Устроить штурм медотсека? Но предатель из ВБР хорошо понимает, что это возможно. Он подготовился к такому варианту в первый же день после захвата медотсека: террористы устроили свои оборонительные позиции прямо в операционной, разместив огневые точки за биорегенераторами. Снегирёву держат в стационаре, в ее кабинете разместилась Зарема, которую мятежники назначили главврачом. Толстуха потребовала от своих подельниц не подпускать Снегирёву к медицинскому оборудованию без ее личного присутствия, и попыталась что-то там поменять в программе ИИ медотсека. Но не смогла отменить введенные Снегирёвой ограничения, а блондинка отказалась предоставлять ей доступ, прямо заявив о ее недостаточной для этого компетентности. Зарема, красная от злости, набросилась на нее с кулаками, но в тот момент рядом находилось много террористок, и они не допустили драки. Но толстуха смотрит на блондинку с нескрываемой ненавистью, это хорошо заметно даже через скрытые камеры. Что из этого выйдет дальше – актуальный вопрос.
Что делать?! Штурм невозможен, террористки убьют Снегирёву, как только поймут, что им конец. Отключить воду и ждать, когда медотсек вымрет от жажды? Это слишком долго и ничего не гарантирует. Во-первых, Снегирёва может умереть вместе со всеми, во‐вторых, террористы опять-таки могут перед смертью ее убить, а медоборудование расстрелять. Снять блокаду с населения и обратиться к нему с воззванием образумить террористов? Пусть толпа сама расправится с ними или отберет у них медотсек? Слишком рискованно и неопределенно. Никто не знает, как толпа поведет себя на самом деле. И будут ли вообще террористки прислушиваться к мнению толпы теперь, когда стали в глазах населения виновницами всех бед. Более вероятно, что они попытаются выставить Брилёву кровавый ультиматум немедленно, как только поймут, что полковник снова контролирует бункер. Так как же предотвратить катастрофу?!
Абрек предлагал провести штурм внезапно, использовав для этого возвращение экспедиции со складов Росрезерва. Экспедиции нужна срочная медицинская помощь, под этим предлогом весь ее состав идет в медотсек, а еще лучше – его несут туда на носилках. В роли носильщиков будут выступать охранницы из СБ, террористкам будет спокойнее увидеть женщин. Весь спецназ под видом членов экспедиции уляжется на эти носилки, Порфирьеву можно просто обрисовать ситуацию и поставить задачу спасать Снегирёву, если откажется стрелять в остальных. Главное, застать террористов врасплох, успеть вывести из-под удара врача и ликвидировать предателя и его бабу, вооруженных боевым оружием. Дальше нужно лишь продержаться до прибытия основных сил. Если ВБР начнет штурм сразу же и будет действовать решительно, то шансы на успех есть.
Но в назначенный срок экспедиция в бункер не вернулась, и это явилось еще одной серьезной проблемой. С каждыми сутками шансов на их возвращение становилось все меньше. И это именно сейчас, когда в случае гибели медицинского оборудования вся надежда на те два биорегенератора, которые находятся на складах Росрезерва! Кого и на чем отправлять туда, если экспедиция погибла? В его распоряжении нет даже транспорта, способного добраться до складов. Транспорт, возможно, удастся подготовить, но все работы нужно проводить на поверхности, а кто захочет многократно выходить в радиоактивный ад даже под антирадом, если бункер останется без врача и биорегенераторов? Вот и выходит, что сама по себе гибель экспедиции не является для Брилёва необратимой катастрофой, но в совокупности с потерей медотсека и врача это становится катастрофой самой настоящей…
– Мы здесь, – вставленная в ухо гарнитура ожила голосом Абрека, и полковник коснулся пиктограммы запертых изнутри дверей на дисплее компьютера.
Запорный механизм щелкнул, и в кабинет вошли Абрек с Мироновым. Брилёв указал им на кресла напротив себя и хмуро поинтересовался:
– Есть новости?
