— Два кофе, пожалуйста, — кивнула я парню в переднике и сказала умиротворяющим тоном: — Родители мои оба — люди творческие, живут настроением. Знаете ли, Муза, вдохновение, шлея под хвост… По сути, моим воспитанием занималась бабушка.
— Та, которая веником кузена?
— О, вы запомнили! — восхитилась я. — Нет, та двоюродная, сестра моей родной. А родной бабушки, к сожалению, нет уже давно. И хоть мои родители жили, как выяснилось, «ради ребёнка», быть старшей в семье приходилось мне. Я сама решила, куда поступать, сама поступила, сама закончила, сама нашла работу. А с папой мы просто дружим. У нас превосходные отношения!
— Откуда вы так хорошо знаете английский, если обошлись без репетиторов, как я понимаю?
— Одно время у нас жил композитор из Австралии, инди-стайл, очень неформального вида товарищ, но жутко добродушный. Он постигал загадочный русский дух. Тот ему не давался, как и язык. Композитору нечего было делать, мы гуляли, играли и готовили. Мне тогда было двенадцать. А грамматику я выучила сама. И книжки читала.
— А французский?
— О, это ещё одна забавная история! Через лестничную клетку у старушки напротив жил студент с острова Маврикий, Инносенсио. Мне было четырнадцать, он изучал русский целый год, мне было скучно, ему тоже. Особенно летом. Мы ходили на Гребной канал плавать и надо же было как-то общаться. Студент ужасно любил борщ и блины моей бабушки, и называл её La belle sorciere de la cuisine — Прекрасная колдунья кухни. Бабушка считала, что французский в обмен на плаванье и борщ — весьма удачный бартер. Когда мавриканец вылетел из мединститута, не сдав сессию, он вернулся на родину и даже выпустил популярную книгу о тайнах русской кухни. Прислал несколько экземпляров. Бабушка была счастлива. Но, на самом деле, я думаю, Инносенсио был немного влюблен в мою маму, ведь они так часто курили вместе на балконе… А пока он её ждал, занимался со мной французским. Ну а потом добавился университет, и знания удалось закрепить теоретической грамматикой, стилистикой и теорией структуры языка.
На стол опустились чашки кофе, где на пенке были фигурно выведены сердечки.
— Что-нибудь ещё?
— Нет, спасибо, — улыбнулась я, решив, что поспешивший сердечками парень в переднике чаевых не получит.
— Нет, закажите что-нибудь… — пробормотал Александр.
— Я не голодна, спасибо. Тем более, что у нас с вами просто собеседование.
— Собеседование? Ах, да…
— Хотите, расскажу о себе на французском? Или продекламирую сценку из Мольера?
— Э-э… пожалуй, не стоит. — Мой собеседник выглядел немного пришибленно.
Не зря же я говорила, что мы из разных весовых категорий. Более того, из разных жизней, граней, видов и классификаций. А ведь я ещё не успела ему рассказать, что мой дядя подрабатывает экстрасенсом, служит сторожем в театре и в свободное от нечисти время пишет книги… Пока не бестселлеры, хотя мне очень нравятся. А мой дедушка был клоуном. Настоящим. В цирке. Пожалуй, об этом я не расскажу. Да и зачем? К проекту элитного алкоголя для закрытых клубов это не имеет абсолютно никакого отношения!
Люди живут по-разному. В одном городе, даже на соседних улицах и площадках домов есть параллельные миры, которые не пересекаются. Или соприкасаются по случайности, чтобы разлететься подальше с эффектом Большого взрыва. Я это точно знаю, я это уже проходила. Потому что мы все родом из наших семей. И от этого никуда не деться.
Бывают семьи счастливые и несчастливые. А бывает моя.
