Удивительно, но ее слова ничего не меняют. Должны отрезвить, вернуть благоразумие, но я не останавливаюсь, медленно задираю юбку. Любуясь тем, какие красивые и сексуальные на ней тонкие черные колготки с рисунком.
— Отпусти меня, Кириллов. Ты без труда найдешь еще кого-то.
Как она так много слов сказала? Восхищаюсь ее самообладанием. Когда она рядом у меня с этим вообще плохо.
— Не могу тебя отпустить, Лизавета Петровна. И еще кого-то тоже не могу, уже не могу, — хрипло выдыхаю, стягивая колготки, дурею еще больше от вида кружевных черных трусиков. — Мог бы, не пришел бы сюда.
Вот и «поговорили», и «выяснили отношения», а самое главное «решили» все наши проблемы. Запускаю руку между ее ножек, она горячая и влажная, такая ждущая и готовая для меня.
— Трахни меня, — неожиданно выдает Лиза, затихая, переставая сопротивляться и отправлять нас обоих домой.
Было бы просто, мы бы могли от этого отказаться. Но, судя по всему, ломает нас обоих одинаково. От ее слов вся кровь мощным потоком приливает к нижней половине тела. И мне уже ничего не нужно в этой жизни. В ушах звенит, а в голове полный кавардак.
Мы на стоянке, возле ночного клуба, ее щека на холодном металле машины, а все, о чем я могу думать — это как побыстрее оказаться внутри ее тела. В штанах уже невыносимо больно от возбуждения. Не соображаю, что делаю. Ласкаю ее пальцами, а потом расстёгиваю ширинку и достаю член.
Это не я! Это не правильный начальник отряда МЧС, у которого половина стен на базе занимают награды за доблестное несение службы. Это больной на голову озабоченный идиот, проталкивающийся внутрь девушки, распластанной на капоте дежурной машины МЧС.
Она толкается мне навстречу. Я слышу ее стоны и шлепки кожи, от которых распыляюсь сильнее. Просовываю руки под кофточку, сжимаю оба соска сразу, знаю, что она так любит. Это сущее безумие, видимо я и вправду сошел с ума.
Открываю дверь и вталкиваю ее в салон, на заднее сидение. Но это не потому что я вдруг подумал, что мы сдурели делать это на улице, просто я хочу большего. Сажу ее сверху, тут же с всхлипом натягивая. И всё-таки я сошёл с ума! Я с ней либо в тюрьме окажусь, либо в могиле. Лиза с собранной на поясе юбкой скачет на мне все быстрее, а я с силой сжимаю ее ягодицы, заставляя вбирать в себя еще сильнее. Как же приятно чувствовать себя живым! Задираю кофту и кусаю ее грудь через тонкий лифчик, кружевная ткань мокнет под моими губами.
Лиза стонет громче. Я наслаждаюсь, наблюдая за ней. Лёгкость, которую она ощущает, ее кайф, убивают еще больше, мою кожу покрывают мурашки, когда я вижу, как дрожат от удовольствия ее руки и колени. Она быстро целует меня в губы в благодарность, а потом увеличивает темп, доводя до исступления. Успеваю из нее выйти и прижимаю с такой силой, что тонкие женские кости едва ли могут выдержать. Уткнувшись носом в мою шею, Лиза тяжело дышит, но не вырывается, приподнимаю лицо за подбородок и целую, долго, глубоко и чувственно.
Дальше мы молча обнимаемся, я грею ее телом, пока она, поджав колени, смотрит в окно. Я вдруг думаю о том, что Вика никогда бы не позволила мне подобного. Назвала бы извращенцем, возможно даже заплакала бы, испугавшись того, что я прижал ее к капоту своей машины.
Глава 25
Олег
— Почему у тебя ничего нет?
Провожаю ее до двери. И уходить не хочу и не могу не уйти. Любовь Викторовна итак смотрит за Викой почти без выходных. Сегодня вот купание планировали. Для нее слишком тяжело делать это в одиночку, ведь надо отнести жену в ванную, потом достать оттуда.
— Потому что у меня никогда не было своего дома, — грустно улыбается Лиза.
Разглядываю ее, обнимаю, прижимая лицом к плечу. Теперь она говорит в ткань форменной майки. Слова смазываются. Получается что-то вроде мычания.
— Вначале у прабабки жила, она обо мне заботилась. Мне кажется, она тот единственный человек из всей моей семьи, который любил меня. Нас много было в квартире. Бабушка ведь молодая совсем, муж ее. Мать меня родила еще в школе. Первое время таскала коляску прямо на тусовки с друзьями, а когда я побежала и больше не желала сидеть в коляске — это стало неудобно. Она бросала меня, не появлялась дома неделями, пряталась. Несмотря на то, что я была очень маленькой, я страдала, плакала, спрашивая у прабабушки: «Почему мама меня не любит?». Ведь всех деток из садика любили.
Лиза всхлипывает. Ее до сих пор трогает прошлое. Мне трудно понять, я жил в благополучной семье. Но мне очень хочется ее утешить и защитить.
— Моя мать приходила поменять шмотки, закинуть их в стиральную машину, украсть немного денег и отправиться дальше, развлекаться. Вскоре она и вовсе перестала приходить, — еще одна грустная улыбка. — А я как-то привыкла, что матери у меня нет. Научилась выживать и бороться. А потом умерла прабабушка. Бабушке я была не нужна, она ненавидела собственную дочь, считая ее оторванным ломтем, ну и меня, как ее естественное продолжение, — вздыхает. — И мне пришлось уйти к Жене. А там тоже были только его вещи.
Повисает молчание. Мне нравится ее откровенность, слишком много лживых людей вокруг. Ей я верю. Видимо этим она и цепляет меня так сильно. Ей не жалость моя нужна, она просто хочет, чтобы я понял, кто она такая. Смешная, я и так уже в ней разобрался. А вот воспоминания о ее муже вызывают противное чувство тошноты.
— Почему он женился так поздно?
Мне, правда, интересно. Почему ангел-хранитель с ринга затянул с этим делом на долгие годы. Подозреваю, что она никогда его не любила и ни на что такое не намекала, как делают многие женщины. Ей просто нужен был живой человек рядом. Мало кто о ней в жизни по-настоящему заботился, только вот влюбленный, тупой боксер.
— Не знаю, я об этом не думала, — заглядывает в глаза, немного отстранившись, — радовалась тому, что он помог мне получить образование. Содержал, пока училась в колледже. Мне всегда нравилось готовить. А потом он получил в наследство этот дом, здесь в вашем городе. Особо еще ничего не покупали, тут была мебель. В какой-то момент я подумала, что это мой дом.
— Подрался он на свадьбе с кем?
— Да вот с дедом и его сыном от первого брака и подрался.
— Герой, — неожиданная дрожь вдоль спины заставляет меня замереть, и я понимаю, что сжимаю кулаки до боли.
Бешусь и внутренне произношу тысячу проклятий. С удовольствием вспоминаю, как врезал ему по роже несколько раз.
— Скучаешь по нему? — слегка колет ревность.
Все же мужем был, со школы оберегал.
— Нет, — резко отвечает Лиза, мотая головой, — по тебе скучаю, знаю, что не должна, но ничего не могу с собой поделать.
Оглушен услышанным. Конечно понимал, что она не из тех, кто отдается мужику, потому что «зачесалось», но слов этих не ждал. Смотрю на нее и еще хреновей внутри. Почему в жизни всегда нужно делать какой-то выбор? Каждый день на работе я решаю чужие судьбы, иногда тупо выбираю кому жить, а кому умереть. И сейчас скотская жизнь подкинула мне нехилый ребус.
