Кроме воздушных налетов, город начала обстреливать и артиллерия немцев. Если при налетах фашистских самолетов заранее объявлялась воздушная тревога и можно было успеть укрыться в ближайшем убежище, обстрел начинался каждый раз неожиданно, и узнать о нем можно было только после разрыва первого снаряда. Кроме сравнительно небольших зажигательных бомб, которые дежурные сбрасывали с крыш и тушили в песке, фашисты применяли бомбы и снаряды огромной разрушительной силы, которые пробивали дом до подвала и там взрывались. В результате вся внутренняя начинка дома вместе с его обитателями вылетала наружу, а от дома оставались только стены. Таких пустых коробок в городе становилось с каждым днем все больше и больше. БЫЛИ ДОМА, У КОТОРЫХ ОТВАЛИВАЛАСЬ ТОЛЬКО ОДНА СТЕНА, И ВСЕ КВАРТИРЫ С УЦЕЛЕВШЕЙ МЕБЕЛЬЮ, С ПЕРВОГО ДО ПЯТОГО ЭТАЖА, БЫЛИ ПОХОЖИ НА ТЕАТРАЛЬНУЮ ДЕКОРАЦИЮ. Бывали случаи, когда в таких квартирах люди оставались живыми, и их снимали с этажей при помощи пожарных лестниц. Применяли немцы бомбы с какой-то зажигательной смесью, при помощи которой после взрыва огромные многоэтажные дома сгорали почти мгновенно, и очень трудно было их погасить. Один из таких пожаров у меня до сих пор стоит перед глазами. Одна такая бомба попала в пятиэтажный дом, недалеко от того места, где мы жили. Когда мы вышли из бомбоубежища после отбоя воздушной тревоги, то увидели горящий дом, объятый пламенем с первого до пятого этажа. Причем дом был каменный, а не деревянный. Языки пламени вырывались, как из доменной печи, сразу из всех окон дома. Наружных стен дома почти было не видать, словно он состоял весь из огня. Приехавшие пожарные так и не смогли его погасить, от дома осталась одна только коробка, вся внутренняя начинка сгорела полностью.
Очень много разговоров ходило по городу о госпитале для раненых, расположенном на Суворовском проспекте, куда немцы бросили морские мины очень большой мощности. Говорили, что эта мина произвела очень большие разрушения и погибло очень много раненых. Ранее пострадавшие люди получили дополнительные увечья, а очень многие, оставшиеся живыми на поле боя, погибли на госпитальной койке.
Несмотря на то, что город был уже прифронтовым, на улицах, площадях и проспектах целыми днями работал городской транспорт, шагали прохожие, передвигалась военная техника. Во всех районах города были оборудованы бомбо– и газоубежища с указателями на стенах домов места их нахождения. Так что, находясь в любой части города, можно было укрыться от обстрелов и бомбежек. Однажды нас с матерью тревога застала на Литейном проспекте, сравнительно недалеко от Невы. Не найдя близко бомбоубежища, мы спустились в полуподвальное помещение какого-то предприятия или мастерской. Помещение было небольших размеров, и особенно я запомнил, что у входа лежал большой круглый барабан белой бумаги. Видимо, немцы бомбили районы недалеко от центра города, потому что взрывы были очень сильными, а один взрыв был настолько сильным, что даже земля вздрогнула, с потолка посыпалась побелка, и раздался такой раскатистый грохот, как будто бомба упала прямо у окна нашего убежища. К счастью, тревога длилась недолго, и мы с матерью продолжили свое путешествие по Литейному проспекту к Литейному мосту. Не доходя до набережной, мы увидели столпотворение. Многие почему-то суетились, перебегали с места на место, жестикулировали, что-то кричали в сторону реки. Некоторые сняли свои рубашки и бегали вдоль берега, держа их в руках. ТОЛЬКО ДОЙДЯ ДО РЕКИ, МЫ ПОНЯЛИ, ЧТО НЕМЦЫ ХОТЕЛИ, ВИДИМО, РАЗБОМБИТЬ ОДИН ИЗ МОСТОВ ЧЕРЕЗ НЕВУ, НО ПРОМАХНУЛИСЬ, И БОМБА ВЗОРВАЛАСЬ В РЕКЕ И ОГЛУШИЛА РЫБУ. Рыба всплыла вверх брюхом на поверхность, и люди, увидев такое богатство, старались выловить ее всеми доступными средствами: руками, авоськами, рубашками, а некоторые с лодок при помощи сачков. Больше всего, конечно, повезло рыбакам, которые были на лодках, они могли двигаться по всей площади реки и не ждать, когда подплывет к ним очередная добыча, по сравнению с рыбаками, находящимися на берегу. Увидев эту картину, мы поняли, что бомба упала совсем рядом от того моста, где мы скрывались от авианалета. Буквально через небольшой промежуток времени на этом же месте, у Литейного моста, мы были свидетелями, как вытаскивали из воды при помощи плавучего крана наш самолет-истребитель, подбитый по ошибке нашими же зенитчиками. Говорили, что сбили его буквально с первого выстрела. Это было просто удивительно, не только потому, что зенитчики сбили свой самолет, но и потому, что с первого выстрела. Много раз приходилось наблюдать, как наши артиллеристы выпускали десятки снарядов по неприятельским самолетам, и все они почему-то взрывались рядом с машиной и очень редко попадали в цель.