– Ничего, – Абрек вернул ему хмурый взгляд. – На вызовы они не отвечают, но радиопередатчик один хрен не достанет дальше четырех-пяти километров, как его ни усиливай. Там ионизация, как у шайтана в заднице. Если предположить, что они живы, но задерживаются из-за поломки или еще чего, то сегодня уже не вернутся. У них интоксикация должна была начаться ночью в ноль тридцать, а уже десять.
– Они должны были вернуться к исходу четвертых суток, – Брилёв с досадой поморщился и перевел взгляд на Миронова – Уже середина шестых. Какова вероятность, что они вообще вернутся?
– Сложно сказать, – ответил тот. – Теоретически они опаздывают на два цикла, то есть, с учетом возни с базой, на четырнадцать часов. Сутки, требующиеся на восстановление между приемами антирада не в счет, в это время они не двигаются. Если предположить, что у них что-то сломалось в пути и они пытаются это починить, то четырнадцати часов могло не хватить. Поломка сложная или после ремонта времени на дорогу осталось мало… Думаю, шансы еще есть. Тут больше по медицинским показателям ориентироваться надо. Сколько интоксикаций они смогут выдержать. А это вопрос к Снегирёвой. Но мы не стали задавать ей вопросы, чтобы не провоцировать террористок.
– Какова обстановка в Центре? – Брилёв запустил трансляцию с камер медотсека и вывел ее на настенный экран.
С тех пор как мятежники с подачи предателя разбили все не скрытые камеры, наблюдение за происходящим внутри осложнилось. Скрытые камеры имели мертвые зоны и показывали не все, но одна из них показывала Снегирёву, работающую с биорегенератором. Судя по активным экранам, внутри него находился пациент. Возле блондинки стояла террористка Беспалова и еще пара мятежниц. Беспалова что-то выясняла у Снегирёвой, та хмуро отвечала. Возле другого биорегенератора, тоже задействованного, виднелась недовольная и набычившаяся Зарема. Вид у всех был потрепанный, сильно утомленный и нервозный, но конфликта вроде не наблюдалось.
– Ночь прошла относительно спокойно. – Миронов сверился со своими девайсами и принялся излагать зафиксированные события: – Несколько женщин, имеющие детей, пытались покидать номера и обыскивать трупы в поисках съестного, но ничего не нашли и вернулись обратно. Мы устроили им утечку воздуха, чтобы не нарушать легенду. Теперь они жалуются в сети, что им трудно дышать, и советуют людям не использовать возможность вручную разблокировать двери в номера. Мы следим, чтобы им хватило воздуха… не стали отключать полностью, они же вроде не террористы и открывали двери не с целью оказания помощи мятежникам…
Он бросил на Брилёва вопросительный взгляд.
– Не отключайте, – одобрил полковник. – Пусть живут, мы не звери. К тому же их рассказы нам на руку. Что происходит в нестандартных номерах? Изготовленных по программе расселения?
– Там было сложнее. – Миронов открыл какую-то сводку. – Заблокировать нестандартные номера невозможно, поэтому пришлось блокировать целиком подуровни, в которых они расположены. Везде, где имелись террористы, воздух был откачан согласно вашему плану. Там выживших нет. В остальных толпа перевернула все вверх дном в поисках пищи, но сейчас все лежат на кроватях, экономят силы и постят в сеть свои мысли. Одни считают, что скоро начнутся голодные смерти, и призывают взломать переборки, но не знают, чем и как это сделать. Другие пишут призывы уцелевшим работникам биоферм и складов отыскать инструмент и всех спасти, но никто на это не отвечает. Третьи пишут, что это потому, что на третьем и первом уровнях никто не выжил, потому что террористы вырубили им подачу воздуха, и все умерли, включая растения и животных. Четвертые объясняют их молчание тем, что там доступ в сеть заблокирован террористами, эту мысль мы аккуратно внедрили в сеть и теперь развиваем. Ну и, как вы приказали, официально через дикторов успокаиваем людей, обещая, что вскоре аварийное питание иссякнет, электричество вырубится, и люки разблокируются сами собой. Мы доберемся до распределительной станции, выбьем оттуда террористов и все включим прежде, чем начнут гибнуть люди и биофермы. Собственно, сейчас на это надеются все, даже террористы в медотсеке.
