— Крошка Мо, ты права, права — жизнь ваша. Но дочка моя. Скажи, ведь ты не планировала в мечтах просто позаниматься сексом с клёвым меном для здоровья и разбежаться через неделю, да? Ты ведь у нас не такая. Ты ужасно разборчивая в мальчиках и хочешь, чтобы всё было по-настоящему? Или я что-то о тебе не знаю?
Я пожала плечами и расстроилась. Говорить о нас с Сашей не хотелось, но я всё равно пробормотала:
— Он нежный. И ласковый. И очень хороший.
— Это чудесно! Сразу видно, что не чмо. Но, крошка, ты же знаешь: у меня абсолютный слух. И знаешь, что я услышала?
Я отстранилась от мамы и буркнула:
— Не знаю и знать не хочу.
— Она, эта курица с Терминатора, позвала, и он помчался. Так и сказал «Хорошо, что ты позвонила. Я еду».
— Мало ли, какие могли быть причины? — насупилась я.
Мама развернулась ко мне и взяла меня за руки.
— Ну, может, я и не права! Очень хорошо будет, если я не права. И отец твой. Его вообще слушать — последнее дело! Просто я не хочу, чтобы ты страдала, ты ведь у нас такой цветочек. — Она потормошила меня. — Не то, что мы с отцом — прожжённые два разгильдяя, да? Ты — милый, серьёзный, солнечный цветочек.
— Я взрослая, мам.
— Одно другого не исключает.
— И я не строю планов. Мне хорошо с ним, ему хорошо со мной. Он только что развёлся, это сложно. Я вообще его первая поцеловала…
Мама удивилась, но тут же кивнула:
— Конечно, ты — настоящая женщина, а настоящая женщина всегда знает, чего хочет. И кого.
— Нет, он просто был такой грустный… Красивый и грустный. И злой на весь мир. А мне захотелось, чтобы улыбался, понимаешь? Ужасно захотелось…
— Но ты же не стала его веселить, шевеля ушами, бровями и носом, как ты умеешь?
— Нет. Зачем?
— Потому что тебе не просто его развеселить захотелось, тебе его захотелось, — хмыкнула мама. — Вполне взрослое решение. Почему нет?
— Тогда зачем мы разговариваем об этом?
Мама чуть склонила голову и проговорила с мягкой улыбкой.
— Я знаю, что ты взрослая, и умная. И лучше нас всех вместе взятых. Ты сильная. Но мне всё равно не хочется, чтобы тебе было больно, хоть я и плохая мать…
— Ты не плохая…
— Плохая, раз ты комплексуешь по поводу пения. Эгоистка я. Этого не отнять, все люди искусства — эгоисты… Но я не о том. Ты знаешь, крошка моя, я хочу, чтобы ты была счастлива. Училась на моих ошибках, не на своих. Мы, женщины, вообще дуры самоуверенные — как видим кого-то закрытого и несчастного, так думаем: вот тот, кого я хочу спасти! Пропадёт, сгинет без меня, красавец-мужчина! И кидаемся, уверенные, что вот только мы, точнее только я, такая-растакая, сейчас возьму и растоплю сердце неприступное. Но не так это, дорогая моя крошка Мо! Ты никого не сможешь изменить. Никогда. Просто запомни: это не в твоей компетенции. Не спасти того, кто не собирается спасаться. Не улучшить того, кто не планирует меняться. Развитие или деградация — это личное дело каждого. Твои самые благие намерения могут быть восприняты как агрессия. Или как удобство. Ровно до того момента, пока это удобно. Просто прими вошедшего в твою жизнь такого, какой он есть. Или не впускай.
Она замолчала, глядя мне в глаза, с той удивительной глубиной, какую я не ждала от своей всегда шумной и легкомысленной мамы. Я тоже молчала, переваривая её слова.
Да, мне с первого мгновения захотелось Сашу взять и изменить, и ведь получилось: он уже расслабился! Он улыбается! А был же «туча мглою небо кроет».
Почему я так захотела? Да я никогда себе не отвечу на этот вопрос! Просто так! От сердца! И я тихо спросила маму:
— А разве можно закрыться от любви и не впускать? Разве любовь спрашивает?
— А ты его уже любишь? — так же тихо спросила мама, поглаживая меня, как маленькую, по ладони, словно я ударилась. — Ведь вы всего несколько дней, ты сама сказала?
Я задумалась, и вдруг осознала чётко и совершенно ясно.
— Да, мам, люблю. С самой первой минуты, как увидела. Я просто не сразу это поняла. Пока от сердца до мозга дойдёт… Но уже дошло.
Я улыбнулась. А мама обняла меня крепко-крепко и промурчала в ухо:
— Ну тогда будем бороться!
Я замотала головой:
— Не надо бороться, у нас всё хорошо!
Мама развела руками и снова превратилась в звезду американского джаза с хрипотцой и прущей напролом чувственностью:
— Мама видит, мама знает. Там эта, что с Терминатором, ломится ещё во все щели и будет ломиться. У мамы интуиция, знаешь какая? Ого-го! Я попой проблемы чую. И моё чувствительное место ещё никогда не обманывало! Проблема есть, и она у него на лице…
— Он сам расскажет, если захочет, — растерялась я.
— А не захочет, мы и так узнаем, крошка Мо! Ты маме верь, мама приехала, теперь всё будет оки-доки! Bloody hell! Через час к нам придёт моя Катерина и раскинет на твоего Александра карты.
— Не надо, мама! — возмутилась я. — Зачем эти суеверия?! И вообще она психолог, а не экстрасенс!
— Именно, если карты соврут, то психологический портрет она составит лучше любого следователя. Видела сериал «Обмани меня»? Так вот её никто не обманет, только она всех! Умница! Ты бы видела, какую домину в Щепкино на богатых дурах построила!
Я закатила глаза.
— О-о, мама, ну что ты говоришь?! Ты ещё на кофе погадай!
— Вот-вот, правильно! А кофе дома есть? Нормальный, не всякий там шмурдяк за «две секунды»?
— Не вздумай! Я против! — возопила я и пошла зашивать Сашин пиджак. В качестве протеста.
Не помогло.
Ровно через час на пороге нашей старинной квартиры появилась гадалка-психолог в одном лице, то есть мамина подружка детства Катька и мой папа с виолончелью в футляре и с замотанным шарфом по самые уши носом.
Дурдом крепчает, — поняла я, когда услышала два вопля — радости и ужаса. Я решила спрятаться от всех, потому что уже не было никакого желания доказывать, что я имею право на свободу выбора и собственные чувства. Мне не пять лет, чтобы становиться на стульчик и декламировать стихи Джона Леннона про любовь в пылу вечеринки.
И вдруг позвонил Саша.
— Прости, малышка, я сегодня не приеду, — шёпотом проговорил он. — Завтра созвонимся.
— Как жаль, а может, я… Было бы чудесно сбежать…
Но тут где-то на фоне я услышала противный женский голос: «Александр, кофе на столе, ты идёшь?»
Я отбила звонок и окаменела от ревности.
Нет, никакой я не цветочек, а Леди Макбет! Где там эти кофе, карты, два ствола?!
Две почти одинаковые Марианны смотрели на меня: одна нежная, юная и смущённая, вторая закалённая жизнью, прожжённая, напористая и довольно грубая. Вот с такой лучше не иметь дел! Повезло, что она живёт в Калифорнии. Однако не перед одной из них я не хотел разговаривать со стервью ни в каком тоне. А та названивала. Ничего не оставалось, как смыться в ванну и включить воду. Лиз способна наорать в телефон такое, от чего у моей Стрекозы не только уши зашевелятся.