Самолет был двухместный, и когда он вынырнул из воды, то в кабине находился только один летчик. Говорили, что второму удалось спастись.
Я уже писал выше, что во время объявления воздушной тревоги дворники крутили ручку передвижных серен, которые орали так громко, что было их слышно за много кварталов от того места, где они были установлены. Нас, мальчишек, очень интересовали эти громко орущие железки, и мы неоднократно приставали к дворникам с просьбой дать нам покрутить ручку. Каждый раз мы получали отказ, вдобавок ко всему нас немедленно загоняли в бомбоубежище и держали там до объявления отбоя.
Было у нас, как теперь говорят, еще одно хобби: мы тщательно, словно следователи, обыскивали те места, которые подверглись бомбардировке, выискивали осколки от бомб, тащили их домой и складировали где-нибудь в укромном месте. У меня таким местом служила кровать, под которой я складывал свои находки. Осколки были самых разных размеров – от самых маленьких, чуть больше булавки, до самых больших, которые приходилось нести на плече. Мать не успевала очищать мой тайник от фашистских подарков. После каждой чистки я лишался самых интересных и дорогих мне экспонатов, которые превосходили по красоте и размеру сувениры моих товарищей. После очередных налетов немецких самолетов мой склад под кроватью пополнялся. При розыске осколков заодно мы искали и пустые бутылки, которые заполнялись горючей смесью и применялись при уничтожении немецких танков. Найденные бутылки мы отдавали дворникам, а те их передавали дальше.
Основным информатором служило радио, которое не выключалось ни днем, ни ночью. Из его сообщений узнавали об обстановке в городе, на фронте, да и по всей стране. ЕСЛИ РАДИО ГОВОРИТ – ЗНАЧИТ, ВСЕ В ПОРЯДКЕ. ЕСЛИ МОЛЧИТ, НО ПО НЕМУ ЗВУЧАТ УДАРЫ МЕТРОНОМА, ЗНАЧИТ, МОЖНО СПАТЬ СПОКОЙНО. В одной из прочитанных мною книг Ленинградский метроном сравнивается с ударами сердца. И это действительно очень похоже. Если удары ровные, спокойные, то и в сердце порядок и полное спокойствие.
С каждым днем все больше город стал походить на линию фронта. Во многих районах установили зенитные орудия, во дворах многих домов дежурили расчеты зенитных пулеметов со своим вооружением. Как раз под окнами нашего дома был установлен многоствольный зенитный пулемет. Во время воздушного налета, когда мы не убегали в бомбоубежище, а оставались дома, интересно было наблюдать, как во время стрельбы пулеметчик крутится вместе с пулеметом вокруг своей оси, словно на карусели, посылая незваным пришельцам свинцовые гостинцы из всех своих стволов. На некоторые здания навесили маскировочные сетки, в Неву вошли военные корабли и подводные лодки. Недалеко от моста Лейтенанта Шмидта бросил якорь линкор «им. Октябрьской революции», в народе его звали «Октябрина». Бомбежки и обстрелы стали ежедневными и продолжительными. Каждый день в разных районах города полыхали пожары. Фронт приблизился вплотную к городу, и фронтовая канонада стала слышна во всех районах, а ночью к сплошному, неумолкающему шуму прибавлялись зарева и огненные вспышки от орудийных залпов.
