Брилёв вызвал в кабинет помощника, дождался, пока тот закроет двери, и приказал:
– Порфирьева в биорегенератор вне очереди. Проследи лично. Он должен выжить. Можешь выкинуть кого-нибудь из БР-а, если потребуется, мне плевать. Подробности меня не интересуют.
* * *
– Папа! – Давид подскочил с лежащего на полу матраса, заменяющего ему кровать. – Тебя выписали? Мама говорила, что тебя только завтра отпустят!
– У меня крепкое здоровье, поэтому я поправился раньше срока! – заявил Антон, затворяя за собой дверь в их утлую семейную каморку. – Поэтому у тебя тоже крепкое здоровье, и ты смог вылечиться без проблем!
– Мама сказала, что мне нужно ходить на медосмотр раз в месяц, потому что я еще слабый, – насупился ребенок. – И болезнь может начаться опять!
– Не «слабый», а «еще слаб»! – авторитетно поправил сына Овечкин. – Это медицинский термин! Означает, что ты уже здоров, но твой организм еще не восстановился после болезни. Ему требуется время, чтобы сделать это! Но в конце концов сила твоего иммунитета вернется, и ты будешь здоровее всех! Потому что у тебя качественная наследственность!
– Правда? – В голосе Давида сквозило недоверие. – А я смогу переносить радиацию, как Олег? Я не умру, как Дно? Его даже Инга не смогла спасти, а она врач и в биорегенераторах шарит круто!
– Давид! – Антон строго нахмурился. – Мы уже говорили с тобой на тему сленга и интеллектуального потенциала тех, кто его использует! И не называй покойного Магомета Андреевича Дном, это некорректно!
– Че это некорректно, когда Дно – это его позывной? – возмутился Давид. – Ему такой официально выдали! Он сам виноват, что позывной такой получился! Пацаны говорят, это потому, что он ничего не умел! И вообще, он был слабак, раз не выжил, а все выжили! Кроме вас двоих на поверхности никто не вырубился, а у Олега вообще интоксикация позже всех начинается, он даже успел медотсек от террористов освободить и Ингу спасти!
– Может, мне лучше знать, что происходило на поверхности во время экспедиции? – Антон сурово понизил тембр голоса, чтобы было похоже на Порфирьева. – Если ты заметил, я там был! И никого из твоих пацанов там рядом с собой не видел! Зато видел Магомета Андреевича, царствие ему небесное! Я до последнего боролся с поломками транспорта в темноте, кромешной пыли, на морозе в минус пятьдесят при радиации в две тысячи рентген в час!
На самом деле Дно в ремонте постоянно ломавшейся техники не участвовал, но не говорить же об этом сыну. Дно чувствовал себя плохо еще в Росрезерве, как потом сказала Снегирёва, роковую роль сыграли последствия сильного облучения и многократного приема антирада. Активисты из метро «Смоленская» необратимо подорвали свое здоровье еще тогда, когда шли через превратившуюся в радиоактивный пепел Москву без скафандров, в самодельной защите, на одном антираде. Весло был некогда спортсменом, его организм был крепче, но и это не навсегда. Дно был обычным сетевым интеллигентом и посылать его вновь на поверхность было опасно. Но после беседы с Абреком Дно вызвался идти добровольцем, короче, результат теперь известен. Несчастный Магомет с самой первой интоксикации выглядел хуже всех: его самого первого скручивало страданиями и самого последнего отпускало. В итоге он почти не принимал участия в разворачивании базы и вообще не участвовал в сворачивании, потому что был ответственным за вынос и очищение биотуалета, потому что приходил в себя самым последним.
– А все говорят, что сваркой занимались Варяг и Тех! – упрямо заявил Давид.
– Мы работали в команде, поддерживая друг друга, – терпеливо объяснял Антон. – Думаешь, это так просто? Взял и заварил на раз-два? Когда буран такой, что с ног сбивает? Без страховочного каната унесет в пустошь за секунду! Холод такой, что металл не плавится, приходится стоять вокруг и закрывать собой место сварки, иначе ничего не заваришь! На таком ветру обогрев скафандров почти не работает! Ночь, вокруг сплошное месиво из черного радиоактивного снега, видимость – полметра, если вытянуть руку прямо перед собой, кулака не видно! Олег и Владимир варили больше всех, это так, но без нас они бы ничего не смогли! Их просто не хватило бы быть везде! Там, на поверхности, в одиночку не выжить, сколько бы техники у тебя ни было! Победить стихию можно только командной работой! Олег, кстати, постоянно натаскивает всех на это! У них в армии это называется «боевое слаживание», он по привычке до сих пор так говорит. Об этом твои всезнающие пацаны не рассказывали? Или в это время они были заняты – ходили на вкусный обед в теплый уютный ресторан? Ты хоть представляешь себе, сколько весит контейнер с сухим пайком, который я в одиночку постоянно выгружаю из вездехода и на себе тащу внутрь базы? И точно так же обратно? Полсотни килограмм! И тащить его необходимо быстро и не касаясь снега, чтобы на нем оказалось как можно меньше радиоактивной дряни, когда его будут распаковывать на базе! Поэтому, как говорит Олег, схватил и побежал! Но в действительности «схватил» – это взвалил на спину и пристегнул к себе намертво, чтобы не сдуло бураном ни тебя, ни его. Вместе ваша масса возрастает, и сопротивляться ветру легче. Но зато с «побежал» проблемы, потому что идти с полусотней килограмм за спиной сквозь мощный ветер через сугробы глубиной в метр, а это чуть ли не по пояс, совсем не просто. И еще нужно удерживать равновесие, когда в тебя непрерывно бьет буран! Но я шел и ничего, доходил, причем постоянно! А другие в этот момент надрывались, разворачивая базу, самый легкий элемент которой весит тридцать килограмм, а их таких шесть! И одновременно с ними кто-то глушил технику, заякоривал ее, снимал аккумуляторы и тоже, как я, тащил их на себе внутрь базы, потому что снаружи их оставлять нельзя, за сутки при минус пятидесяти под постоянными буранами аккумулятор превратится в бесполезный мусор, и экспедиция останется без транспорта, то есть погибнет. И, заметь, все это нужно делать одновременно, потому что до интоксикации к этому моменту обычно остаются считаные минуты, и малейшее опоздание может закончится тем, что интоксикация скрутит всех прямо на поверхности, возле недостроенной базы! Без командной работы мы бы назад не вернулись! С тех пор как мы с тобой попали в «Подземстрой», условия на поверхности стали хуже в десять раз, теперь там так запросто не походишь!
Антон сделал паузу, переводя дыхание, и с удовлетворением отметил, что его рассказ возымел эффект. Давид, забыв обо всем, слушал с приоткрытым от волнения ртом, жадно впитывая каждое слово.
– Тебе, – сын взволнованно сглотнул, – сильно больно? Мама говорила, что у тебя проблемы с дыханием. Это из-за сильного облучения, да? А ты… – Он со страхом заставил себя выдавить окончание фразы: – …не умрешь? Как Петрович и генерал… и полковник… и Амина…
– Исключено! – железным тоном заявил Антон, пресекая детские страхи. – У меня отличное здоровье! Просто между выходами на поверхность прошло меньше времени, чем нужно, и мои легкие не совсем успели восстановиться после того, как из них вычистили химический порошок от пробитого фильтра. Но теперь все будет о’кей, потому что я прошел углубленный курс лечения. Ингеборга Игоревна заявила, что будет лично держать на контроле состояние нашего здоровья: твое и мое!
