– Об Олеге. Его нашли?
Ответ Павла не был моментальным. Ему понадобилось секунды три, чтобы дать его.
– Нет пока.
– Хм. Странно как-то…
– Всё, Андрей, давай, у меня нет времени это обсуждать, – поторопил его Гронин.
Снова кивнув, Андрей нехотя пошёл к выходу. Нехотя, потому что в данный момент только в этом кабинете, рядом с его хозяином парень чувствовал себя в безопасности. К тому же у него было ещё несколько вопросов, которые он не успел задать.
С тяжёлым сердцем Романов покинул кабинет. Неопределённость ещё какое-то время грызла его, но его новый характер, его пробудившийся демон вскоре заставит парня принять эту суровую реальность. Принять и ощетиниться, мобилизоваться для борьбы, в которой он обязан стать победителем.
Глава 9.1. Отцы и дети
1
Глаза болели и не хотели открываться. Это было первым, что он почувствовал. Через миг сознание пронзила боль в голове и правом плече. После этого болезненные ощущения во всём теле, которые он «диагностировал» дальше, казались сущей ерундой. С некоторым трудом раскрыв слипшиеся веки, он сразу же зажмурился от яркого света, но когда глаза привыкли, понял, что на самом деле свет вовсе не яркий: он распространялся всего от двух слабых ламп на потолке, да и то где-то в стороне.
Следующим шагом стала попытка подняться, но тело отозвалось болью везде, где только можно, поэтому он лишь застонал и бросил эту затею.
– О, наконец-то! Пришёл в себя, – раздался голос рядом.
Повернуть голову оказалось почти не больно, хоть шея и заныла. Сделав это, он увидел человека, которому принадлежал голос – Сашу Шелковского. Тот с облегчением смотрел на товарища и явно был очень рад.
– Игорёха, ты как? – донёсся новый вопрос.
И как на него отвечать? Как описать состояние, когда чувствуешь себя почти мертвецом, когда всё болит, а руки-ноги, кажется, вот-вот отвалятся к чёртовой матери? К тому же, помимо боли в голове туда, казалось, засунули какой-то мерзкий гонг, и он всё звенел и звенел, скотина этакая. Ещё и холодно, как в холодильнике. Бесит. Всё бесит!
– По мне проехал… танк? – не без труда спросил Игорь.
– Хе, ну, почти, – Саша задумчиво отвёл взгляд. – Хорошо, что шутишь. Значит, не так всё плохо. Я уж думал, что ты всё – отвоевался.
Малоприятное ободрение. Игорь легонько, стараясь минимально напрягать ноющую шею, повертел головой, пытаясь получше осмотреть место, где они находятся, но удавалось плохо. Помимо лёгкого, но раздражающего звона и голоса Шелковского он слышал и другие приглушённые голоса. Как-то странно, что остальные не подходят к нему. Засранцы. Неужели не услышали, что он пришёл в себя? А, чёрт с ними, говнюками.
Лучше бы понять, почему всё так болит? Что же всё-таки произошло? И почему он почти ничего не помнит?
– Дай воды, – попросил Игорь.
Саша повозился немного и приложил ко рту Игоря почти пустую флягу. Парень быстро высосал из неё всё до последней капли. Этого было ничтожно мало, но всё равно лучше, чем ничего.
– Дай ещё.
– Извини, брат, больше нет.
«Как это нет? Так попроси у кого-нибудь…», – Игорь не окончил даже собственную мысль, потому что в голову закралось очень нехорошее предчувствие.
– Так что случилось? – поинтересовался он, когда почувствовал, что язык стал ворочаться чуть лучше.
– Ты правда не помнишь, что ли? – немного удивился Шелковский.
– Типа того.
Саша задумался, видимо, решая с чего начать, а затем начал рассказывать. Рассказ оказался длиннее, чем Игорь ожидал, поскольку воспоминания возвращались медленно и отрывочно, и Шелковскому приходилось отступать всё дальше и дальше, пытаясь нащупать точку, события до которой Игорь помнил чётко.
Из-за побега Монье «анархисты» почти полтора месяца не вылезали из «Убежища». Андрей поначалу переживал, затем просто волновался, а после – успокоился и даже не подымал эту тему. Видимо, Гронин предпринял что-то или Монье, наконец, издохла, но никаких проблем в итоге так и не возникло. Да, это было странновато, но тем не менее, таково было положение вещей.
Всё это время Гронин тщательно штудировал информацию на флешке и нашёл там много интересного. Например, что «призраков» создают почему-то только в одном-единственном месте и обязательно при участии некоего доктора Волкова. Был он главным в проекте или знал больше всех, а, может, на то были какие-то иные причины – ответов на этот вопрос не было, как и координат места, где всё это происходило.
Зима выдалась холодной и снежной, из-за чего наступление на «Чаян» заметно сбавило обороты. Возможно, Альянсу просто не хватало выделенных на это сил, а, может, дело было в том, что крымчаки, понимая, что в случае поражения они потеряют всё, ничего не жалели уже сейчас, взрывая мосты и прочую собственную инфраструктуру, устраивая массированные артиллерийские обстрелы и авианалёты каждый раз, как только это могло принести пользу. Такая тактика сильно замедляла наступление и позволяла «Чаяну» выиграть время для создания очередного оборонительного рубежа. Потери обеих сторон были велики, но обе продолжали упорно сражаться. Одни, потому что уже не могли себе позволить не добить противника и отступить, понеся столь ощутимые потери, а вторые, потому что поставили на карту всё, что имели.
Поскольку Гронин подписался принимать непосредственное участие в крымской кампании, на этот раз уже батальон под командованием Родионова после двухнедельной передышки вновь отправили в бой. А в середине января, после длительного затишья, нашлось дело и для «Анархистов». Всё-таки, вечно держать их в «Убежище» было нельзя.
Игорь помнил, как они получили приказ, как добирались до Крыма, как страшно было перебираться через скованное льдами Азовское море. Затем был сам Крым, с его сложным, скалистым ландшафтом, но потом… Что было дальше, Игорь вспомнить почему-то не мог. Как ни силился он восстановить в памяти дальнейшие события, но картинка упрямо не проявлялась. Вместо неё ощущалось только что-то неприятное, скользкое… Воспоминания начали пробиваться, когда Шелковский, наконец, нащупал нужное место, и как только это случилось – Игоря охватила дрожь.
Он побывал уже во многих боях и видел немало. Игорь никогда не был героем и не стал бы хвастать, что всё давалось ему легко. После первой бомбардировки, в которую он попал, он чуть не сломался от ужасов увиденного и того, что прочувствовал на себе. Вторая бомбардировка наверняка уничтожила бы если не его тело, так личность уж точно, если бы мозг сам не включил защиту, вызвав отупение и инстинктивное следование за братом и Корнеевым. Казалось бы, что ничего страшнее той бомбардировки быть уже не может, но Игорь ошибался.
Саша продолжал тихо рассказывать, и по его постепенно изменяющемуся тону чувствовалось, что он сам тоже испытал сильный страх. Но Игорь не замечал этого, потому что в памяти постепенно проявлялись образы тех событий, а следом за ними проявились и ощущения, которые он тогда испытал: бессилие, страх, отчаяние.
