Объяснение Давида вполне устроило, он заметно воодушевился и принялся с жаром расспрашивать отца о подробностях экспедиции. Антон провел в медицинском стационаре почти три недели, за это время информация об экспедиции была засекречена дважды: сначала только все, что касалось роботов, а после все вообще. Это, естественно, привело к тому, что это самое «все» немедленно обросло слухами, один страшнее другого. Пришлось отвечать на вопросы сына с осторожностью, чтобы не навлечь на себя проблем с Абреком и его головорезами. Перед грубой безмозглой силой интеллект бессилен, это Овечкин за время своих мытарств уяснил очень хорошо. И Порфирьев даже не станет его защищать, потому что, будучи военным, сам млеет от восторга при малейшем упоминании о возможности что-либо засекретить и запретить знать гражданским.
– Ты вернулся? – Дверь в каморку открылась и на пороге появилась Дилара вместе с какой-то неизвестной женщиной лет тридцати на вид.
– Отца выписали на день раньше, потому что у нас хорошее здоровье! – гордо заявил Давид.
– Сарочка Ивановна! – Дилара с лучезарной улыбкой обернулась к своей спутнице. – У меня мужа выписали! Это такое счастье, хвала Аллаху! Вы меня простите, если мы перенесем нашу беседу на завтра? У нашей семьи сегодня праздник!
– Да-да, конечно! – торопливо согласилась та. – Примите мои самые сердечные поздравления! Антон, самого крепкого здоровья вам! Мы все так волновались за вас! – Она понизила голос и почти неслышно обратилась к Диларе: – Завтра во сколько и где?
– В это же время, здесь! – тихо прошептала жена. – Мужа выписали, я могу начать рассчитываться уже с завтрашнего дня! Приносите кроссовки с собой, душевая будет готова!
Женщина ушла, и Дилара ласково улыбнулась сыну:
– Давид, я видела в коридоре твоих друзей, у них футбольный мяч! Спрашивали, выйдешь ли ты?
– А можно? – Ребенок с подозрением посмотрел на мать: – Ты не разрешаешь мне бегать!
– Не бегать вообще, а бегать слишком много! – поправила его Дилара. – Ингеборга Игоревна не рекомендовала тебе перенапрягаться, пока твой организм не окрепнет после сложного лечения. Поэтому обещай, что вернешься через час, чтобы мне не пришлось загонять тебя домой, как малолетку!
– О’кей! Через час! – Довольный Давид подскочил и пулей вылетел за дверь.
– Как он себя чувствует? – Антон проследил взглядом, как жена запирает дверь на замок.
– Силы к нему не возвращаются, – на лице Дилары отразилась смесь опасения и беспомощности. – Он вроде бы не болен и ни на что не жалуется. Смеется и играет с приятелями, даже пользуется среди сверстников авторитетом, потому что его отец – Инженер ЭК. Но он быстро утомляется и постоянно устает. Рано засыпает и поздно просыпается, может лечь спать посреди дня на несколько часов, а потом еще всю ночь проспит, как будто дневного сна не было. Я очень беспокоюсь, пыталась даже пробиться к Снегирёвой, но к ней до сих пор никого не пускают. Она больше не будет принимать простых людей?
– Обязательно будет! – поспешил обнадежить жену Овечкин. – Просто ей приходилось лечить саму себя от нанесенных террористами травм, поэтому ее выздоровление затянулось. Пока она восстанавливалась, среди работников Центра накопилось много нуждающихся в лечении, и теперь она занимается ими. Но как только всем работающим на поверхности будет оказана вся необходимая помощь, Снегирёва возобновит прием безработных граждан Центра. Я лично слышал, как Брилёв говорил это.
– С ней все совсем плохо? – Жена неопределенно вздохнула. – Говорят, она теперь носит пистолет даже в операционной! Это правда, что она стала бояться людей?
– Я бы так не сказал, – неуверенно ответил Антон. – На вид вроде незаметно… правда, взгляд у нее стал какой-то отрешенный, что ли. Но пистолет у нее действительно есть. Она носит его под медицинским халатом. Телохранители Брилёва изымают у нее оружие перед тем, как он входит в медотсек, и отдают обратно сразу после того, как он вышел. Только, насколько я понимаю, пистолет у нее всегда был, это же из него она подстрелила Зарему, просто теперь о нем стало известно.
– Люди говорят, что Абрек вооружил ее перед самым восстанием, – сообщила Дилара. – Но я думаю, что это не так. Если она достала пистолет из-за пазухи, то наверняка он был у нее под корсетом. А медицинский корсет она носила еще у себя в бункере.
– Вполне может быть правдой. – Овечкин пояснил свою мысль: – Я слышал, как одна охранница говорила другой, что до войны служила в полиции, и пистолет Снегирёвой – это полицейская модель. Если ее родители были выживальщиками, то вполне могли незаконно приобрести на черном рынке краденое полицейское оружие. Время от времени у выживальщиков были проблемы с законом, я читал об этом в интернете. Это был не самый законопослушный сегмент общества.
– Благодаря этому «не самый», – язвительно произнесла Дилара, – твой сын сейчас жив! И мы с тобой тоже! Ты когда-нибудь перестанешь давать всему свою самую правильную во всем мире оценку? Особенно там, где ты ни фига не разбираешься, но уверен, что понимаешь лучше всех?! До сих пор не заметил, что у тебя из-за этого постоянные проблемы?
– Я не оспариваю факт того, что наличие пистолета у Снегирёвой явилось в определенной мере благом! – Упрямо насупился Антон. – Я лишь констатирую факт, что приобретение краденого оружия в мирное время являлось нарушением закона!
– В определенной мере! – тоскливо вздохнула жена и, закатив глаза, пробурчала свое любимое: – Ты точно Овен! Если бы Зарема забила Снегирёву насмерть, ты бы сейчас здесь не сидел! У тебя легкие отказали! Порфирьев велел Яковлевой уложить тебя в биорегенератор самым первым, он уступил тебе свою очередь, хотя она предлагала ему ложиться на лечение немедленно!
– Порфирьева все равно положили в биорегенератор вне очереди! – обиженно отбивался Овечкин. – Оттуда достали Магомета и поместили его!
– К тому моменту Дно был уже мертв! – безапелляционно парировала Дилара. – Он умер сразу после того, как с него сняли скафандр, а в биорегенератор его затолкали Яковлева с Соколянской, потому что так сказал Порфирьев! Обе были в ужасе и даже не проверили тело, прежде чем совать его на операцию, а Порфирьев не знал, что он уже мертв, потому что сам уже мучился от интоксикации! Но тебя он приказал запихать в биорегенератор в первую очередь! Только поэтому ты не умер сразу! А потом ты не умер потому, что Снегирёва пришла в себя и что-то там откорректировала в твоем лечении! И это произошло благодаря тому, что ты только что назвал термином «в определенной мере»! Ну как? Теперь я достаточно логична?
Спорить с женой Антон не стал, опасаясь лишь увеличить степень ее токсичности. Он с тоской подумал о том, что с удовольствием провел бы в стационаре последние положенные ему сутки. Но поток прибывающих с поверхности рабочих возрос, стационар был переполнен, и помощник Брилёва своей властью выгнал Овечкина долечиваться дома. Ставшая замкнутой Снегирёва, на лице которой еще виднелись следы операций, никак не отреагировала на его своеволие. Антон чувствовал себя вполне сносно и настаивать на соблюдении норм не стал, чтобы не провоцировать военных лишний раз.
