– Чего там застрял? – Старый из соседней комнаты. – Увидел кого?
– Крысу, – ответил Молодой и звучно хлопнул дверью.
Кажется, Большой в ту ночь меня спас.
* * *
Они еще долго орали, но в конце концов решили не перепрятывать эту самую «башку» и остаться со мной. В соседней комнате, бывшем буфете. Не знала, что он уцелел.
Они звенели посудой, громко болтали, даже пели, и я в тысячу первый раз пожалела, что у меня нет плеера с наушниками. А потом все-таки разожгли камин. Видимо, Молодой дошел до той кондиции, когда пожары уже не страшны.
Тепло до меня не доходило, только дым и вонь. И запах жареного мяса. Я тряслась под своим одеялом с газетами и боялась выдать себя шуршанием. Наверное, это была самая длинная ночь из всех. Жутко хотелось в туалет, но я опять-таки боялась выдать себя шуршанием. Лежала и молилась, чтобы эти скорее ушли. Но они не уходили. Они болтали, ели, пили как люди, вот в чем штука. Как люди. «Куда башку дели», «Его будут искать», «А ты не знаешь, есть у него семья?».
Под утро из гнезда вылезла Маленькая, повела носом, глянула на меня, как будто спрашивая: «Где моего-то носит?» – и прошмыгнула наружу. Эти к тому моменту уже притихли, и я даже немного задремала, вздрагивая от каждого звука. Теперь еще и взрослые крысы ушли. Совсем страшно.
Я успела привязаться к ним, это нормально, когда других разумных существ рядом нет (Бабка не в счет). А с крысами не пропаду. Они меня кормят и развлекают. Я не считаю себя чокнутой, я человек, который пытается выжить там, где люди обычно не живут. У меня нет выбора. Опять нет выбора.
* * *
Вскочила я от оглушительного шуршания прямо над головой. Не завопила чудом, а через секунду в проеме показалась морда Большого с куском одеяла в зубах. Мне показалось, он мне подмигнул, а потом спрыгнул на меня, и весь проем занял огромный спальник. Следом пролезла Маленькая с другим углом спальника, и втроем мы затащили их добычу в мою нору раньше, чем я успела испугаться, что хозяева проснутся и хватятся.
Он был большой и даже не очень вонючий, а главное – на молнии. Крыс хотелось расцеловать, но я только замерла как заяц, чтобы не выдать себя шуршанием газет.
– Они же проснутся! – шепнула я крысам, и те быстренько смотались в свое гнездо.
Спальник я осторожно затолкала под себя, чтобы если уж меня обнаружат, не сразу поймали на краже. Этим только повод дай. Хотя какой тут повод – им только покажись… Я накидала газет поверх своей щели от выломанной доски так, чтобы было не видно пробоины в полу. Стало еще темнее. Вот и хорошо, вот и ладно. Они уйдут, все отсюда уходят. Кроме меня. Обидно, наверное, было: второй раз ко мне заходят люди – и опять не те. Если Бабка чокнутая не хочет позвать на помощь, то этим вообще опасно показываться. Вот что значит не везет. Но об этом я тогда не думала. Я думала, как далеко они зайдут в поисках своего спальника и рискнут ли лезть в обвал. Думаю, скорее передерутся, обвиняя друг друга, а потом кто-нибудь кого-нибудь убьет и решит спрятать здесь же!
Мозг рисовал картинки одна другой противнее: вот уцелевший тащит тело второго, закидывает в мои руины, засыпает мелким мусором, и остаток жизни я провожу еще и по соседству с трупом. Для полного счастья, так сказать. Хорошо, что окно выбито, иначе точно задохнусь. За зиму он подмерзнет, зато весной… (Я уже допускала, что могу застрять здесь до весны.)
Не заметила, как уснула.
* * *
Проснулась от воплей и звуков перебранки. Эти орали, дрались, и я не сразу поняла почему. Ах да, ищут спальник. Молодой пытался воплями урезонить Старого, который подозревал его в краже спальника, Старый отвечал, где конкретно он видел все его доводы и куда их следует засунуть. Вся эта карусель продолжалась, наверное, час, а мой мочевой пузырь уже в голос вопил: «Прекратите!» Все стихло, когда под окном шумно проехала машина.
Она не остановилась или остановилась где-то в стороне. В другое время я бы давно орала, выставив в окно майку на арматуре как флаг, но теперь затаилась и ворчала, что не вовремя.
За эти пару месяцев это первая машина, которая почтила меня своим присутствием. А я тут лежу и пикнуть боюсь. Машина все-таки проехала мимо.
Первым очнулся Молодой:
– Давайте сваливать уже, пока нас не застукали.
– А спальник? Спальник мне ты новый купишь? – громким шепотом возразил Старый, а Молодой заржал, как будто было над чем.
– Не до спальников сейчас. Да и нет его здесь, мы все облазили. Ты понимаешь, что это значит?
– Скажи еще, что это крысы! – старый скептически хмыкнул, не зная, что крысы могут быть умнее его.
– Идем уже, – оборвал Молодой, и они шумно завозились.
Больше всего я боялась, что они не потушат камин, но никаких запахов, кроме кислого запаха бродяги, исходящего от спальника, я не слышала, значит, можно надеяться, что не сгорю. Они уходили шумно топая – если бы они боялись кого-то, шли бы не так. Когда хлопнула дверь, я еще несколько секунд лежала, боясь шевельнуться, но мочевой пузырь быстро заставил загреметь пластиковыми контейнерами и трубой – чудом моей инженерной мысли и силы Маленькой.
* * *
Еще раз без удовольствия повторяю: все-таки Бабка не в маразме, как бы ни прикидывалась. Стоило мне похвастаться спальником, как она в тот же день притащила мне пшикалку от чесотки и велела обработать всю мою нору, включая одежду, одеяло и спальник. Пшикалка была новая, из аптеки, с приличным ценником, но мне хватило деликатности не спрашивать, где Бабка ее взяла. Я тут вообще Алиса в Стране чудес. Все возможно, кроме одного – выбраться.
Крысы выскочили на воздух вместе с детенышами, я сама чуть не задохнулась, когда распыляла эту дрянь на спальник, одеяло и одежду. Стирать майку и трусы я за это время научилась: наливаешь воду в пластиковый контейнер, выставляешь на солнышко, чтобы нагрелась, и бросаешь бельишко туда. Потом воду – в трубу, белье с помощью арматуры – на окно сушиться: нормально. А вот джинсы в пластиковую упаковку от салатика никак не помещались, поэтому их я обработала двойной дозой. И спальник. И одеяло. На физиономию пришлось натянуть мокрую майку, но это не спасало – воняло так, что глаза на лоб лезли и слезились.
Запах не оставлял меня несколько долгих дней. Чтение газеты пришлось отложить до вечера: только в сумерках, подсвеченных игрушечным фонариком (тоже Бабка принесла), я сумела осилить парочку статей ни о чем. «В ботаническом саду заплодоносила молодая китайская яблоня», «Новый магазин открылся раньше срока». Я пролистнула всю газету и нашла новость о еще двух пропавших.
Маленькая сидела на подоконнике и тянула носом в мою сторону, остальные, похоже, были недалеко, но я их не видела. Бабку ничуть не смущало соседство с Маленькой: она сидела под окном, слушая про китайскую яблоню, и от крысиной спины до ее платка оставалась пара сантиметров.
– Китайские яблочки вкусные, – перебила Бабка. – Маленькие, со сливу, а то и с горошину, кислющие, но вкусные. Мы ребятами знаешь как любили!
