– Легко! – с энтузиазмом заверила ее Соколянская. – Я выберу двоих самых здоровых и уложу их на стандартную детоксикацию. А там ты как раз освободишься.
– Не освобожусь, – испугала ее Ингеборга. – После БР я пойду на беговую дорожку. Другого времени у меня не будет еще долго, так что тебе придется работать со всей бригадой.
– Я справлюсь хоть с десятью бригадами, – энтузиазм Кристины угас, – если кроме стандартной процедуры им ничего не нужно. Но если возникнут проблемы, что мне делать? Запускать «Б-4»?
– Позвони мне, – блондинка неуверенно наморщила нос, – но только в крайнем случае! Я обещала Олегу, что не разбужу его и всю свою возню закончу тихо. Не хватало еще вылететь из номера с фурором, как в прошлый раз. Все были в восторге.
– Никто уже не помнит, – иронично заметила Кристина. – Половина тех, кто любил посплетничать на эту тему, лежат сейчас на поверхности. Другим показали видео «Варяг и террористы», и все поняли, как тебе нелегко. Каждая может оказаться на твоем месте, но не факт, что каждую он просто выбросит из своего номера за шею. Ты же единственный врач. Другой он может шею-то и сломать.
– А нечего лезть в мой мир! – воинственно заявила Ингеборга и прошествовала в операционную мимо застывшей с отвисшей челюстью Кристины.
На этот раз процедура биорегенерации прошла без осложнений. Обычно, выйдя из биорегенератора, Ингеборга изучала отчет Искусственного Интеллекта о ходе проведенного сеанса. И почти всегда оказывалось, что во время процедуры вон то или вот это требовало коррекции руками специалиста, и программа, увидев проблему, переводила дальнейшую процедуру в базовый режим. Потому что без лечащего врача ИИ не может принимать решения сверх определенных норм медицинской безопасности. Раньше подобные программы делали самообучающимися, но после серии смертей пациентов этот подход резко свернули. Биорегенерация – сложнейшая процедура, возникшая на стыке хирургии, биохимии, медицинской кибернетики, трансплантологии, анестезиологии и еще десятка других дисциплин, каждая из которых подразумевает тщательный подход к индивидуальным особенностям каждого конкретного пациента. А самообучающийся ИИ делал выводы на основе частных случаев применяемыми ко всем подряд. Результаты оказались катастрофическими. С тех пор самообучающийся ИИ в биорегенераторы ставить перестали, зато серьезно расширили возможности учета и сохранения индивидуальных настроек на каждого пациента.
Вот с этими настройками Ингеборге пришлось сильно повозиться. Когда лечишь пациента, видишь все, что происходит в ходе процедуры, в реальном времени. Когда лежишь в биорегенераторе сама, то все, что в твоих силах, это посмотреть потом отчет о ходе сеанса. Правильный алгоритм лечения приходится составлять заранее, и не всегда удается избежать ошибок, а ИИ биорегенератора чуть что запускает вместо твоей программы базовый алгоритм, потому что обязан не навредить пациенту, а за те секунды, что предназначены для вмешательства лечащего врача, никто ничего не сделал. Потому что некому. В общем, без опыта было очень тяжело. Поэтому полностью реализованная Искусственным Интеллектом процедура, прошедшая без сбоев с первой по последнюю секунду, была для Ингеборги настоящей победой.
Это подняло ей настроение, и даже диагност сегодня был на ее стороне, сообщая об уменьшении площади поврежденной кожи на шестнадцать процентов против обычных девяти-десяти. Еще четыре-пять процедур, и можно задуматься о предложении Кристины насчет коллариума. Может, под легким загаром она покажется злюке-капитану более привлекательной? Было бы здорово! Вот только в спортивном костюме загаром похвастать непросто. Ей бы платье… Хочется выглядеть для него красивой хоть немножечко! Да только где его теперь взять, это платье… Женские шмотки сейчас на вес золота, в бункере три тысячи двести женщин, самой старой тридцать два, и желающих выглядеть привлекательно, мягко сказать, очень много. Зато самих вещей мало и даже очень. Потому что большая часть населения Центра попала сюда в день начала ядерной бомбардировки, и люди смогли взять с собой только самое необходимое. Как она сама, когда покидала свой маленький бункер.