Глава 11
«Ничего себе!» — подумал я обо всех этих свободных отношениях богемы. Возможно, потолок у них гораздо раньше падал или поднимался, и не только сегодня с таким-то ассортиментом поклонников «яркой мамы»: креолец с острова Маврикий, китаец, ещё неизвестно, чем там австралийский композитор постигал загадочный русский дух. Хотя папа Убейволка мог быть совсем не Отелло — виолончелью не задушишь… Но виду я не показал и вслух произнёс, как ни в чём не бывало:
— Знаете, Марианна, ничего более занимательного на собеседованиях мне слышать не доводилось. А я их провёл немало, уж поверьте.
— Верю, — солнышком распустилась она.
И мне стало на душе хорошо. Вовремя я ею покривил.
— Не хочу показаться навязчивым, — сказал я, — но учитывая ваши проблемы с дырой в потолке, могу предложить вам выплатить зарплату авансом. Наверняка же вам нужны средства на ремонт.
— О нет, спасибо! — ещё ярче улыбнулась она и распустила волосы, одним движением стянув съехавшую резинку. Недлинные локоны рассыпались и засветились в солнечных лучах, словно присыпанные эльфийской пыльцой.
— Уверены? — уточнил я, списав отказ на деликатность. — Поверьте, щепетильность проявлять не стоит, когда речь идёт о подобных обстоятельствах. Жить с дырой в потолке — это не что иное, как форс-мажор и безобразие!
— Зато можно погоду узнавать, не выходя на улицу, — хихикнула Марианна, но потом добавила мягко и серьёзно: — Очень ценю ваше предложение, Александр, но правда, не стоит. Папа разрушил крышу, ему и починять. Кстати, он сказал, что уже есть идеи и будет вскрыта тайная заначка.
— Ну, как скажете, — пожал плечами я, не очень-то ей веря.
Папа Мари мне уже представился, как тощий дрыщ в очочках, точь-в-точь, как мой бывший одноклассник Васюткин, в концертном фраке, с виолончелью в одной руке и отбойным молотком в другой. И Марианна с каской на голове, выглядывающая из дыры в половину обрушившегося потолка, на крышу.
— Если не справитесь, то или я лично, или компания всегда окажем посильную помощь.
— Хорошо, спасибо, но я уверена, мы сами прекрасно разберёмся!
Хм, и в этом отфутболила. Во мне ещё пуще разгорелось упрямство. А ещё вспомнилась моя бывшая. Какой разный подход к денежным вопросам! Лиза всегда просила, требовала, но «нет, спасибо, сама разберусь» было из серии ненаучной фантастики. Сначала мне даже нравилось — хочешь в Сочи на выходные? Пожалуйста. Нужно решить проблему? Не вопрос. Грустишь по тем эксклюзивным туфелькам? Купи, тебе пойдут.
Решать проблемы в том числе и деньгами — нормальная обязанность мужчины. Но, положа руку на сердце, чего-то хочется в ответ. Радости хотя бы.
Поначалу моя бывшая радовалась. Потом улыбалась уже не так восхищённо, а спустя несколько лет супружеской жизни всё стало обыденным, банальным и должным. Я должен был всем: ей, её детям, её маме, сестрам и почему-то троюродной тётке из Кирова.
Странное дело — чем больше я платил, помогал, решал, тем чаще Лиза выражала своё недовольство. Ибо ей не хватало. Я сосредоточился на том, чтобы зарабатывать больше, провернул даже кое-что, что руководство бы точно не одобрило. Денег стало больше, а радости меньше.
В день своего тридцатишестилетия я обнаружил седину на висках. Меня накрыло. Жизнь, сосредоточенная на переговорах, финансовой гонке и обеспечении потребностей, растущих, как клоны на дрожжах, вдруг показалась пустой. Мечтая о том, чтобы напиться вечером вдрызг, я сидел и читал корпоративные новости. И вдруг наткнулся на то, что один из моих коллег из Барнаула прошёл дистанцию по триатлону в Испании. С фото корпоративного онлайн-журнала смотрела сияющая победой рожа Ключичного, менеджера по ключевым клиентам. Загорелый и до безобразия наполненный жизнью, он вещал в интервью о том, что главное в жизни — интерес и вдохновение!
