Может, и полицию вызвала тоже сама Марина? Она вполне могла позаботиться о другой симке с незарегистрированным номером, кому неизвестен этот фокус. Да и мужу она могла бы звонить с другого номера, так что распечатка входящих звонков Павлову ничего не даст.
И все же при таком раскладе не исключен вариант, что Виталий Суриков и Марина Павлова все же были в сговоре. Ведь у обоих есть корыстный мотив.
Именно об этом я и собиралась предупредить Настю, хотя и понимала, какой взрыв негодования мне предстоит пережить.
Пока я предавалась своим логическим упражнениям, Настя в унылом молчании поглощала свой десерт.
— Настя, — осторожно начала я, и девушка, видимо, что-то уловив в тоне моего голоса, моментально устремила на меня настороженный взгляд. — Настя, мне не хотелось бы тебя огорчать, но выводы пока не очень утешительные.
Фраза вышла довольно обтекаемой и на первый взгляд не была перегружена смыслом. Однако Настя сразу же уловила, куда я клоню.
— Вы хотите сказать, что не сможете вытащить Виталика?! — Во взгляде ее округлившихся глаз гнев смешался со страхом. — Но ведь я плачу вам немалые деньги!
Я вздохнула.
— Ты можешь прямо сейчас отказаться от моих услуг частного детектива. Я даже верну тебе задаток, хотя обычно я этого не практикую. Но сейчас я готова принять во внимание особые обстоятельства, ты ведь несовершеннолетняя.
Настя яростно замотала головой.
— Нет! — почти закричала она. — Нет, нет! Я не хочу, чтобы вы прекращали расследование! Виталика нужно вытащить, он ни в чем не виноват, это все она!
— Настя, успокойся… — Я заметила, что, несмотря на то что посетителей в кафе было немного, на наш столик уже с интересом косилась парочка зевак.
У одного из них в руках был смартфон. Еще, чего доброго, начнет снимать на камеру, только этого не хватало…
— Вы обещаете, что поможете Виталику? — спросила Настя несколько тише.
Я поспешно кивнула. Потом разберемся, лишь бы Настя перестала кричать. Ох уж эти подростки…
Мне предстояло уточнить еще один малоприятный момент — я собиралась выяснить, догадывалась ли Настя о болезни отца.
— Я хочу еще кое о чем тебя спросить, только пообещай, что больше не будешь кричать. — Я чуть улыбнулась, хотя особой веселости в данный момент не испытывала. — Иначе нас окружит толпа любопытных поклонников, и нашу с тобой встречу будут обсуждать во всех соцсетях.
— Ладно, спрашивайте, — мрачно согласилась Настя.
Я несколько секунд с сомнением смотрела в ее серьезное юное личико.
— То, о чем я хочу тебя спросить, действительно очень важно, хотя может оказаться для тебя полной неожиданностью, — предупредила я. — Так что ты уж постарайся держать себя в руках. А теперь скажи, ты знала, что твой папа был серьезно болен?
— Болен? — переспросила Настя, широко распахнув глаза, в которых мне не удалось прочесть ничего, кроме искреннего изумления. — Что, у него было больное сердце? Иногда он жаловался, правда, очень редко, когда уставал. Говорил, что сердце что-то жмет немного…
— Нет, я говорю о другом, — возразила я. — В ходе расследования мне удалось установить, что твой папа страдал онкологическим заболеванием.
Настя замерла, держа возле рта чашку кофе, из которой только что собиралась сделать глоток.
— Нееет! — выдохнула она. — Не может быть! И что, никому об этом не сказал, ведь и мать ничего не знала…
Глаза девушки внезапно расширились от ужаса.
— Так, значит, — она, не отрываясь, смотрела мне в лицо, — отец узнал, что у него онкология, и решил покончить с собой? Может быть, это он сам… Специально выбрал время, когда в нашем загородном доме никого не было, и застрелился!
Я собралась было возразить, что ее отец не был самоубийцей, но тут Настя вдруг уронила голову на руки и разрыдалась.
— Почему?… Почему, — бормотала она сквозь всхлипы, — он никому ничего не сказал?! Ведь у него были деньги, сейчас все можно вылечить! Он ведь мог лечиться в лучших клиниках мира! Ну почему?…
Я молча пережидала эту бурю эмоций, понимая, что девочке сейчас нужно выплакаться. С одной стороны, мне было жаль Настю, ведь я ни на минуту не забывала о том, что моя клиентка — несовершеннолетняя девушка, почти ребенок.
Я вновь почувствовала себя очень неловко, ведь в ходе расследования я просто вынуждена задавать Насте подчас мучительные для нее вопросы. Будь передо мной взрослый человек, все выглядело бы совсем иначе, но травмировать психику ребенка…
Я уже не в первый раз пожалела, что взялась распутывать это убийство, да и следователь Волков был прав — и с этической, и с юридической точки зрения мои действия выглядят не комильфо.
Однако Настя довольно быстро взяла себя в руки, она перестала всхлипывать, ее взгляд стал куда более осмысленным.
Что ж, может, еще не все потеряно.
— Теперь я вспомнила, — прошептала она. — Отец действительно недавно говорил по телефону с врачом из клиники. Я помню, он даже сказал, что подъедет в Первую тарасовскую или будет ждать результатов, примерно так.
— В Первую тарасовскую клинику? — удивленно переспросила я. — Ты ничего не путаешь?
— Нет, — Настя замотала головой. — Теперь я точно помню, ведь отец был очень недоволен, что я оказалась в его кабинете, когда он говорил по телефону. А я еще сдуру спросила, зачем ему понадобилось ехать в больницу.
— И что он тебе сказал? — напряглась я.
— Да ничего особенного. — Настя пожала плечами. — Сказал, что знакомый из области просил кое-что для него разузнать, ему самому ехать далеко, вот и все. Я этот разговор сразу выбросила из головы, подумать даже не могла, что папа серьезно болен. К тому же папа явно не хотел это обсуждать.
Я задумалась.
Анненков сообщил, что Андрей Павлов проходил обследование в частной клинике «Асклепий». Выходит, он что-то напутал или намеренно меня обманул, направив по ложному следу.
Но зачем это нужно Анненкову? Или отец в тот раз не солгал Насте и его действительно попросили забрать из клиники какие-то там результаты? Мало ли какие бывают совпадения. Но в любом случае мне предстоит это проверить. Сейчас любая ниточка на вес золота. К тому же если Павлов действительно ездил в Первую тарасовскую больницу, то об этом наверняка должен был знать Калачев, бессменный водитель Андрея Анатольевича.
Тем не менее Калачев ни словом не обмолвился об этом во время нашей беседы. Наоборот, даже подчеркнул, что понятия не имел о том, что его шеф от чего-то лечился и проходил обследования.
— Настя, скажи, — задумчиво спросила я, — а что ты думаешь о Константине Калачеве, водителе твоего отца? Почему твой папа так ему доверял?
— Этот-то! — К моему удивлению, Настя скорчила презрительную гримасу. — Понятия не имею, почему папа всегда так носился с этим Костиком, я всегда его терпеть не могла.
