Через десять минут они вчетвером пришли к БТР-80, ожидавшему их на опушке. Рядом с машиной уже собрались остальные бойцы отделения из взвода Коробейникова, которые по понятным причинам искали не так долго и рьяно, как Руми. У всех без исключения были изумлённые лица, ведь после увиденного лунного пейзажа мало кто верил, что ТАМ можно было выжить.
Взглянув на бойцов, Андрей улыбнулся.
«Что, суки, не ждали?», – вспомнилась фраза давно погибшего Вурца, с которой он как-то в похожей ситуации приветствовал товарищей. Вспомнив Вурца, Андрей вспомнил Воробьёва и остальных, кого они уже потеряли, и улыбка сползла с его лица, и его снова охватила тоска.
Глава 7.4
6
Косарь, опасавшийся портить отношения с «Рассветом», расстреливая их людей, сбавил обороты, когда узнал, что выжившим бойцом, которого подстрелил Корнеев и которому после этого врезал по башке Толя, оказалась не кто иная, как майор Сандрин Монье. Он не только знал, что среди «анархистов» её «любят» особенно, но и лучше всех присутствующих знал, что она за человек, и именно поэтому больше не рвался её защищать.
В любом случае это было бы бесполезной затеей, поскольку Черенко свирепел при одном лишь намёке на снисхождение, от кого бы он ни поступал. Его ненависть к Монье после событий в Вольном оказалась намного сильнее, чем можно было ожидать, и именно он, пока Андрей отсутствовал, незамедлительно занялся допросом Сандрин так, как считал нужным. Коробейников пытался ему помешать, но в итоге даже он решил уступить ярости охотника. С одной стороны лейтенант немного опасался, что Черенко натворит дел, а влетит за это именно ему, но с другой – он знал, что Толя относится к самым приближённым людям Андрея Романова, и раз уж он намерен действовать вопреки приказам, то, вероятно, должен понимать, что делает.
И что же сделал Толя? О, он сумел развернуться, да так, что даже Косарь признал его изобретательность и похвалил. Для начала Толя раздел Монье донага, проверил и распотрошил всю её одежду, не поленившись разрезать каждый шов, и вытащил оттуда всё, что смог найти, оставив от одежды и бронежилета охапку лоскутов и бронеплиты. Покончив с этим, он привязал её к стулу и принялся сильно, но пока без особой жестокости, бить звонкими, увесистыми пощёчинами, требуя рассказать, какого чёрта она делала на объекте. От каждого второго удара нагая женщина заваливалась на пол, но её поднимали и экзекуция продолжалась. Причём бил он её даже если она пыталась что-то отвечать, от чего возникал вопрос – нужны ли вообще ему её ответы? Впрочем, говорила она в основном разнообразные оскорбления, из-за чего все действия Толи начинали выглядеть не такими уж и жестокими.
В какой-то момент в подвал школьного здания, где происходила экзекуция, спустился Косарь. Уже в тёмном коридоре до ушей наёмника донеслись звонкие звуки ударов и глухие стоны пленницы. Ориентируясь по ним и подсвечивая себе путь ручным фонарём, Косарь без проблем нашёл комнату, где и происходило действо.
Когда-то это помещение площадью квадратов в двадцать, наверное, использовалось, как чулан, но сейчас всё, что в нём находилось это стул, на котором сидела связанная голая женщина, и двое мужчин. Один стоял возле женщины, а второй прислонился спиной к стене и сложил руки на груди, держа в одной из них пистолет. В помещении воняло сыростью, ржавчиной, плесенью и чёрт знает чем ещё. Оно освещалось тремя ручными фонарями, которые, будучи разложены в разных местах, давали более чем достаточно света, выхватывая из темноты старые ржавые трубы в углах и под потолком, могучий мужской торс и голое мускулистое тело женщины на стуле. Бодяга, стоявший у стены, находился в относительной темноте.
Когда Косарь вошёл в комнату до него донёсся звонкий шлепок, а следом за ним сдавленный стон, и женщина вместе со стулом в очередной раз грохнулась на грязный пол.
– О! А у вас тут весело, как я вижу, – отметил Косарь, прикрывая за собой дверь.
– Ещё не приехали? – повернувшись к нему, вместо ответа спросил Толя.
– Пока нет.
Черенко повернулся обратно к лежащей на полу Монье и в очередной раз поднял её. Та что-то пыталась сказать.
– Что? – грубо переспросил Толя и прислушался. – Слабо?! Хм…
Замах, новый шлепок, новый стон и падение. Косарь засмеялся.
– Ха-ха-ха! Мазохистка и садист, наконец, нашли друг друга, и в нашем жестоком мире появилась ещё одна крепкая пара! Совет да любовь!
Лежащая на полу Монье бросила в его сторону злой, непонимающий взгляд, хотя по её уже изрядно распухшему лицу трудно было точно определить эмоции. Выражения лица самого Косаря, находящегося в темноте, она не видела. Черенко вновь поднял её, а от Косаря потребовал заткнуться. Допрос продолжился.
После каждой пощёчины Сандрин глухо, продолжительно стонала, но если не падала на пол, то потом сквернословила и сыпала оскорблениями. Черенко из-за этого ещё больше распалялся, но в какой-то момент остановился.
– Лучше бы вы. бали, хоть не было бы так скучно, – с трудом шевеля распухшими губами, на удивление едко проговорила Монье.
– Гы-гы, – Косарь издал короткий смешок. – Что, не хватает, да? А я тебе говорил – найди себе мужика.
Черенко, который и так сильно злился из-за её стойкости и оскорблений, от последней фразы Монье окончательно взбесился и начал метаться взглядом по помещению, стараясь придумать что-нибудь более унизительное и неприятное для этой упёртой сволочи. Несмотря на затмевающую разум ярость, он всё же сумел кое-что придумать.
– Верёвки, – бросил он, вероятно, Бодяге. – Есть ещё?
Умкнув, тот поднял с пола и бросил Толе два мотка верёвки.
– Помоги, – потребовал Черенко и обратился затем уже к Косарю. – Ты тоже. Сам знаешь, что она брыкается.
Если Бодяга, положивший пистолет на кучу тряпья на полу, шагнул к Монье довольно уверенно, то вот Косарь сделал это с явной неохотой.
– Только втроём… с одной бабой… можете справиться, слизняки, – не унималась Монье и насмешливо хихикнула.
– Жалеешь её, что ли?! – нервно спросил Косаря Толя.
Пришлось Косарю действовать активнее.
Толя с Бодягой перевязали её кисти верёвками и перебросили их через трубы под потолком, затем Косарь развязал связанные у неё за спиной руки и отвязал их и её ноги от стула. Бодяга с Толей сразу же натянули верёвки, подвешивая женщину, а Косарь отошёл в сторону и залюбовался картиной.
– Знаешь, Сандрин, а ты, оказывается, тоже можешь быть милашкой, – улыбаясь на все тридцать два, заявил он.
– Козёл, – только и ответила она.
Черенко, впрочем, на этом не остановился. Несмотря на отчаянные попытки Монье помешать им, они с Бодягой привязали к трубам верёвками и её ноги тоже, растянув её в виде буквы «Х», а затем тоже отошли, чтобы осмотреть результаты своей затеи. Наблюдавший за всем этим Косарь снова не удержался от язвительного комментария.