Наверное, можно поспрашивать у тех женщин, которые заселились сюда раньше, до войны, по причудам богатых мужей, любовников или своих собственных пожеланий. У них гардеробы не пустуют, Кристина рассказывала, что, по факту, они все так же остаются самыми состоятельными жительницами Центра, которым завидуют если не все, то очень многие. И даже то обстоятельство, что почти всех их администрация выселила из своих люксов и суперлюксов в номера попроще, не сделало их беднее. Ведь багаж у них никто не отбирал. В команде Брилёва на тот момент почти не было женщин, а для тех, которые имелись, администрации было проще выкупить что-либо у населения, расплатившись нормами.
Еще один способ – поискать что-либо на распродаже имущества террористов. После подавления мятежа все имущество преступников было конфисковано, администрация обещала устроить распродажу после аврала. Девчонки говорили, что многие этого ждут, хотя никто не понимает, чем придется платить, ведь старые деньги никому не нужны, а норм едва хватает на совсем не сладкую жизнь. Носить тряпки погибших как-то не хотелось, хотя было прекрасно понятно, что, если нужда прижмет, так наденешь запросто и еще будешь таскать с удовольствием. Когда весь мир сгорел в термоядерном пламени, а ты выжила, спасшись в наглухо запечатанном на километровой глубине бетонном мешке громадных размеров, напичканном такими же счастливчиками, голодными и обносившимися, многие ценности, мягко говоря, поневоле переосмысливаются.
Пожалуй, на распродажу стоит посмотреть, да и у состоятельных жительниц поспрашивать, но есть две проблемы. Первая: они же все модные, то есть для их тряпок Ингеборга будет слишком высокая и худая. Тут нужны объемистые бедра и не менее объемистая задница, согласно трендам мировой моды. Мир погиб вместе с модой, но женские фигуры остались, а шмотки перешивать негде. Просить Брилёва, чтобы ей подогнали что-нибудь в мастерской Центра, не хотелось. Мастерская сначала перешивала форму для разросшейся Службы Безопасности, потом ее загрузили авралом, как всех. Уж если обращаться к Брилёву, то не из-за такой ерунды, лучше приберечь эту возможность для более важных причин. Хотя она вроде краем уха как-то слышала разговор охранниц, что кто-то подпольно подгоняет одежду по размеру вручную. Можно попросить кого-нибудь из своих «снежинок», чтобы познакомили…
Вот тут вылезала вторая проблема: когда? Вся совокупность неразрешимых факторов в одном слове. У нее просто нет времени ни на что. Может, после аврала станет легче. Вот тогда она и будет разбираться со всем этим. А пока у нее есть второй спортивный костюм, который не пострадал и очень недурно сохранился, хоть и не новый. Вот его она сейчас и наденет. На Порфирьева это вряд ли произведет впечатление, во‐первых, он его уже видел раз пятьдесят, а во‐вторых, ее любимая злюка в этот момент будет спать. Но сама она так будет чувствовать себя более комфортно. Ингеборга торопливо смыла с себя остатки биораствора, оделась и привычно застегнула на себе тактическую подвеску с оружием.
Осталось надеть медицинский халат и взять пакетик со спортивной формой. Вообще, идти на такое приятное мероприятие в белом халате не хотелось, но так пистолета не будет видно. Говорят, что про пистолет уже весь бункер в курсе, но если его никто не видит, то меньше поводов для болтовни. Ингеборга оделась в свежий халат, вышла из своего кабинетика и заперла дверь на биометрический замок. В операционной было пусто, во всех биорегенераторах находились пациенты, дисплеи демонстрировали проведение стандартных процедур детоксикации. Блондинка сверилась с данными, убеждаясь, что все проходит без осложнений, и вышла в диагностический кабинет. Там обнаружилась Кристина, спящая в диагностическом кресле. Судя по индикатору, дверь, ведущая из диагностического кабинета в приемный покой, была заперта изнутри.
