любимыми, которую несет смерть. В том же письме Льюис отмечает, что, хотя он «спокоен и весел», его тревожит лишь одно: «Похоже, мы с тобой уже никогда не увидимся на земле. Это нередко порождает во мне приступы печали»
[552].
Еще одной приятельнице он пишет: «Я неожиданно вернулся к жизни из продолжительной комы. Вероятно, это случилось по молитве друзей, которая почти не прекращалась. Однако это могло бы стать роскошным легким переходом, и когда прямо перед тобой захлопывают дверь, это вызывает почти что разочарование… Когда умрете, навестите меня. Это все довольно забавно – священная забава – не правда ли?»
[553].
Один из его биографов и близких друзей заметил, что в последние дни спутниками Льюиса стали любимые книги: «“Одиссея”, “Илиада”, отрывки из Платона на греческом; латинская “Энеида”; “Божественная комедия” Данте; “Прелюдия” Вордсворта и произведения Джорджа Херберта, Пэтмора, Скотта, Остин, Филдинга, Диккенса и Троллопа»
[554].
В январе 1962 года он писал: «Я знаю, что был в опасном положении, но я не угнетен. Я прочел изрядно книг»
[555]. За три недели до смерти он писал другу о том, как рад, что у него появилось свободное время для самого любимого занятия всей жизни – для чтения хороших книг. «Не думай, что я несчастен. Перечитываю “Илиаду” и наслаждаюсь как никогда»
[556].
За две недели до смерти Льюис обедал с коллегой по факультету, Ричардом Лэдборо. Льюис пригласил его к себе, чтобы поговорить об одной книге, которую только что прочел. Кто-то дал ему на время роман Пьера Шодерло де Лакло «Опасные связи». «Потрясающая книга!»
[557] – восклицал Льюис. Это, говорил он, «все равно что читать серьезно либретто Моцарта: кровь стынет в жилах». Можно понять восхищение Льюиса классикой, доставлявшей ему великое наслаждение. Но что такого он нашел во французском романе, впервые изданном в 1782 году?
«Опасные связи» – переписка французских аристократов, отражающая лживость, распущенность и испорченность высшего общества того времени. И главный герой, виконт де Вальмон, и героиня, маркиза де Мертей, движимы честолюбием, стремлением к власти и гордостью, а для достижения своих целей вводят в соблазн и лгут. Высокое социальное положение позволяет им угнетать слабых. Литературоведы говорили, что этот «дьявольский» роман «обвиняет привилегированные классы в испорченности» и описывает «судьбу женщин в обществе, где господствуют мужчины». Вот как один исследователь описывает главных героев книги: они «переросли Бога и живут в мире, где нет никаких ценностей, кроме тех, которые они сами ему приписывают»
[558].
Что же заставило Льюиса читать этот роман? Во-первых, коллега, давший ему книгу, вероятно, назвал роман великим. В 1940-х и 1950-х годах «Опасные связи» стали привлекать все больше внимания, и в конечном итоге литературоведы нарекли книгу «величайшим французским романом XVIII столетия». Автора ставили на один уровень с Александром Дюма и Виктором Гюго, и Льюис мог читать его как значимое литературное произведение – хотя думаю, причина его интереса не в этом. В конце концов, Льюис был создателем «Писем Баламута» и других текстов о дьяволе. Он часто писал об опасностях гордости и честолюбия и о том, что каждый нуждается в искуплении. В «Опасных связях» интриганы разрушают все, что их окружает. Быть может, его завораживала «дьявольская» сторона книги и картина темной стороны человеческой природы, которая соответствовала его наблюдениям, столь убедительно запечатленным в знаменитых «Письмах Баламута».
Во время беседы о романе за обедом, как отмечал Лэдборо, Льюис был, «как всегда, счастлив и полон юмора». Но ему показалось, что тот предчувствует свою близкую смерть. «Каким-то образом я почувствовал, что мы видимся последний раз, и он, провожая меня до дверей со своей обычной любезностью, думаю, тоже ощутил это. Ни один человек не подготовился к смерти лучше, чем он»
[559].
Как мог Льюис – или кто-либо еще – быть «готовым» к смерти, к этой «каторжной скверне», не только оставаясь веселым, спокойным и мирным, но и ожидая ее прихода? Можно ли сказать, что его мировоззрение давало ему нужные силы? Быть может, мы в очередной раз найдем ответ в его словах: «Если мы и правда верим в то, что исповедуем, если на самом деле думаем, что наш дом не здесь и что эта жизнь – лишь “странствие в поисках дома”, разве не должны мы стремиться к возвращению?»
[560].
22 ноября 1963 года Уоррен, брат Льюиса, принес ему, как обычно, чашку чая. Он заметил, что Льюис сонный, хотя, как и прежде, тих и весел. В письме, написанном через две недели после смерти брата, Уоррен сообщал: «С лета брат клонился к закату, хотя мы все пытались этого не замечать. Все, кроме него». Льюис знал, что умирает, и оставался спокойным и мирным перед лицом смерти. «Где-то за неделю до смерти он сказал мне: “Я сделал все, для чего был послан в мир, и готов уйти”. Никогда не видел, чтобы кто-либо смотрел смерти в лицо с таким спокойствием».
