– Похоже, в эти слухи поверили не все, – Ингеборга осторожно коснулась отпечатка поцелуя и посмотрела на кончик пальца. Отпечаток был свежим.
– Кто-то слил в сеть ваш отчет о состоянии здоровья вернувшихся из экспедиции мужчин, – «снежинка» неопределенно шевельнула бровями. – Там среди кучи прочего указано, что половая функция у всех в норме. И у Варяга в том числе. Думаем, это администрация специально подстроила, чтобы повысить популярность вакансий ЭК. Мы же готовим новую экспедицию, с расширенным составом. Варяг берет туда только мужчин, но им тоже страшно. Они же живые люди.
– Это верно, – печально ответила Ингеборга, вспоминая рябящие красными отметками столбцы данных по состоянию биохимии крови Порфирьева. – Они живые… а их эксплуатируют, как роботов. И никого не интересует, что будет, если роботы закончатся…
Она положила ладошку на биометрический замок и приготовилась ждать подвоха. Но замок сообщил о совпадении данных визитера с одноразовым гостевым профилем, и дверь открылась.
– Нам подождать здесь? – поинтересовалась старшая смены «снежинок».
– Я поставлю ему капельницу. – Ингеборга достала из пакетика блок капельницы. – Он спит, но, надеюсь, на этот раз пинка мне не достанется.
– Уже доставалось? – «Снежинки» участливо нахмурились.
– Когда мы встретились в самый первый раз, – Ингеборга вспомнила, как проводила противорадиационную обработку Порфирьеву, лежавшему без сознания в тамбуре ее крохотного бункера. – Он не то чтобы специально, просто в тот момент так получилось. Глупо обижаться, он ведь нас всех спас. Без него я бы умерла от удушья или радиации в своем семейном бункере.
– Мы в курсе, – кивнула охранница. – Ваши спутники много рассказывали на эту тему. – Она невольно поежилась: – Жуткие истории! Я попала сюда во время эвакуации, случайно, ехали к подруге на дачу и в тот момент проезжали мимо поворота на «Подземстрой-1». Подруга словно задницей почувствовала, что всему конец. Развернулась, и мы приехали сюда. Я была против, отговаривала ее, убеждала ехать на дачу. Нас даже не пустили внутрь сначала, я ее тяну обратно к машине, но она уперлась и ни в какую! Потом люди начали прибывать отовсюду, с «Подземстроем» связались из администрации, ворота открыли, и мы попали сюда в числе первых. Меня тогда вся эта нервотрепка очень разозлила, думала, типа, как же не повезло, взбрело же ей в голову затащить меня сюда из-за какой-то фигни, теперь выходной безнадежно испорчен!
Она на мгновение закрыла глаза и покачала головой:
– Даже поругалась с ней… А потом началось все это… Было очень страшно, но мы не видели того, что происходит на поверхности. Все осознали это лишь тогда, когда в Центре появился полковник Брилёв со своей командой. Потом вы… Вот тогда стало страшно по-настоящему. После того как выяснилось, что кроме нас не выжил никто. Может быть, даже во всем мире. А если и выжил, то очень ненадолго, потому что не всем повезло оказаться в нужное время возле «Подземстроя» и не все способны добраться до него самостоятельно… живыми. Мы вас понимаем, док. По крайней мере, очень стараемся, это точно. Мы подождем, сколько нужно.
– Ждать здесь необязательно. – Ингеборга на всякий случай остановилась в дверях, чтобы они случайно не захлопнулись. Не приходилось сомневаться, что второй раз замок ее не впустит. – Под капельницей Варяг будет лежать семьдесят минут. Я пока похожу на беговой дорожке. Если за это время он не проснется и не выгонит меня оттуда, то посижу немного в асанах…
– О’кей, док, мы вернемся через семьдесят минут! – отрапортовала старшая смены «снежинок», и охранницы направились в сторону медотсека, бросая на любопытных прохожих суровые взгляды.
Ингеборга захлопнула дверь и по привычке попыталась запереться изнутри. Но президентский люкс был оборудован высокотехнологичным программируемым биометрическим замком с широким спектром возможностей, и сразу стало ясно, что Порфирьев на эти самые возможности внимание обратил. Дверь заперлась сама, да еще так, что без хозяина из номера не выйдешь. Впрочем, выходить отсюда добровольно она уж точно не планирует, поэтому данная деталь ее не смутила. Блондинка поправила на себе халат, чтобы не выглядеть как-нибудь неаккуратно, и направилась вглубь люкса.
Капитан обнаружился в спальне, на своей огромной ультрадорогой кровати, и опять на расстеленном у края комплекте односпального постельного белья. При ближайшем рассмотрении подозрения Ингеборги подтвердились – комплект белья был тот же самый, что и в прошлый раз, месяц с лишним назад, во время ее первого визита сюда. Четыре недели из этого срока капитан в номере не ночевал, это понятно, но все равно комплект никак нельзя было назвать благоухающим от свежести. Наиболее вероятно, что постельное белье было в употреблении достаточно долго уже к тому моменту. Учитывая, какие очереди в химчистке, несложно догадаться, что капитан просто не успевает заниматься постельным бельем. Неудивительно, если с полотенцами у него та же история.
Свет включившегося при входе в спальню ночника попал в глаза Порфирьеву, и спящий капитан недовольно наморщился и открыл глаза. Его лицо насупилось, и Ингеборга поспешила предвосхитить возможные неприятности, торопливо доставая из пакетика блок капельницы.
– Давайте правую руку и спите дальше! – Она требовательно потянулась к Порфирьеву.
Капитан придираться не стал, вытащил из-под одеяла ручищу и мгновенно уснул. Блондинка осторожно погладила пальчиком глубокий застарелый шрам на капитанском локте, поставила капельницу и дождалась появления индикации об успешном введении иглы. Теперь у нее есть законных семьдесят минут, в течение которых беговая дорожка в ее распоряжении. Довольная Ингеборга направилась в ванную и принялась переодеваться для тренировки. Конечно же капитанские полотенца оказались давно не стираными, и она решила, что обязательно разберется со всем этим в ближайшее рабочее окно. Блондинка аккуратно положила пистолет на отдельную полочку, убедившись, что контакт оружия с влагой исключен, и покинула ванную комнату.
Шагать по дорожке вместо бега было непривычно и немного лениво. Очень хотелось пробежаться, но перегружать сосуды головного мозга, только-только оправившегося от сотрясения, не стоило. Пришлось топать в более-менее активном темпе, сверяясь с выведенными на коммуникатор показаниями пульса и кровяного давления. Свое здоровье она вернет в норму, через месяц точно все будет идеально. Но как спасти Порфирьева… что делать? Что еще предпринять? Тут не каждый профессор разберется, а она всего лишь студентка… Прошедшая углубленное обучение, которое прямо говорило, что нет таких методик, которые гарантировали бы капитану жизнь. Если он будет продолжать ходить в экспедиции, он неминуемо умрет. А он будет продолжать, это ясно. Она наизнанку вывернется, чтобы отсрочить неизбежное, но насколько хватит его организма? На три экспедиции? На четыре? Или на пять? Вряд ли больше. Она должна что-то придумать, должна! Но что? Остро не хватало знаний, и не просто профессионального обучения, а глубокой научной теории, подкрепленной широким спектром экспериментальных данных. Нужен научный подход, но где его взять?
