Прогибаюсь, уворачиваюсь. Я ведь не тупой как он. Важно продумывать, что он может, какие у него слабые места, держать в голове все ущербы, которые влияют на исход драки. Мы не на ринге, у нас нет правил, поэтому, улучив момент, я с силой ударяю его по пальцам, до онемения. И какое-то время муж «моей» поварихи перестает чувствовать руку, теперь справа он открыт, и не в состоянии правильно поймать удар или отвести его.
Я бью его в челюсть. У аборигена болевой шок. От резкого удара голова дергается и шумит, уверен, что в глазах у него потемнело, так как он потерял ориентацию в пространстве. Это видят и его друзьяшки, которые кидаются на окровавленного меня все сразу, закрывая свет своими потными телами.
Падаю на пол. В основном достается спине, бокам и животу, а также рукам и коленям. Но я как любой человек хочу жить, поэтому группируюсь в позу эмбриона, закрываю затылок и лицо руками. Я полностью дезориентирован.
Но через какое-то время свет снова возвращается.
— А как же «морду бьют дурачки, стажер»!? — слышу голос Викинга и начинаю ржать, как буйно помешанный.
А я дурачок и есть! Утонули мои мозги в голубых глазах поварихи. Вначале набросился на нее с поцелуями под окнами дома, потом мужа ее, боксера, прибежал бить. И куда делись все мои правила? Растаяли от горячих губ чужой бабы? Форменный идиот, не иначе. Никогда я не творил такого безумства.
— Так и есть, стажер! — поднимаюсь.
Из меня вырывается сумасшедший гогот, нервы сдают. Чувствую рану на лбу — рассечена кожа. Во рту просто месиво, кровь течет струйкой из уголка губ. Но я смеюсь. Пошатываясь, наблюдаю как Петров и Викинг раскидывают горе-боксеров в разные стороны. Хорошо, что у нас провинциальный спортклуб и профессионал здесь только один. Некоторые мажут, бьют куда попало, и вообще ведут себя, как обычная уличная шпана.
Трогаю свой подбородок, кажется, не очень сильно кровоточит. Встряхнувшись, кидаюсь на ее мужа по новой.
— Еще раз ее тронешь, и я вырву тебе печень! А потом зажарю и съем на твоих же глазах! — ору я, толкая его на стену.
— Она моя жена, тварь! Моя! Ты понял?! МОЯ! — вопит, пытаясь задушить меня.
Сталкиваюсь спиной с Петровым.
— А кто тушит склад?
— Да насрать нам на склад, босс, ту такая заварушка. Глебыча бригада поехала.
— Вы нарушили все инструкции! — кашляю, отрывая жирные лапы от своей шеи. — Так нельзя! Уже принят вызов!
— А кидаться на толпу боксеров в одиночку можно?! Это какая инструкция позволяет?
Горе-боксер снова бьет меня в челюсть. Все это зрелищно, масштабно, с особой жестокостью. Мы с ним падаем, крутимся по полу, как дикие звери, по спине льётся пот, глотку разрывает тяжелое дыхание.
Теперь орут и стонут все присутствующие и, подхватив подмышки, Викинг и Петров вытягивают меня на улицу.
— Вы не дали мне победить! — дрыгаюсь, вырываясь.
— Мы не дали тебе умереть! — смеется Петров.
— Олег Борисович, — прихрамывая, спешит к машине Викинг, — вы решили, что это он ее ударил? Собственный муж так сильно ударил Лизу в лицо?
— Ты что больной, стажер? — залезаю на переднее, вытирая кровь с лица. — Я, конечно, знал, что у вас в академии все тормоза, но чтобы настолько?!
— Вот сволочь! Правильно тогда мы все сделали, — слышу с заднего сидения.
Машина трогается с места, а мы с Петровым переглядываемся, начиная смеяться. Спустя миг от нашего общего гогота в служебной машине чуть не лопаются стекла.
Глава 18
Лиза
Женя плакал, когда я пришла в себя. Он умолял простить его, но я уже не слушала. Встала и пошла к шкафу, сгребая в кучу свои вещи. Вначале он порывался убить всех спасателей нашего города, но я словно змея, шикнула в его сторону, припугнув, что напишу заявление и сниму побои, если он хоть на метр приблизится к базе. Он знал, чем ему это грозит. У него уже был один нехороший случай, но тогда он побил не меня, а молодого парня, который улыбался мне. В этот раз я конечно виновата, но дело даже не в этом. Удивительно, как резко, казалось бы, близкие люди могут стать чужими. Между нами появилась пропасть не только в понимании, чувствах, но и в жизненных устремлениях. Странно, что он не сломал мне скулу, видимо, я успела увернуться, и удар получился скользящим, что-то вроде тяжелой оплеухи. Упала скорее от ужаса, стукнулась головой, теперь она кружится.
Чувство вины аккумулировалось до предела. Мне было его жаль, я даже в какой-то мере понимала, почему он поступил так, как поступил. С детства Женя решал вопросы на ринге. Привык реагировать на проблемы резким хуком справа.
Он сидел на полу, сжав голову руками, а я кидала одежду в сумку. Он признавался мне в любви, а щека так болела, что даже сил рассмеяться по этому поводу не было. От его «любви» кружилась голова, тошнило, а приложенный кусок мяса к виску холодил кожу. Это был первый раз, когда он меня ударил, но больше я никогда не позволю подобного.
Я ушла жить в гостиницу. Женя несколько раз приходил, выведав в каком номере я остановилась, скулил под дверью, умоляя не подавать на развод. Но это, как разбить фарфоровую статуэтку, обратно идеально уже не склеишь. Пытался рассказывать о счастливых моментах нашей семейной жизни. Сотню раз спрашивал, почему я кинулась на чужого мужика и чего именно мне не хватало? Ответов на его вопросы у меня не было.
Мне хотелось, чтобы Женя просто ушел и оставил меня в покое. Лицо почти сразу опухло и стало синим. Дело даже не в физической боли. После этого удара, отношения с Женей разбились вдребезги о самое дно. Когда уже обратно превратиться в нормальных людей невозможно, когда двое уже не обернуться в толпе, увидев друг друга, а скорее пробегут мимо, опустив голову.
Все было разрушено мной, я это прекрасно понимаю и не пытаюсь себя выставить в розовом свете. Но я пошла на тот поцелуй осознанно, не глядя, не оборачиваясь. Всегда была за моногамию, считала, что сердце неделимо. И честно говоря, обманывать человека, с которым у тебя близкие отношения — это невыносимо. Не должна я была с Женей так поступать, но к Кириллову меня понесло на всех парусах, что-то очень сильное и настоящее.
Глядя на последствия ревности Жени в зеркало, я поняла, что стала похожа на алкоголичку в долгом запое. Не хотела, чтобы меня кто-то видел такой, но на работу ходить надо было.
Это я сказала Викингу о том, куда именно пошел Олег Борисович, я так за него испугалась, что бросилась все и помчалась на базу. Женя ведь профессиональный боксер…
Истерично нарезая фрукты и овощи, я стучу ногой по полу, нервничая. Не имею права узнавать, как он. Мне неизвестен номер его телефона. Мне бы только увидеть, что с ним все в порядке. Особо не на что не надеясь, я медленно подхожу к базе, поднимаюсь по ступеням. Густой вязкий вечер наползает на город, погружая его в сон.
Внутри тихо, слышно только журчание воды в умывальнике. Приоткрываю дверь и испытываю облегчение, обнаружив знакомую широкую спину над мойкой. Живой, стоит на ногах, все еще может двигаться.
