– Скучно. Хотим обратно, чем-то полезным заниматься.
– Верю. Скоро поедете. Обещаю.
Миша не успел ничего ответить, потому что Павел взял со стола мощный фонарь и сразу же покинул кухню. Эти двое – Виктор и Михаил – были сотрудниками СБ и уже две недели находились на этом заброшенном хуторе, охраняя одного-единственного арестанта. До них здесь были две другие смены, которые точно так же чуть не выли от скуки. Павел догадывался, что его решение оставить арестанта в живых вряд ли одобрялось подчинёнными, но их мнение не имело значения.
Арестант нужен был Павлу по двум причинам. Во-первых, он владел большим объёмом информации о подполье, хоть и не шёл на контакт. Павлу ничего не стоило сломать этого человека, но он не хотел этого делать без необходимости. К тому же Гронин и сам знал о подполье более, чем достаточно, в том числе и от других членов оппозиции, но пока это осиное гнездо не будет полностью вычищено, он решил оставить арестованного здесь. Во-вторых, сходу убить его он тоже оказался не готов. Странно, но в тот момент, когда арестованного впервые привели к нему, у Павла не хватило решимости это сделать, хотя желание было.
Прокурор ещё неделю назад отчитался перед Павлом о полном завершении дела. Подполье было выжжено калёным железом: немало мятежников сопротивлялись и их убили при аресте, многих удалось поймать и казнить, и лишь некоторые сумели сбежать или затаиться. После этого в руках у Павла остался только один мятежник, и разобраться с ним Гронин обязан был сам.
Перед тем, как спуститься в подвал, Павел вошёл в одну из комнат и провёл там около полуминуты. Затем вернулся в коридор и крикнул Мише:
– Миша, будь добр, иди подыши свежим воздухом. И скажи Вите, чтобы тоже сюда не заходил.
– Понял, – ответил ему из кухни спокойный баритон.
Не дожидаясь выполнения, Павел направился в подвал, где была оборудована камера для содержания арестованных. Кстати, занятно, что устроил и оборудовал её, как и весь объект, сам арестант. Будучи сотрудником службы безопасности, он создал здесь нечто вроде полевой базы или перевалочного пункта при проведении операций вдалеке от «Убежища». Павел сожалел, что раньше не интересовался такими делами, потому что позже узнал много малоприятных деталей о том, чем именно здесь занимался арестант и подчинённая ему группа.
Дойдя до металлической двери, Павел остановился и некоторое время не двигался. Прошло почти два месяца с их последней встречи, и за это время многое в отношении Павла изменилось, слишком многое. Но когда он переступит порог камеры – пути назад уже не будет, а ему так не хотелось делать то, зачем он сюда пришёл. Очень-очень не хотелось. Но он должен это сделать.
Вздохнув, Гронин повернул ключ и со скрипом отворил дверь. В камере воняло испражнениями от ведра в углу и царил полумрак, поскольку свет попадал в неё только через два узких, но длинных окошка под потолком, больше похожих на щели. Арестованный сидел на кровати, но выражение его лица разобрать было невозможно. Гронин ожидал от него определённой реакции, но судя по тому, что тот никак не отреагировал, Павел допустил, что его попросту не узнали из-за темноты. Он шагнул внутрь и сразу включил фонарь.
Свет выхватил нахмуренное, давным-давно небритое лицо арестанта и его угнетённый, но агрессивный взгляд исподлобья. Однако через мгновение после того, как загорелся фонарь, арестованный зажмурился и отвернулся, прикрывая глаза ладонью. Когда он более менее привык к казавшемуся ярким освещению, то убрал руку и тут же его взгляд полностью переменился.
– Ты?! – изумлённо и с испугом воскликнул арестант, резко вскочив на ноги.
– Да, сын, я, – кивнул Павел.
Олег испуганным взглядом смотрел на отца, не зная, ни что тот собирается делать, ни что делать ему самому. При виде отца его охватил страх. Он интуитивно понял, что раз отец здесь, то его судьба круто изменится, но в какую сторону? Павел выдержал долгую паузу, давая сыну возможность в полной мере «насладиться» страхом и неопределённостью, а затем снова заговорил.
– Пошли отсюда. Хватит тебе здесь сидеть, да и разговаривать тут в любом случае невозможно.
Но сын по-прежнему смотрел на отца с опаской и не двинулся с места.
– Давай-давай, чего стоишь? Или хочешь остаться здесь?
Пятясь, Павел сделал пару шагов и вышел в коридор. Выбор у Олега был очень прост – остаться в камере и продолжать бояться или всё-таки последовать за отцом. А поскольку в любом случае он находился в полной власти Павла, и что бы отец ни задумал – он легко исполнит это, то смысла как-то сопротивляться не было. По крайней мере сейчас. Олег пошёл вперёд и вышел из камеры, что за эти месяцы делал нечасто. Павел шёл в нескольких шагах позади и освещал им путь.
Вход в подвал был устроен внутри дома, что в таких домах встречалось нечасто. Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, они вышли в коридор первого этажа, из которого можно было попасть на кухню, улицу или в комнату. Были ещё ступеньки на второй этаж, но Павел сразу предложил войти в комнату. Олег сделал, как тот просил.
Войдя в помещение, парень немного прищурился, привыкая к дневному свету, но даже несмотря на это сразу же заметил на кровати чехол с боевым ножом, а на подушке – пистолет Макарова.
«Неужели кто-то из двух баранов забыл их здесь?», – молнией пронеслась мысль, а адреналин немедленно зашкалил.
Олег на мгновение замер, не зная, как поступить. Он не знал, что у отца на уме, но инстинкты подсказывали, что он просто обязан использовать это счастливое стечение обстоятельств и таким образом застраховать себя от чего угодно, а то и даже получить возможность перейти в наступление.
Опасения, конечно, были, но Павел задержался в коридоре, закрывая дверь в подвал, и Олег понял, что это его шанс. Комнатка была небольшой, поэтому он в считанные секунды переложил пистолет к ножу и уселся на них, когда Павел как раз заглянул в комнату. Конечно, можно было бы сразу попытаться взять отца в заложники, но парню банально не хватило бы времени, тем более, что он уже несколько месяцев не тренировался и ослаб, да и отца всё же немного побаивался. Главное, что у него внезапно появилось значительное преимущество, и это горячило кровь.
Войдя в комнату, Павел выглядел слегка подавленным и будто расстроенным, ведя себя так, будто его что-то мучит. Он взял стул в углу и сел возле стола, в трёх метрах от Олега. Сын уже не чувствовал того ужаса, который охватил его в камере при виде отца, а наоборот, ощущал, что является хозяином положения. Ещё бы, ведь у него теперь не только есть оружие, но и эффект внезапности. Однако он не спешил ничего говорить или делать, разумно ожидая, что же сделает сам отец. Олег всё ещё не понимал, что у того на уме, и опасался его, хотя желание вырваться отсюда и сбежать росло в нём с каждой секундой, разжигаемое страхом, что промедление может привести к провалу.
– Как думаешь, зачем я здесь? – начал Павел.
– А я знаю?
– Я знаю, что не знаешь, потому и спрашиваю – как думаешь?
