Энн поднялась из кресла и шагнула туда. Я подскочила и рванула за ней, следом и Эран переступил через края портала. Энн снова повернула дартак, но половинки совмещать не стала. Проход закрылся, а мы оказались в замкнутом пространстве, в норе с расширяющимися стенами. Я пыталась дотронуться до них, но не могла – они, словно ускользали, прогибались, держась от рук на расстоянии и сохраняя его. Мы парили в невесомости, как и древние книги в тяжелых окладах, украшенных камнями, и свёрнутые в трубочку, перевязанные верёвкой с печатью листы.
– Это мой сейф, милая, – раздался приглушенный голос Энн.
Я посмотрел на неё и улыбнулась. Пожалуй, всё, на что я способна сейчас. Бабушка воспользовалась технологиями, чтобы сберечь свои бумаги там, где их не найдут, в другом, таком изменчивом, неподвластном магам и людям мире.
– Не этот мир, – прошептала я, и свой собственный голос не узнала. – Ты укрыла всё, чем владеешь, в чужом мире.
– Подходящее название для сейфа, – согласилась Энн. – А вот и тот фолиант.
Она ухватила тонкую книжку в жестком переплёте с вензелями по бокам. Скорее уж папка, чем книга, но мама хотела что-то изменить при помощи неё, и Вар за это уцепился. Мне никто не мешает заниматься его научными изысканиями и пытаться увидеть то, что увидела мама. Одно другому не мешает, так ведь? Вот-вот, к тому всё и ведётся. И мир спасу, и корону, и со своей судьбой разберусь. Только времени мало- в конце недели совет по «Фолу».
И к чему я про него вспомнила? Ни на чём конкретном сосредоточиться не могу. Мысли – помесь блох с тараканами, скачут и разбегаются.
Энн снова раскрыла портал, и мы вывалились в моей комнате. Я села на полу, скрестила ноги и предупредила, что никуда не двинусь, пока не просмотрю. Никто спорить не стал. Все разместились кто куда, а я открыла книгу и прочитала документ. В нём предсказуемо говорилось об обряде, который стал законом.
Охо-хох… Ладно, я упорная.
Через несколько часов работы над фолиантом у меня трещала голова, ломило спину и болели глаза. После ознакомления с документом я всё-таки пересела на кровать, Энн покинула комнату, пожелав мне удачи, а Эран отправился добывать мне сведения по передвижениям Вирта и моих родных. Искать первые следы убийцы-оборотня.
Идея была проста: нужно доказать, что не все эпизоды преступлений можно соотнести с передвижениями родни. Вкупе с поисками похожих происшествий и их разработкой, с объединением в серию, это могло дать положительную картину для отпуска близких мне людей из-под стражи. Ну, а дальше предстояло плотно работать над списком возможных заказчиков.
Глава 9
Когда долго всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя.
Фридрих Ницше
Этого не может быть потому, что не может быть никогда!
Я резким движением смела всё, что лежало на столе, раздался грохот, а я уткнулась в ладони. Не верила глазам, ушам, собственным выводам, словам Дона. Так не бывает, ибо это ересь! А что нужно делать с ересью? Правильно, бороться. Но как и где найти силы?
Невозможно было сдержать слёзы, когда узнала подробности о Вирте и увидела доказательства его причастности к преступлениям. Я выгнала Энн и Дона из своей комнаты, чтобы ещё раз всё просмотреть самой. Да-да, это не разочарование заставило набухнуть солёными каплями глаза, а желание найти промашку в логической цепочке верховного канцлера и выкорчевать её, уничтожить, как она уничтожала веру в людей, в чувства, во всё…
Вирт Вольный был причастен к убийствам, тем самым, что свели в застенки Секретной канцелярии мою родню. На одной из видеозаписей виден момент, когда он входит в дом одного из магов за минуты до его гибели и перешагивает порог, закрывает дверь после его смерти. Время, установленное экспертами от людей и магов, точное и соответствовало моменту присутствия Вольного в доме. Но верить до конца не желала. Мне эпизод с покушением всё ещё виделся чистой случайностью, нелепым стечением обстоятельств.
Я наклонилась и взяла с пола плеерон. Его корпус не треснул от падения на пол – ничтожный повод для радости. В углу плоского экрана выведено крошечное окошко программы для видео – показов – маленький фильм о большом предательстве друга. Мои щеки обожгли пролившиеся слёзы. Не стала их снова смахивать – оказалось, так стало легче дышать. Спазм в горле словно прорвался жгучими солёными дорожками, и боль вытекла наружу. Теперь я могла рассуждать здраво… Почти здраво…
Убрав окошко видеозаписи, я вывела на экран список присланных за три дня сообщений. Вирт ежедневно просил о встрече. Он давал мне понять, что узнал меня на балу и пляже, хотел поговорить о проблемах клана и моих личных. У меня не было повода соглашаться… Но это раньше, так как теперь появился.
Взяв лежащий на кресле дартак, я вбила координаты, и открылся портал в мой замок в Пормоновых лесах.
Придётся сделать это: переступить через портал, выйти в другую реальность, принять данность и передернуть её через себя.
Я вышла у родного крыльца. Серые камни замка принимали солнечные ванны, и его тёсаные бока красовались желтыми вкраплениями. На площадке стояли два хорлёта.
Странно… Вирт принимает гостей в нашем с мужем доме?
Потрясающее хамство – хозяйничать в чужой обители!
В душе вспыхнула злость, которая придала мне уверенности. Быстро преодолев ступени крыльца, я вошла в холл, поднялась по винтовой лестнице, отделанной моромоктовым голубым камнем, пересекла коридор и вошла в огромный зал для приёмов. Никого. Я стала распахивать все попадающиеся на пути двери.
Библиотека, столовая, кабинет отца, будуар Мэр, кабинет Генриха… Сколько же в этом доме дверей!
Я не сразу поняла, когда открыла очередную преграду, что внутри кто-то есть. Я уже шагнула к следующей комнате, но вдруг услышала тихий смешок. Женский? Я нахмурилась и вернулась. Прислушалась. Да, приглушенный смех женский и мужской убаюкивающий голос.
Я двинулась внутрь и только тогда сообразила, что это моя спальня. Светлые обои с кремовым оттенком, шелковый балдахин над кроватью, столик в углу, выполненный специально для меня известным производителем, мягкие кресла. На постели двое, гладят друг друга, ласкают. Я до последнего надеялась, что это не Вирт. Ошиблась – он.
В моей голове, словно барабаны застучали, виски загудели, сердце бешено заколотилось. Мне захотелось стряхнуть с кровати постельное бельё вместе со спаривающимися на нём особями. Брезгливость от их равномерных движений, ленцы, с которой всё происходило, шепота, вскрикивания блондинки и тяжелого дыхания Вирта застилала глаза, руки тряслись.
Успокойся, Мина, тише! Твой дом осквернили, твою кровать испоганили, но твой удел смотреть и глотать собственную желчь. Это не ревность – неприятие обстоятельств, ложь реальности, шок от наглости, с которой попирались мои права.
Да! Попирались бисеринками пота, сбивчивым дыханием, бессовестными, расхристанными, сплетёнными телами.
