– Ложись, – с очень сильным акцентом, но по-русски сказал сопровождавший его врач.
Стол был оборудован ремнями и прочими приспособлениями для фиксации тела. Именно этот факт привёл Игоря в ужас.
– Что вы собрались со мной делать?! – попытался протестовать он, но четыре сильные руки немедленно скрутили его и подтащили к столу.
Игорь попытался вырваться, но куда там – его руки, и так скованные наручниками, были словно в тисках, к тому же одну из них выворачивали с особым упорством, причиняя парню сильную боль, которая в итоге и парализовала его волю окончательно. Когда руку отпустили и боль в плече ушла, его ноги, правая рука и туловище уже были надёжно зафиксированы на столе. Наручники сняли, а через десяток секунд левую руку тоже плотно стянул кожаный ремень, и Игорь оказался полностью обездвижен, лёжа лицом вниз и не имея возможности нормально обозревать пространство вокруг себя.
Сказать, что его охватила паника это ничего не сказать. От неопределённости и ощущения абсолютной беспомощности у Игоря невольно потекли слёзы. Один из конвоиров презрительным тоном бросил какую-то фразу и все трое ушли, оставив Игоря наедине с разъедающими разум мыслями.
Слёзы всё текли и текли, а он ничего не мог поделать. Ни с ними, ни с собой. Нет ничего, вообще ничего хуже, чем вместе со свободой потерять даже право решать жить тебе или умереть.
«Андрей любит говорить, что у человека всегда есть выбор… где же тогда этот выбор сейчас? Что я могу выбрать?», – в отчаянии подумал Игорь.
Да, действительно, выбора у него теперь не было, но он был до этого. Впрочем, пока он остаётся в живых выбор может появиться вновь.
Послышался звук открывающейся двери, затем лёгкий хлопок, когда её закрывали. Игорь выкрутил шею, пытаясь заглянуть назад, но ничего не увидел. Кто-то подошёл к столу и положил на него нечто увесистое. От этого звука Игорь содрогнулся и внутри всё похолодело, а из глаз потекла новая порция слёз. Воображение нарисовало ужасный, кровавый эксперимент и от страха парень чуть не потерял сознание.
Наконец, человек подошёл к самому Игорю и остановился рядом. Парень снова вывернул шею и увидел белый докторский халат. Подняв затуманенный слезами взгляд выше он остановил его на измождённом лице, покрытом недельной щетиной: плавные черты, прямой нос, серые, усталые глаза. Мужчина смотрел на него странным взглядом, но Игорю трудно было охарактеризовать его. В нём проглядывали и жалость, и безразличие одновременно, а кроме них – скука от рутинной работы и вместе с тем какой-то несоответствующий ей интерес. Короче говоря, однозначно описать этот взгляд точно было нельзя.
Несколько секунд они молча глядели друг на друга, затем человек в халате заговорил по-русски, хоть и с заметным акцентом.
– Слёзы… Редко встречается.
Игорь ничего не сказал, пытаясь проглотить ком, застрявший в горле, хотя неожиданно вполне сносная русская речь и удивила его.
– Я доктор Максим Волков. Можешь обращаться просто по имени, – представился он. – А как зовут тебя?
Справившись, наконец, с накатившими эмоциями и возобладав над собой, Игорь смог заговорить, только вместо ответов сам начал задавать вопросы.
– Зачем эти ремни? Что со мной будет? Что вы хотите со мной сделать?!
– Ничего. Просто я не люблю посторонних во время работы, и эти ремни нужны, чтобы обезопасить меня, – спокойно рассказал Макс.
Могло бы показаться странным, как он угадал мысли Игоря, но Максим Волков часто встречался с подобной реакцией, да и не было в ней ничего странного – любой человек начнёт переживать, будучи в беспомощном состоянии. Тем более в медицинском учреждении.
– Так как тебя зовут? – повторил свой вопрос Волков.
Игорь отвернулся и пробурчал:
– Иванов. Иван Иваныч.
Взгляд Волкова слегка изменился. Теперь он смотрел на Игоря немного грустно, даже с тоской.
– Понимаю, что ты злишься. Это нормально в твоей ситуации, но ты злишься не на тех людей. Я тебе не враг…
– Не враг… Тогда скажи – что со мной будет?
Типичный вопрос, который Волков слышал уже столько раз. Все, с кем он имел дело, рано или поздно задавали его. Менее сильные духом – раньше, более сильные – позже, и только отчаявшиеся – сразу.
– Я не господь бог и предсказывать будущее не умею. Всё зависит от тебя, – ответил он фразой, которую повторял уже множество раз.
– От меня? Хочешь сказать, что я могу выбраться отсюда живым? – осторожно уточнил Игорь.
– Разумеется, – Волков кивнул.
Страх давно сковал волю парня, а вместе с ней и львиную долю критического мышления. Он давно себя похоронил, давно понял, что так или иначе умрёт, а тут ему вдруг бросили спасительную соломинку. Будь на месте Игоря Андрей – он бы ни за что не поверил и не поддался Волкову, но Игорь был из другого теста: внутри он всегда был склонен к коллаборации и лишь решимость и воля Андрея заставляли его следовать за братом.
Волков спокойно наблюдал за реакцией пациента. Вся эта ситуация была для него вполне привычной. За годы работы он повидал всякого и догадывался, что чувствует и о чём думает человек перед ним. За плечами доктора имелся богатый опыт, ведь через него прошло настолько много пациентов, что он давно уже сбился со счёта. По сути, технически, Волков даже не лгал парню. Бедолага действительно может выйти отсюда живым, такой шанс у него есть и если учесть насколько эффективной стала в последнее время их команда, количество осложнений и летальных исходов уменьшилось до жалких двадцати семи процентов. Это не те ужасающие семьдесят четыре, которые были в начале, и из-за которых Волков в своё время чуть не спился.
Как бы там ни было для пользы дела требовалось, чтобы Игорь находился в спокойствии и пришёл к этому состоянию сам, добровольно. В крайнем случае существовало несколько способов, как этого добиться, включая медикаментозные, но самым эффективным по-прежнему оставался традиционный – установить нормальные отношения с пациентом, и лучше всего здесь проявляли себя ложная надежда, имитация эмпатии и обычный человеческий разговор.
– Что я должен делать, чтобы выжить? – спросил Игорь.
По его тону Волков уже почувствовал, что парень готов на всё. Странно как-то. В деле написали, что он из спецподразделения, и по физическому развитию тела в это, в принципе, можно поверить, но вот с психологией у него явно проблемы, а такое для спецов нехарактерно. Впрочем, было пару случаев, чего уж там, но смертность среди таких значительно выше заветных двадцати семи процентов. Ну и ладно. Всё равно Волков ничего не может с этим поделать. Его мнения давно уже никто не спрашивает.
– Для начала мы должны провести осмотр. Чтобы сделать это, мне нужно, чтобы ты доверился мне и расслабился, – сказал Волков.
Несмотря на эмоциональный бардак в голове, от слов доктора веяло подозрительностью, и Игорь смог её уловить.
