Я женщина, он мужчина. Одни до сих пор и вдруг вместе. И я тону в голубых глазах и пушистых ресницах. Я знаю, волшебство может закончиться, но я не хочу, чтобы это было сейчас. Потребность ощущать его, трогать, чувствовать была неизбежным продолжением искренности и необъяснимого желания, чтобы ему было хорошо. И я шепнула то, что могло быть сейчас и возможно никогда после:
— Я хочу тебя…
Он замер, взглянул со всей серьёзностью, будто пытался понять, не шучу ли я. А я только смотрела в мир за его зрачками и думала, что хочу. Да, меня всё время несёт с ним, уносит в океан, в пространство — туда, куда нельзя, и не стоило бы так быстро… Но я уже сказала это!
— Малышка! — вспыхнул Александр.
Метнул куда-то взгляд, затем подхватил меня на руки и шагнул к спальне.
Я робко мотнула головой.
— Только прости, я… я ещё не была в душе… Ты скажешь, где?
— Хорошо, — ответил Лев и, нежно коснувшись губами губ, понёс меня по коридору.
— Я могу сама…
— Погоди.
Несколько шагов, и мы оказались в ванной, просторной, с шоколадно-желтым кафелем на полу, с пустыми полочками шкафчика, с винтажным комодом и старинными ручками, с узким окном во двор. Ливень безудержно хлестал по кирпичной стене на улице, заставлял вздрагивать набухшие почками ветки тополя и рвался в дом.
Странно, я даже не знала, на каком мы этаже и на какой улице, но разве это имело значение?
— Это единственное место, где ремонт я делал недавно. Нас затопили соседи… — проговорил Александр.
И поставил меня не на кафель, а на низкую, крепко сбитую табуретку. Потянувшись, он прикрыл форточку, открыл воду. Тугая струя горячей воды с шумом принялась наполнять большую отреставрированную чугунную ванну на львиных лапах прямо под окном. В воздух вырвался лёгкий парок.
— Красиво! Как в кино! — восхитилась я.
— Лучше, — ответил он, вернувшись ко мне вниманием. — Ты лучше…
— Ты не оставишь меня? — смущённо спросила я. — Только дай полотенце…
— Нет.
Вот как?!
Мои щёки налились жаром. Александр провёл ладонью по моей щеке, другой рукой медленно расстегнул молнию на моей талии и аккуратно снял с меня красное платье, словно футляр со скрипки.
Это правда было, как в кино. Разве я не могу позволить этого себе? А мужчине с таким восторгом в глазах я, наверное, позволю всё…
Я переступила ногами на табуретке и застыла, ожидая его ход. Это было странно — стоять на стуле, будто маленькая девочка. И невероятно возбуждающе — остаться перед самым красивым на свете мужчиной в одном белье и чулках и смотреть на него сверху вниз. Волна смятения и удовольствия прокатилась по моей груди. Я распущенная?
— Ты совершенство! — выдохнул Александр.
Окна покрылись испариной, запотели, заслоняя нас от весеннего ливня, марта и слякоти. Я улыбалась смущённо и влюблялась в мужчину напротив прямо сейчас. С каждым вздохом всё сильнее, отчаянно желая, чтобы он чувствовал то же в ответ.
Александр провёл пальцами по моей шее, плечу, обвёл ладонью грудь, талию, бёдра. Казалось, он рисует меня заново. Создаёт, заставляя ощутить иначе собственные контуры.
Я покрылась мурашками, чувствуя, как внизу живота скручиваются тугие струи и расходятся волнами по всему телу.
А он творил волшебство. Медленно сползла с моего плеча бретелька кружевного бюстгальтера. Я коснулась застёжки на спине, но его пальцы накрыли мои и справились быстрее. Награда поцелуями покрывшейся мурашками освобождённой коже. Скольжение вниз.
Кружево по бёдрам и дорожка поцелуев по животу, внезапно до остроты чувствительному. Александр приподнял одну мою ногу, другую. Принялся за чулки, придавая моим бёдрам, коленным чашечкам, щиколоткам и даже пальцам на ногах новый смысл.
Я закусила губу, сдерживая всхлип, и погрузила пальцы в его кроткие смоляные волосы с серебряными штрихами. Где-то в параллельном мире заиграл саксофон. Засигналила машина, и кто-то выкрикнул о забытом зонте.
— Доверься мне, девочка, — шепнул Александр. — Я хочу помыть тебя сам. Тебе понравится…
«Как необычно!»
Но я уже была перед ним абсолютно обнажённой, распахнутой и возбуждённой, я уже играю не по правилам, так почему не принять его игру, как свою?
— Хорошо…
— Просто расслабься.
«Мы же не знаем друг друга! Что я делаю?!»
— Хорошо…
Он подхватил меня на руки снова и осторожно погрузил в на четверть заполненную ванну. Тёплый душ и напоенная пеной губка. Его касания и головокружение. Разве так бывает? До этого момента секс… был только сексом. Обещающим большее. Приятным. Быстрым. Обидным. Жарким. И даже никаким.
Но от того, как Александр одарял нежностью рук и губ каждый кусочек моего тела, омывал бережно, как бесценную статую, я зажигалась и растворялась, не веря до конца, что мужественный, красивый, сильный мужчина способен чувствовать твоё наслаждение и столь щедро дарить нежность. И всё же он заставил меня поверить.
Приятная вода размыла мои контуры, и я сама стала влагой и дождём, вся состоящая из струй, волн и потоков. Наполненная нетерпением и пульсацией в ложбинке между ног, я спросила:
— А ты? Я хочу, чтобы ты…
— И я, — согласился он.
Александр снял футболку. Домашние брюки, боксёры в сторону. Красивый, крепкий, литой, он шагнул в ванну, и я поднялась, волнуясь и желая его так сильно, как никого на свете. Капли на его коже. Ласка в его глазах. Движение навстречу, судорожный вздох и наслаждение, поделённое на двоих. Такое долгое, чудесное, горячее.
Дождь за окном, плеск воды в ванной. До стонов и вскрика, до полного растворения и изнеможения на его широкой груди.
Сашенька…
Мир вернулся к нам жестоко и резко — стуком по батарее, звонком в дверь и криком:
— Совсем обнаглели, соседи?! Опять заливаете!
Глава 22
Тело размякшей, как ванильное мороженное, Стрекозы, словно волшебная амфора, хранило в себе блаженство… Оно лучилось из неё, как бесценное масло, пропитывая всё внутри неё и снаружи, и меня за одно. Оно насыщало восточным ароматом неги и страсти всё вокруг себя и приносило больше удовольствия с привкусом запрета и тайны, чем кальян с опиумом.
Я хотел её с первой минуты, как увидел! Я хотел, чтобы с ней всё было не так. Я это получил, и теперь был абсолютно умиротворён. Как опиумист и даже больше. Будто я сделал все самые важные дела и, наконец, получил право расслабиться.
Теперь я знал, что счастье пахнет яблоневыми лепестками. Оно прячется в завитках светлых, влажных волос. В костяшках тонких пальцев и в нежной щеке, прильнувшей к моей груди. Я прижал её к себе, моё мимолётное, нечаянное счастье.
