— Ты совсем пришёл? — воскликнула малышка.
Сердце защемило. Я чмокнул её в макушку и сказал честно:
— Нет. Но я очень рад тебя видеть!
— Я соскучилась!
— Я тоже. Ты почему мне не звонишь? И телефон не берёшь.
— Мама велела, — простодушно заявила девочка, и я с укоризной глянул на Лиз.
Удивился намёку на вину на её лице. И тут же понял: играет! Если у стерви есть план, она его реализует, подключая все средства и методы… Надеюсь, что ключи от гаража с мотоциклом она на самом деле случайно забыла.
Я перекинулся парой фраз с Асей, и повёл Юру в его комнату. Закрыл дверь. Сел на стул, осмотрел типичный подростковый «рай» со стенами, увешанными постерами, с гаджетами на любой вкус, включая электронное пианино и игровой компьютер с креслом, на котором хоть в космос летай. Юра плюхнулся на кровать и скривился от боли в руке.
— Мама сказала, ты меня отлупишь.
— Глупости какие! — усмехнулся я. — Я тебя когда-нибудь бил?
— Нет. Но разве ты не разозлился?
— Честно? Очень.
— По тебе и не скажешь, — фыркнул Юрец. — Правильно мама говорит, что ты бесчувственный!
— А ты хотел, чтобы я что? Побил тебя?
— Ничего я не хотел! Покататься и всё! — отвернулся Юрка.
— Просто я умею сдерживаться, и контролировать себя даже в состоянии дискомфорта.
В комнату заглянула Лиз. А я подумал: почему у неё всегда такое недоброе лицо? Допустим, сейчас есть повод, но ведь оно у неё постоянно такое! Словно она сама драит полы, стирает и гладит, вскапывает огород и как Золушка ежедневно перебирает горох с чечевицей, потому что больше есть нечего? У Золушки, кстати, такого выражения лица и не было, а вот у мачехи… Я снова вспомнил о Марианне, и на моей душе просветлело — Лиз больше не моя жизнь. Возможно, не со мной она больше будет улыбаться? А мне уже крупно повезло, я случайно стал «таксистом» для ангела…
— Вот поговори с ним, Александр, — обратилась ко мне с недовольным видом Лиз, — пять двоек за неделю! Целыми днями только в компьютере сидит, грубит. Учиться не хочет! По литературе три стиха задолжал.
— Они тупые! — огрызнулся Юрец.
— Да уж, конечно, Пушкин был тупее тебя! И Лермонтов! Поговори с ним ты, Александр! — распорядилась Лиз и ушла, к счастью.
Можно было, конечно, уехать сразу. Но я остался. Естественно не ради неё.
— Задрала уже! — буркнул Юра, потом глянул на меня с вызовом. — Пушкин тупой!
Я рассмеялся.
— В каком конкретно месте? Ты чего стихи не учишь, а?
— А почему я должен их учить?! Вот мама живёт в своё удовольствие! Ты тоже! Что хотите, то и делаете! А почему я должен ходить в эту противную гимназию? Меня воротит от неё!
— Ты реально думаешь, что я делаю то, что хочу? — удивился я.
— А то! У тебя там девушки красивые! Офис клёвый! Целый день за компьютером делаете, что хотите, и кофе пьёте.
— Ну, ты не прав.
Юрец ухмыльнулся:
— А что ты ещё можешь мне сказать?! Учись-учись, как дурак? А я не хочу. Слушаться эту дуру-литературную не хочу, сидеть в душном классе не хочу! Вы мне всё равно всё купите и всё оплатите!
— Ошибаешься.
— А ну да, ты же нас бросил! Мало я твой Кавасаки раскоцал! Меня вообще всё раздражает! И бесит! И ты! И мама! И учительница!
— Меня тоже многое бесит.
— Ты бесчувственный, как робот! Тебе на всё наплевать!
— Не правда, я просто умею держать под контролем свои чувства.
— А зачем их сдерживать?
— Потому что жизнь не идеальна. Вообще чуть ли не каждый день может происходить что-то такое, из-за чего и мне хочется разбить и мотоцикл, и поорать, но так мотоциклов не напасёшься. Нормальный мужик должен быть сдержан, это женщины могут устраивать истерики, хотя и для них это далеко не вариант.
— Что все должны быть, как роботы?
— Да нет, сдержанность — это не значит отсутствие эмоций. Просто нужно уметь лавировть, подстраиваться к ситуации, а не позволять ситуации владеть тобой. Дискомфорта в жизни хватает, но психов и истеричек никто не возьмет на нормальную работу, и вряд ли они в жизни чего-то добьются. Карьеры, денег, положения в обществе…
— Ты прям как у себя на работе, мне ещё до карьеры далеко, — буркнул Юра включил бра и, повернувшись ко мне, удивился: — Ой, а что у тебя на брови?
— Подрался.
— Ты?!
— Да я, представь.
— Вау…
— Так нужно было по ситуации. Понимаешь, я не говорю тебе, что «подстраиваться» — это значит быть «приличным ботаном». Если тебя бьют, дай сдачу. Или сам ударь, если приходится защитить того, кого обижают. Но это исключительный случай. Сегодня мне пришлось заступиться. Но тебя я не ударил, и не стал ничего рушить, хоть и мог. Жизнь полна дискомфорта, дурных учителей, потом боссов, обстоятельств.
— Жизнь дерьмо, в общем…
— Нет, жизнь есть жизнь. Тебе сложно, и мне сложно. Но ты взрослеешь, а взрослый человек пытается приспособиться как-то к ситуации. Если дискомфорт тебя не убивает, ты можешь сохранять спокойствие и, поверь, это только развивает тебя, твой характер, силу воли и выдержку. Было бы неплохо, если бы не происходило никакой фигни, но так не бывает. Она вне зависимости от возраста и положения приходит.
— Это всё слова! Тебе не нужно учить дурацкие стихи, когда этого не хочется!
Глянув на упрямство парнокопытного в глазах пацана, я понял, что одними словами не обойтись. Меня и самого достали штампы! Как надо и как положено! Некоторые живут не по штампам, так какого ж я…
— Погоди, — сказал я и сгонял на кухню.
На виду у ничего не понимающей Лиз я достал из холодильника бутылку с Фантой, сок и минералку и пошёл наверх.
Выставил батарею бутылок на стол и уселся обратно.
— Во-первых, где твой стих?
Юра, бурча, порылся в рюкзаке одной рукой и выудил мне распечатку.
Я неторопливо снял часы, выложил на стол мобильник, документы и ключи из кармана. Открутил крышку, минералка пшикнула. И я со спокойным видом вылил её себе на голову. Чертыхаясь и отплёвываясь. У Юрца глаза чуть не выскочили из орбит.
— Ты что делаешь?!
— Тьфу, холодная, зараза… — Я долил остатки себе на темечко и произнёс: — Как видишь, фигня случается. Мне очень не комфортно сидеть мокрым, холодным и вообще, фу, дрянь! Слова к чёрту. Урок практический.
Юра моргнул.
— Иногда приходится потерпеть. И от того, что у меня мокрая рубашка, я не сдохну. И мой мозг не станет работать хуже, и характер не сломит.
